— Ваши EP выходят достаточно редко, с очень большими перерывами. Почему?
— Я, в принципе, сделал выбор в пользу EP. Альбомы по написанию будут занимать еще больше времени, и не хочется растягивать это до бесконечности. Кроме того, я до недавнего времени работал в офисе. С 10 утра до 7 вечера моя голова была занята посторонними вещами, помимо музыки. Сейчас я перешел к более свободному графику. У меня остается чуть больше сил и времени на музыку. Я надеюсь, что это положительно повлияет на то, как часто я выпускаю песни. Но при этом я очень не хочу жертвовать качеством музыки и текстов. Прежде всего текстов, так как они занимают самое большое количество времени.
— Почему?
— Потому что у текста есть довольно много нюансов. Кроме того, чтобы передать мысль и эмоцию, которую ты хочешь туда заложить, нужно заботиться о ритме, о фонетике. Нужно, чтобы все звучало гармонично, и нужно сложить это в единую картинку. Это часто требует долгого времени и много душевных и эмоциональных сил.
— Альбомной формы вы вообще для себя не представляете как способа самовыражения?
— На данный момент да, я как музыкант объяснил, почему EP мне ближе. Я и как слушатель очень часто отдаю предпочтение EP, потому что выделить час целого времени, чтобы прослушать альбом какого‑то музыканта, к которому у меня нет еще сложившегося отношения, достаточно сложно. И теперь есть такое промежуточное звено между одним треком и целым альбомом, где можно создать определенную атмосферу и настроение и не оставить слушателя голодным до музыки.
— По поводу песни «Выше домов», там есть строчка: «Сила твоя в том, что не могут за тебя сказать». Что она означала?
— Ничего конкретного, как и во всех моих текстах. Я не думаю, что есть какая‑то строка или абзац текста, которые могли бы ее описать. Но если приблизительно говорить о смысле этой строчки, то она, скорее всего, об уникальности пережитого опыта каждого человека, о том, что он может сказать окружающим и всему миру. И что кроме него, так же никто это сделать не сможет.
— Еще по поводу песни. Почему нужно было сделать стикерпак по мотивам этого клипа? Чья эта была идея?
— Это была идея моей жены. Это не первый стикерпак, который она делает. Раньше она делала их для своих друзей, и в этот раз она решила совместить навыки стикерпакотворения с нашим фильмом и песней.
— А зачем?
— Дело в том, что мы много общаемся в телеграме между собой, другими друзьями. У нас было большое обсуждение по релизу «Выше домов» в чате с большим количеством участников. Чтобы разнообразить и скрасить это довольно насыщенное и не всегда спокойное общение, моя жена добавила эти стикеры. Потом они разошлись и среди наших слушателей.
— «Насыщенное и не всегда спокойное общение» — почему не всегда спокойное?
— Я не знаю, как у других происходит релиз песен и клипов, но в нашем случае это довольно много действий, контактов. Со всеми надо было успеть поговорить. Естественно, не все шло так, как планировалось, поэтому приходилось многое менять на ходу и быстро соображать, что делать.
— Что значит — «не все шло так, как планировалось»? То, что хотелось сделать для клипа?
— Ну как пример: у нас есть несколько сцен, где герой не полностью одет, где он бегает в поле голый, и (для кого‑то это было неожиданностью, для кого‑то — очевидным результатом) ютьюб ограничил показ нашего видео возрастной аудиторией 18+. Что накладывает много ограничений в его распространении, рекомендациях и т. д. И мы спешно пытались исправить это и как‑то договориться с ютьюбом.
— Момент, когда вы себе сказали: «Хватит работать в офисе!» — что это было и почему?
— Я в последние несколько месяцев волнообразно чувствовал подавленное состояние и не мог внятно объяснить, чем оно вызвано: плохой погодой за окном или чем‑то более серьезным и глобальным, связанным с моей жизнью и моим к ней отношением. В конце концов я дозрел до мысли, что являюсь не тем, кем я хотел бы быть, и меня это очень расстраивает. Что это делает мою жизнь чуть хуже, чем она могла бы быть. И после восьми с лишним лет работы в одной компании я решил, что пора пробовать что‑то новое, и ушел.
