— Как так получилось, что ты начала заниматься диджеингом? Можешь рассказать о своем первом впечатлении от ночного клуба или так называемой ангарной вечеринки?
— Еще подростком я очень увлекалась музыкой и записывала ее на кассеты. У меня была большая коллекция микстейпов, которые я слушала в машине у мамы. А в клубы я начала ходить, когда мне было 18 или около того. Помню, как оказалась на, это было что‑то вроде большого фестиваля в ангаре в Гамбурге, куда мы пошли с другом. Он пошел туда в качестве фотографа и должен был снимать диджеев, а я присоединилась, и еще у нас была возможность пройти за кулисы. Мне очень понравилась вся та атмосфера, танцующие люди, музыка, все было очень ново и интересно. Я подумала, что хотела бы заниматься чем‑то подобным. И мне потребовалось около двух лет, чтобы убедиться в этом. В то время я училась в университете, изучала искусство, и у нас там была студия, где можно было записать музыку, — там были только компьютер и миди-клавиатура, с этого я и начала. А где‑то через полгода занялась диджеингом – купила два проигрывателя и микшер и стала играть винил. Это было где‑то десять-одиннадцать лет назад.
— Это приличный стаж. А с кассет ты не пробовала играть? Сейчас они как будто снова популярны, хотя и не в смысле диджеинга.
— Нет. Я знаю, что диджеи так играли раньше, но я никогда не пробовала. Думаю, с кассетами особо много не сделаешь, и винил — лучший вариант для диджея.
— В одном из интервью я читала о твоей любви к гамбургскому клубу Golden Pudel, который стал твоим первым клубом и резидентом которого ты являешься сейчас. В той беседе ты говорила, что в Golden Pudel ты нашла близких себе по духу людей: они придерживались похожих антикапиталистических взглядов, рассуждали о проблемах беженцев. Вот интересно, как ты думаешь, подобная атмосфера, где собираются единомышленники, существует в клубах сегодня?
– Я бы сказала, что клубная культура Германии особенно тесно связана с либеральными политическими идеями и непредубежденностью. Они борются за меньшинства, отстаивают равные права и все такое. И, кажется, особенно в небольших клубах в Германии, это все еще очень актуальная тема. В других странах это может не так сильно ощущаться и не так тесно связано с политикой, как в Германии. А когда начинаешь играть на больших мероприятиях, крупных фестивалях, особо не ощущаешь этого. Есть исключения, но большие рейвы, вероятно, просто чуть более коммерческие события. Когда у вас большой клуб, трудно создать атмосферу для развития идей и общения. Тем не менее это все еще существует.
— Где ты это почувствовала в последний раз?
— Дай подумать. В Берлине вот есть много клубов, которые в некоторой степени политичны. Например, ://about blank. В Лейпциге это сильно развито. Я скоро играю в клубе Institut fuer Zukunft, что переводится как «институт будущего». И это одно из тех мест, где люди, похоже, политически активны.
— А ты можешь назвать любимые клубы? Вообще такие, которые нравятся атмосферой, продакшеном или чем‑то еще.
— Сложный вопрос. Их много. Мы скованы временем беседы. Но, например, в Киеве я люблю Closer, а в Грузии Bassiani. В Манчестере есть такой клуб — The White Hotel. В Париже мне нравится много клубов — например, Rex Club, очень старый клуб.
— Помню, читала о нем в «Электрошоке» Лорана Гарнье. Один из старейших клубов, кажется? Хотела бы попасть туда как‑нибудь.
— Да, хороший. В Португалии есть очень крутой клуб Lux. Но вообще их очень много.
— Хорошо. Хотела еще спросить тебя о поездках в Россию. Ты тут была уже не один раз, причем не только в Москве и Петербурге, но и в Новосибирске, где проходил фестиваль CTM. Это был необычный кейс для России, где подавляющее большинство клубных и экспериментальных событий концентрируется в Москве и Петербурге.
— Я очень люблю приезжать в Россию. Мне нравится, как здесь реагируют на музыку: очень мощная энергетика, все танцуют, кричат и прыгают — отличная атмосфера. В Новосибирске, насколько я помню, был очень-очень маленький клуб, и даже не клуб на самом деле. Место было похоже, возможно, на лапшичную?
— Может быть. Я сама там не была – туда ездили мои друзья. Фестиваль проходил частично в Новосибирске, частично в Красноярске — плохо представляю, как там обстоят дела с клубами. В Красноярске вот я однажды была на концерте, проходившем в музее.
