В 2009 году в журнале «Афиша» вышла рецензия (доступна при переходе на старую версию сайта) на альбом «Всем доволен» минской группы «Петля пристрастия» — удивительную пластинку, легитимизирующую русский рок в глазах нового поколения, с хлесткими текстами про маленьких людей, отчаявшихся в минорном постсоветском быту.
С тех пор прошло почти десять лет. Нет журнала, в постсоветской реальности стало больше и постного, и советского, удивительной рок-музыки на русском языке стало больше. Короче, изменилось почти все. Не поменялась только «Петля пристрастия».
Илья Черепко-Самохвалов все так же буднично и отстраненно поет о вещах, от которых тянет сразу то ли к стакану, то ли зарыдать. Они все так же играют эффектный и безотказный минорный рок на русском, где мелодии и ритмы постпанка исключительно средство, а не цель. Они все так же превращают свои концерты в сеансы массовой психотерапии. Эти песни все так же легко разбираются на цитаты, хоть и мрачной прямоты в лирике стало больше. Центральные тут — совершенно статическая «Сижу перед экраном», замогильные танцы «Прксблннст» и, наверное, самая отчаянная песня о любви из слышанных в последние годы — «Цветок», о том, что в конце любого пути тебя может ждать что-то твое, нежное и хрупкое.
Что еще не поменялось, так это то, что «Петля пристрастия», как и их герои, остались где-то на периферии. Хочется, чтобы в этот раз что-то поменялось. Они этого заслужили еще десять лет назад.
— Я переслушал несколько раз новый альбом и обнаружил, что там, где у вас как-то теплилась надежда, осталась в основном такая прямолинейная безнадега. Не знаю, насколько я совпадаю с вашими собственно мыслями. Просто и «в лучшее завтра веришь с трудом», и «смысла нет и не предполагается», «трасса конечна» и так далее — очень прямолинейные и совершенно отчаянные фразы. Насколько я прав?
— Ну трасса-то конечная, но все ведет к самому лучшему в моем цветнике цветку, поэтому это не безнадежно. Я часто использую прием противопоставления и сам человек достаточно амбивалентный. Мне не кажется, что это самый мрачный наш альбом. Я его и особо радостным назвать, конечно, не могу, но это издержки моего авторского мировосприятия. Может быть, меня когда-нибудь и перещелкнет, и мы вместе создадим альбом, который будет состоять из сальсы, босановы и кадрили, например.
— Вы впервые начали заниматься выпуском синглов, которые долго предваряли альбом. Зачем? Очень хотелось выплеснуть все поскорее?
— Да нет. Мы слегка запоздали с выпуском альбома. Поскольку в нашей группе процессом занимается Иван (Иван Селищев, гитарист. — Прим. ред.), он нас убедил в том, что это правильный метод: сингл, еще сингл, потом альбом.
— А с точки зрения «правильного метода»: насколько большое место в кошельке занимает заработок от музыки?
— Кое-какое занимает. Этого недостаточно, чтобы считать себя свободными музыкантами, но на это мы делаем ставку. Мы с парнями после долгих лет нерешительности собираемся заниматься платным концертированием. Таким образом можно расширять аудиторию.
Мы были все заняты на своих основных, официальных работах и не решались в большую автономию. Из-за этого количество концертов было меньше, чем их могло бы быть. А теперь мы бодры и решили позаниматься только этим.
— То есть все с официальных работ ушли, все ушли в автономку?
— Ну да, почти.
— Безумный риск, вам не страшно?
— Ну, немножко жмет, но так, чтобы была паника — нет. Антидепрессанты не пью, все нормально.
— А если ничего не выйдет?
— Будем жить, не пропадем. Не думаю, что можно нас каким-то образом пустить ко дну. Не знаю, как Ваня, но я готов к тому, что от проигрыша никто не застрахован, если считать проигрышем отсутствие себя в каких-то там топах.
— На прошлых двух альбомах была очень заметна тема алкоголя в жизни главного героя. На новом ее почти нет. Почему? Что стало с героем?
— Во-первых, с героем ничего не стало, он просто ограничил употребление алкоголя. Сам для себя сделал такое ограничение… Там есть упоминание об алкоголе: «пьяный мастер предлагает тост», например, или «залить керосином пожар» — это тоже про алкоголь. Может быть, несколько завуалированно, но тем не менее.