— Рискованный шаг.
— Да, после восьми лет — да.
— И тем более это же по факту очень сильно бьет по sustainability, очень сложно сказать по-русски… устойчивости! Устойчивости материальной — или нет?
— Ну у меня остался источник дохода кроме музыки: я занимаюсь ИТ-проектами, но в свободном режиме, когда я сам могу регулировать, что и когда я делаю. Поэтому по финансовому положению оно ударило, но не сильно.
— Я залез к вам в паблик в «ВКонтакте», и одна из первых записей была про то, что вы собираетесь играть акустические каверы на Radiohead. Это, по-моему, был 2013 год. Это был момент рождения проекта Sirotkin?
— Я другую дату считаю рождением, именно выпуск первого релиза. Все, что было до этого, было очень неопределенным. Как вы и сказали, мы могли закончить на акустических каверах Radiohead или уйти в совсем другую сторону, например, электронную музыку, или я мог бы стать гитаристом в другой группе и никогда не петь. А вот когда я все-таки приготовил четыре первые песни и выпустил их в рамках EP, то это уже можно считать как определенную дату рождения.
— Что были за каверы?
— Я, может, не вспомню всех песен, я помню, что там был трек «High and Dry», «The Trickster», «Paranoid Android» и, может быть, «Lucky». Это был вечер, посвященный творчеству Radiohead, их было несколько, и в каждый из вечеров было по несколько музыкантов, которые могли сыграть свои песни. Я был как раз из таких.
— На тот момент, я так понимаю, вы еще состояли в группе Fake Empire?
— Возможно. Я сейчас точно не вспомню, что с чем пересекалось по времени.
— Но после нее вы больше не были участником большого коллектива?
— Нет, после этого я начал писать песни сам, а потом уже вокруг них начал появляться наш коллектив.
— А как он вообще выстраивался? Как вы искали людей?
— В какое‑то время я искал людей сам, но в случае с проектом Sirotkin мне сначала написал в «ВКонтакте» наш клавишник Влад Хайдуров, что ему понравились песни и что если нужно помочь на выступлениях и написании песен, то он рад помочь. После этого мы встретились. Мне кажется, мы сошлись в первую очередь в общении не музыкальном и околомузыкальном, и благодаря этому мы уже стали работать над музыкой. Мы стали выступать какое‑то время вдвоем, у нас большинство музыки шло из плейбэка, живьем мы могли играть только ограниченные какие‑то вещи.
Это нам не нравилось, и мы понимали, что для эффектного и правильного живого выступления нам нужно больше музыкантов. Тогда мы пригласили барабанщика Андрея, стали играть втроем. Потом опять поняли, что нужны еще музыканты, и позвали басиста Вадима. И, может быть, это еще не конец, потому что мне хочется еще больше живых музыкантов.
— Зачем?
— Я приверженец такого старого подхода к лайвам, когда абсолютный минимум музыки идет из плейбэка, и как можно больше мы играем живьем. Зачем? Чтобы не привязываться ни к чему, и чтобы была доля случайности, неправильности исполнения. Потому что я не очень люблю суперровные партии. И для того чтобы достичь такого эффекта, я хочу плейбэки по максимуму убрать.
— У вас на The Question в свое время была такая анкета, и среди прочего был гайд для начинающих музыкантов, где все было расписано по пунктам: проверяйте, как песня звучит, ищите необычные слова, не бойтесь выбросить кусок, обращайте внимание на то, что вас привлекает в ваших любимых песнях. Вы бы сейчас что‑то добавили к тому гайду или достаточно этих четырех пунктов?
— Я думаю, что главное — это быть заранее готовым к тому, что творчество состоит во многом из ремесленной части и бесконечных повторений одного и того же. Это можно сказать про репетиции. И это же можно сказать о написании песен. Потому что каждый раз, садясь за новую композицию, все равно нужно проходить через одни и те же шаги. Нужно просто любить этот процесс, несмотря на то что он такой репетитивный. Да, и еще надо быть готовым к тому, что на 70% творчество любого человека — это материал, который нужно забыть и выбросить.
— Много материала вы сами выбросили за время музыкальной карьеры?