— Да, место было не похоже на клуб, и оно было рассчитано, может быть, человек на 50. Помню, что там был Раби Беайни, Morphosis из Morphine Records. Он играл не электронику, а ливанскую психоделическую рок-музыку, и реакция людей была просто удивительна: все танцевали, хлопали и наслаждались. В других местах подобного не встретишь: когда кто‑то играет очень эклектичную, а не танцевальную музыку, люди просто стоят.
В Германии люди слушают и просто говорят: «О, интересно». А там люди увлеклись и отдались моменту, что мне понравилось. Было бы здорово вернуться, хотя я знаю, что там проходит не так много всего, и артистов привезти туда непросто, потому что далеко.
— А я бы еще хотела спросить про твою любовь к винилу и всему аналоговому. У тебя нет ни инстаграма, ни фейсбука — там я находила только фанатскую страничку. Сложно ли сохранять приверженность к аналоговому в тотально оцифровывающемся мире?
— Да, есть немного. Когда дело доходит до игры на виниле, самая большая сложность в том, что часто сетап не совсем тот, иглы прыгают, из‑за чего трудно играть. В таких условиях очень сложно сыграть хороший сет. Конечно, бывает по-разному, и где‑то все работает идеально, а я наслаждаюсь процессом. Но вот на фестивалях особенно сложно, когда после пяти часов цифровых сетов я оказываюсь первой с техническими проблемами. Иногда немного страшно, когда стоишь перед примерно 5000 человек и чувствуешь, что ничего не настроено. Так что иногда это напрягает. А что касается социальных сетей, долгое время я чувствовала, что мне они вообще не нужны.
Я продвинулась довольно далеко в карьере, не пользуясь ничем, и, наверное, я почти единственная [диджей] без социальных сетей. Но они и не нужны для андеграундного уровня успеха: у тебя и так есть преданные слушатели, которые следуют за тобой и твоей музыкой. Но когда дело доходит до мероприятий большого уровня… Большие имена, большие сцены — там большая часть аудитории действительно увлекается музыкой, но есть и те, кто приходит именно на большое событие и хочет знать о его героях в социальных сетях. Я не принимаю участия в этом мире и поэтому иногда чувствую, что люди на самом деле меня не знают.
Я часто слышу: «Ты должна зарегистрироваться в инстаграме. Мы хотим зафолловить тебя, хотим видеть, что ты делаешь». А для того, чтобы его вести, например, у меня даже нет смартфона. Я пользуюсь самым обычным телефоном. Хотя иногда мне кажется, что, возможно, стоило бы заиметь соцсети, и есть шанс, что однажды я проснусь и сделаю это. Но посмотрим.
— А как ты получаешь обратную связь от людей, не имея страниц в сетях? Только после выступлений?
— Да. После сетов многие со мной разговаривают, хотят сфотографироваться и все такое. Говорят, что им нравится моя музыка. Также я получаю фидбэк от толпы, когда нахожусь в клубе или на фестивале. А еще, хотя я лично не пользуюсь социальными сетями, но многие люди пишут обо мне. Клубы публикуют мои снимки, поэтому в каком‑то смысле я там присутствую.
— А сколько пластинок ты обычно берешь с собой на выступление? И не тяжело их возить?
— Я беру, наверное, пластинок 50. Их мне хватит для трехчасового сета, а дольше я не играю. Я думаю, что моя музыка не очень подходит для более длительных сетов. После трех часов я почти мертва, и все остальные тоже. А сумка с пластинками тяжелая, но единственная трудность – закинуть ее в самолет. Но это мое упражнение.
— Где ты обычно покупаешь винил? В каждом городе, где оказываешься, или у тебя есть, может быть, какие‑то любимые музыкальные магазины, которые ты посещаешь раз в месяц или около того? И расскажи о самых редких пластинках в своей коллекции?
— Я много покупаю в рекорд-шопах в Гамбурге. У нас есть несколько хороших магазинов, в которые я хожу каждые два-три месяца. Гамбург большой город, в котором живет два миллиона человек. Однако сцена не такая большая, и поэтому, если ходить чаще, то, скорее всего, застанешь одни и те же пластинки. Я покупаю винил, когда оказываюсь в Берлине, потому что он идеален в этом плане. Когда я путешествую, тоже стараюсь заходить в рекорд-шопы, но чаще всего у меня нет времени: я приезжаю ночью, играю, сплю, потом нужно лететь куда‑то еще. Раньше я делала это намного чаще. А теперь я много покупаю онлайн на Discogs, Juno и Clone.
— Это твой способ погрузиться в цифровой мир.