— Шесть лет назад вы говорили, что у личности, у героя, — постоянный бой с тенью, и все равно все остается на своих местах. Насколько сейчас вы согласны с тогдашним самим собой?
— Пожалуй, согласен. Тут главное, чтобы в проигрыш не пошло. Механизм начинает устаревать — новым же никто не становится, — поэтому для достижения паритета требуется больше физических и психологических усилий. Так что паритет сохраняется. Для меня тогдашнего это было несколько травматическим моментом, теперь эту новость я воспринимаю совершенно спокойно.
— А что с «Кассиопеей», где вы тоже вокалист? Я слышал, что вы пишете новый альбом…
— Мы решили его назвать «По колено в любви». Будет там та же самая кровь, грязь, любовь. Как именно он будет выглядеть на финальном этапе, никто из нас не знает. Вот это прелесть того, чем мы занимаемся. Цитируя великих: если вам заранее известна картина, как она будет выглядеть, то незачем ее рисовать. Выйдет, надеюсь, в этом году.
— За последние лет десять рок, вообще гитарная музыка, проделал такую синусоиду: от какой-то минимальной востребованности через полное отсутствие интереса к возрождению. Вот есть «Пасош», Ploho, «Пошлая Молли». Вы сами что-то из этого слушаете?
— Да, следим, следим. Парни даже на концерты «Пошлой Молли» ходили. Это достаточно интересно, честно и весело. Я ничего против этого не имею. Группа Ploho мне, пожалуй, нравится. При всех обвинениях в адрес того, что это не второго розлива продукт, а третьего или четвертого, мне кажется, это хорошо, и их поэзия довольно уместна. Вот открыл для себя группу «Комсомольск». Открыли добрые люди, меня прям цепануло.
— Вы в позапрошлом году для трибьюта «Кино» сыграли песню «Ты мог бы», довольно неочевидный выбор. Почему ее?
— Потому что мы ее умели играть. Наш бас-гитарист предложил: «Давайте сейчас эту песню сыграем?» Решили: почему нет?! Это было бы весьма любопытно. Мы могли бы сыграть любую из песен группы «Кино».
— Еще о них. Я все хотел вас спросить: а как на первой версии первого альбома группы оказался кавер на «Бошетунмай»?
— Мы однажды с друзьями в изрядной степени опьянения ночью записали на диктофон кусок этой песни. Нам показалось, что его вполне можно запустить в конце песни («Солнечный город». — Прим. ред.) под звенящие стаканы. Смысл был не в том, чтобы как-то использовать песню Цоя, а в том, чтобы подчеркнуть состояние, в котором человека, собственно, ведет тот стакан и бряцание кружек (фрагмент записи впоследствии был вырезан из-за нарушения авторских прав. — Прим. ред.).
— Есть тезис про вас, что вы являетесь такими выразителями чувств человека, который живет среди этих панелек, с видом на ТЭЦ, и поэтому многие с трудом воспринимают это, как переживание ровно того же самого, что видят каждый день. Насколько вы с этим согласны?
— Вполне. Это настолько глубоко во мне сидит, что я не могу это из себя исторгнуть. Это неумение исторгнуть из себя вот это все является призмой, через которую я на все это смотрю. Я ни разу в жизни не написал ни одной песни, чтобы утвердить какую-нибудь мысль. Песни пишутся сами собой, и тема, градус накала — все сами собой, будто это не я написал.
— Нужно ли эту обыденность из себя вытаскивать творчеством или чем-либо еще? Или это стоит оставить внутри себя?
— Не знаю. Я не верю, что это можно из себя вытащить целиком, если это изначально заложено. Но частично или даже в большей мере это возможно, если каким-то образом поменять место дислокации: панельный дом на Москва-Сити, например.
— А вы сами готовы поменять?
— Ну от себя далеко не убежишь. В общем-то, жизнь — это постоянная попытка побега, пытаешься вернуться к паритету, а если к паритету вернуться невозможно, то начнется бесславное падение и деградация.
Альбом «Гул» также доступен в «ВКонтакте». Презентация диска пройдет 23 марта в Москве и 28 марта в Петербурге