— Да. Большинство песен я не довожу до конца, то есть еще в своем зачатке, будучи написанными на псевдоанглийском языке без русского текста и аранжировок, уходят в никуда. Остаются на моем диктофоне, а потом удаляются.
— Обложка «Эхопарка». Как она была придумана? Она такая очень московская и коллажная. Кто ее делал?
— У нас три обложки для EP делала одна и та же девушка, художница Алина Матлашенко. И все три обложки — это коллажи, но в первых двух случаях я скромно вставлял собственное лицо, а в третьем решил от этого уйти и набрать несколько фотографий, которые иллюстрируют происходящее в песнях. Я просто стал гуглить — один за одним — образы из песен, находил какие‑то удачные фотографии. Отправил их большой папкой Алине, и она создала из них такую отличную обложку.
— Я еще хотел спросить вас про сотрудничество с Олегом Трофимом, потому что он создает очень серьезный диссонанс, в хорошем смысле этого слова: ваши песни милые и трогательные, а картинка совершенно про другое, она куда более болезненная и печальная. Как вы с ним познакомились?
— Мы с ним познакомились в фейсбуке. Олег тогда работал над фильмом «Лед» и написал, что ему очень понравилась песня «Герои» (на которую мы так и не сделали клипа, потому что она была довольно старой) и что неплохо было бы поработать вместе. При этом сказал, что ближайшие полгода еще заняты съемкой и что только потом он мог бы взяться за видео. Поэтому через шесть месяцев мы списались снова, и теперь уже в кафе просто на ноутбуке он показал несколько вариантов того, как бы он видел происходящее в клипе. Мы сразу с ним как‑то поладили в плане общения — и на музыку у нас схожие вкусы — и поняли, что одинаково смотрим на то, каким мог бы быть клип. И вот на этом фоне мы продолжили дружить.
— Собственно, про клип «Выше домов» расскажите.
— Мы называем его даже не клипом, а музыкальным мини-фильмом, потому что это очень сюжетная работа, и музыка в ней, если и центральная составляющая, то не единственная. Потому что я, как зритель, вполне могу представить, что музыку можно было просто убрать, а вместо нее — добавить голоса и диалоги персонажей во все сцены. Фильм воспринимался бы совсем по-другому, но он не перестал бы существовать в отличие от многих клипов, которые работают только с музыкой. 90% создания фильма происходило без меня. Олег присылал мне в самом начале зарисовки сценария, сцен и кастинг актеров, просил где‑то что‑то посоветовать, спрашивал мое мнение.
Я занимался музыкой и до момента, когда Олег начал заниматься сценарием, мы обсуждали, что я хотел сказать этой песней, какие образы она мне навевает. Он такие очень абстрактные вещи брал за основу, но то, как он это трансформировал в сюжет — это уже полностью его работа.
— Вы говорили, что у вас в телефоне живет самая разная музыка, в том числе и хип-хоп. А что из хип-хопа живет у вас телефоне сейчас?
— Для меня это довольно широкое понятие, я очень люблю Фрэнка Оушена, его достаточно много слушаю. Не знаю, можно ли это однозначно отнести к хип-хопу или нет?
— Можно, конечно.
— Люблю последние альбомы Канье Уэста. То, как он экспериментирует со звуком… И что вообще можно назвать хип-хопом, а что нет? Из российских исполнителей мне нравятся Хаски и, наверное, Антоха МС.
— Вообще забавно, потому что в основном все музыканты, которые не занимаются хип-хопом (буквально неделю назад у меня было интервью с The Retuses), говорят про Хаски и Антоху МС. Люди, которые не от хип-хопового мира на самом деле, чем они привлекают вас? Просто я хочу понять, почему они стали таким основным местом в половине интервью, которые мы берем в последнее время?
— Я думаю, что люди, которые увлекаются хип-хопом, могут слышать в этой музыке какие‑то тонкие оттенки, поэтому среди десятков выходящих альбомов разных артистов, они могут находить что‑то подходящее для себя. Мы, не увлекающиеся хип-хопом музыканты, не настолько сильно разбираемся в деталях жанра. Поэтому рэп, особенно новой волны, смешивается в такое болото одинаковых треков, одинаковых исполнений, одинаковых битов. Когда выходит что‑то абсолютно отличающееся от этого, нетипичное, то меня это сразу цепляет.