— Определенно. Я активно пользуюсь интернетом – я не чисто аналоговый человек. А самая редкая пластинка в моей коллекции, наверное, Counter Cuture, и, кажется, они никогда не выпускали альбом. Они сделали всего около 20 тест-прессов. Lukia, шведский продюсер и диджей, показал мне запись, а я нашла ее на Discogs и купила. А вторую купил мой друг, поэтому сейчас в Гамбурге две такие копии. И это самая редкая запись, потому что она на самом деле не существует и никогда не выпускалась.
— А можно ли найти ее на YouTube или где‑то еще?
— Нет. Но у меня есть и не такие редкие вещи. «Sole Tech — Back to the Future». Это альбом 1996 года. Хотя это и не самая редкая для меня вещь, у меня много подобных пластинок, которые стали дорогими. Конкретно это очень классический электроальбом из Детройта.
— А я вот помню, что ты рассказывала о своей нелюбви к b2b-сетам и предпочтению сольных выступлений. Но не так давно вы играли с Ниной Кравиц на немецком фестивале Time Warp. Расскажи о впечатлениях. Мне показалось, как будто у тебя в этот раз было больше техно? Или нет?
— По поводу b2b я думаю, что каждый человек лучше сам по себе. А во время b2b собираются два человека с двумя разными коллекциями. Кажется, что такой сет станет более захватывающим и разнообразным, но на деле вы стремитесь найти общий язык и поставить музыку, которая лучше всего подойдет для коллекции второго человека. Поэтому часто получается единение, не столь разнообразное по звучанию.
А сет с Ниной мне понравился, я люблю ее как диджея и слушала множество раз. И я знаю, что в ее сетах есть что‑то, что могла бы поставить я, и наоборот. Я играла все то, что обычно играю в сетах, но, возможно, я могла бы добавить больше электро. А она могла бы смиксовать треки с чем‑то еще.
Техно мне нравится, и я довольно много его играю, так что это выступление не особенно отличалось. Но было очень весело.
— А вы разговаривали друг с другом перед выступлением? Или встретились уже на сцене?
— Мы поговорили до, просмотрели пластинки, обсудили, что думаем о них, подумали, какие комбинации могут сработать.
— Когда играешь с кем‑то, еще, может быть, сложно понять замысел другого человека. Ты можешь хотеть дождаться определенного развития в треке, а другой человек прервет его в неподходящий момент.
— Да. А еще я думаю, что b2b-сеты лучше заходят в небольших клубах, чем на больших площадках и фестивалях. Такие сеты немного беспорядочные: вы что‑то пробуете и не всегда можете найти идеальный трек, который подойдет под запись, а в небольших клубах это может создать определенную энергию.
— Я думаю, большие площадки или события могут позволить себе забукировать двух больших диджеев одновременно. А маленькие не всегда.
— Это одна из причин. А еще фестивали хотят чего‑то особенного в лайнапе, чего нельзя будет застать больше нигде. Это немного маркетинговый ход. Я выступаю с b2b-сетами где‑то пару раз в год, но делаю это только с теми людьми, которых хорошо знаю и с которыми я хоть когда‑то выпивала. Нужно понимать, поладите ли вы, когда вы не трезвы. Кроме того, важна какая‑то дружба и связь с человеком. И если я никогда не бывала с этим человеком в клубе, не общалась, не шутила и не пила, я не играю с ним. Так что да, я тщательно выбираю коллег: даже если я почувствую, что саунд подходящий, я откажусь, если я человека не знаю.
— Вопрос о женщинах-музыкантах, продюсерах и диджеях. За последнее время это довольно актуальная тема в разных контекстах. И сегодня действительно немало женщин в индустрии – Нина Кравиц, Black Madonna, Вероника Васика. И многие пытаются бороться с предрассудками — вот, например, Object: он принимает участие только в тех событиях, где выступает более 20% женщин. А ты как думаешь, что стоит делать, чтобы менять ситуацию?
— Я думаю, что многое изменилось за последние десять лет. Когда я начинала ходить в клубы, там по большей части играли мужчины. А теперь можно увидеть женщин-резидентов. Я сама женщина, поэтому своим присутствием всегда поддерживаю женский диджеинг: делаю свое дело, и я могу показать, что это не страшно, и вы тоже можете делать это. Поэтому, думаю, хорошо иметь женские образцы для подражания. Но, вероятно, людям понадобится больше времени, чтобы понять, что дело не в поле. Мне бы очень хотелось, чтобы люди больше даже не задавали такие вопросы, потому что играть для женщины — так же естественно. Но да, вероятно, людям нужно еще время, чтобы по-настоящему понять, что это просто диджей, а не диджей-женщина.