— Я так понимаю, звуком вы занимаетесь сами?
— Я полностью сам делаю треки на ноутбуке, но когда они готовы к сведению и мастерингу, то отправляю их другому человеку, инженеру Андрею Рыжкову.
— Давно вы с ним работаете?
— Мы с ним в первый раз поработали над «Мрамором». До того я сводил с одним немецким инженером, которого нашел на одном из аудиофорумов.
— Я читал, что вы еще и с Макарычевым из On-The-Go работаете над новой записью сейчас.
— Да, мы начали с Максимом работать. Пока у нас не было много времени и не было много материала, потому что я не так много сочинил еще. Есть у меня несколько мелодий удачных, в которых нет как такового текста. Я боюсь, что мы можем сейчас сделать что‑то особенное в аранжировках, а потом нужно будет из‑за текста менять музыку и разные технические моменты. Так что пока рано о чем‑то конкретном говорить.
— Я так понимаю, что процесс тоже будет достаточно долгим, несмотря на то что у вас теперь больше свободного времени?
— Как‑то так, да. Я не могу сказать, что я такой окрыленный, полный энергии сейчас, за две недели все сделаю и напишу. В реальности бывает так, что я не могу придумать два слова в первом куплете. Это, конечно, невыносимая вещь.
— Вот что это такое, когда не придумывается самая-самая важная пара слов?! Как с этим справляетесь?
— Рассчитываю на случайность. То есть я сажусь один в комнате, играю один и тот же кусочек по кругу и слово за словом, фразу за фразой перебираю в голове, пока не приду к удачной, сильной фразе. Это первый способ.
Второй способ — это найти источники вдохновения в речи других людей. Например, пересмотреть несколько фильмов, послушать чужие песни. Почитать что‑то из книг любимых авторов и просто зацепиться за одно слово, из которого можно развить уже многое. Первое слово и первая фраза очень важны — и это самое сложное.
— Кто из саунд-продюсеров, раз уж вы заговорили про вашу работу со звуком, вас больше всего привлекает? Чья работа вам кажется более хорошей, качественной, филигранной что ли?
— В России?
— Нет, не обязательно.
— Я часто не знаю, кто стоит за тем или иным треком, потому что так индустрия устроена, что в некоторых треках авторами указаны по десять человек. Мне очень нравится Найджел Годрич, продюсер Radiohead, Джеймс Блейк, потому что он сам работает над своими треками и над чужими. Команда, которая работает над треками Канье Уэста. Наверное, первое, что приходит в голову.
Из последнего — услышал Gruppa Skryptonite, два трека, на которые у них есть клипы на ютьюбе (вероятно, речь идет о песнях «Podruga» и «Глупые и ненужные». — Прим. ред.), и очень удивился, в какую сторону Скриптонит пошел со своей музыкой. Я был приятно поражен тем, как эта музыка звучит, даже сделал про это пост, спрашивал, кто отвечает за аранжировки, за музыку.
— Творческая самостоятельность и самодостаточность какие‑то ограничения накладывает на музыкальную работу?
— Да, накладывает. Нужно стараться придумывать живой, гармоничный звук и музыку не высосанную из пальца, а сделанную не исключительно головой. Тут важно чувствовать людей. Вообще, мне как интроверту бывает сложно находиться в компании, лучше сидеть за монитором одному. Но иногда это и расстраивает. Ты опять наедине со своими мыслями, ты уткнешься в препятствие, которое помешает написать новую гармонию или кусок текста, и кроме тебя самого тебе с этим никто не поможет. И это такая грустная фрустрирующая часть. Но с другой стороны, я пробовал писать с другими людьми, и это продолжается недолго из‑за особенностей моего характера. Я довольно закрытый человек, и мне сложно отдавать что‑то под контроль другим.
— Это препятствие?
— Возможно. Если я могу что‑то делать сам, то я лучше сделаю это сам. Другой случай — если я на несколько ступенек ниже в понимании вопроса, чем другой человек. Например, в плане видео мне легко было отдать работу Олегу полностью, так как я понимал огромную разницу в уровне знаний и что сам я этого никогда не сделаю. С музыкой сложнее.