— Насколько я помню, ты не любишь записывать миксы и предпочитаешь оставлять музыку в моменте — там, где она прозвучала. Но если ты все-таки записываешь микс, как ты к нему готовишься? Записываешь ли одним дублем? Импровизируешь?
— Это всегда винил. Обычно я использую много пластинок и смотрю, работают ли они вместе, и, может быть, провожу день или два в поиске идеальных треков, а затем пишу одним дублем.
— А как ты относишься к новой волне бейса? Он сейчас довольно популярен. Если посмотреть, например, на лайнап CTM, там было много бейса. Как тебе такая музыка и как будет меняться твой стиль?
— Я люблю разную музыку. У меня есть свои предпочтения, но в каждом жанре можно найти что‑то интересное. Мой стиль постоянно развивался, я находила и нахожу новые жанры и артистов. Постоянно иду к новому, а потом возвращаюсь к записям, которые делала пять лет назад. Смешиваю с новым материалом, который только что купила. И в новом контексте появляется новое звучание.
Я не знаю, как мой стиль будет звучать через пять лет, и не хочу застрять в одном амплуа. Но в то же время я чувствую, как важно иметь свой собственный стиль и свой собственный фирменный звук без «я играю только это». Играть любимое и внедрять новое — я думаю, в этом заключается идея хорошего диджея.
— Во время твоего диджей-сета на PPF три года назад я заметила, как ты нереально быстро скручивала самокрутки. Мне даже показалось, что ты делала это одной рукой, а второй сводила. Ты правда можешь делать это одновременно?
— Ха-ха, нет. Я пробовала скручивать сигареты одной рукой, но выходит не так хорошо — мне все-таки нужны обе. Хотя я могу сделать это за несколько секунд. Поэтому я могу сводить, а затем скручивать, коснуться проигрывателя, затем вернуться к сигарете, затем снова коснуться проигрывателя и затем завершить сигарету. Нужно много практики. Наверное, у меня неплохо с мелкой моторикой: у меня все хорошо с вертушками, поэтому я легко справляюсь с сигаретами. Это уже почти стало частью моего выступления: люди говорят, что это круто и что я кручу ужасно быстро.
— Кажется, тебя даже приглашали участвовать в рекламе сигарет?
— Нет-нет. Такого не было. Я, конечно, так много рекламирую курение, что они, пожалуй, должны любить меня, но нет. Когда я запускала свой лейбл, у меня была идея включить карман для сигареты в обложку в качестве шутки. Тогда я связалась с сигаретной компанией, но они отказали, потому что не делают маленьких тиражей.
— А вот по поводу твоего лейбла: как ты выбираешь артистов для релизов?
— Некоторых я встречала лично — либо в Гамбурге, либо во время гастролей. Мы можем познакомиться в клубе, заговориться и подружиться. Кто‑то присылал мне демо онлайн, по имейлу. Но больше мне ничего не присылают, потому что я удалила электронный адрес в интернете: в какой‑то момент я стала получать так много писем, что ответить на них уже было невозможно. А мне так нехорошо, когда я не отвечаю кому‑то. Ну и поэтому сейчас в релизах люди, с которыми я встречаюсь лично, общаюсь.
— А твоя первая работа вышла же на саб-лейбле Ninja Tune, у Actress?
— Да.
— А как ты с ним познакомилась? И как он выпустил твой релиз, сам нашел?
— Это довольно забавная история. Мы вместе играли в 2011 или 2012 году. Он играл сет в Гамбурге, а я разогревала. А через год я получила письмо от менеджера его лейбла, который сказал: «Actress нравится твоя музыка — он хочет, чтобы ты диджеила на его вечеринке в Лондоне». Это был мой первый визит в Лондон, клуб Plastic People, легендарный клуб, релиз альбома Actress. Потом он позвал меня играть в Париж, потом куда‑то еще, а после спросил: «Ты занимаешься музыкой?» Я ответила, что да, но сказала, что никогда ничего не выпускала.
Он попросил прислать, а потом захотел выпустить. И выпустил год спустя. Это было очень мило с его стороны, а мне действительно повезло: ему понравился мой сет, и он просто пригласил меня и продолжал приглашать. Мы задружились, много общались, а через год связались, чего я не ожидала.
— Продюсеры и диджеи работают с громким звуком. Как ты заботишься о слухе?
— На самом деле это довольно сложно. Я не знаю. Многие люди практикуют беруши, но я использую систему ушного мониторинга, делаю звук только громче. В хороших клубах на самом деле не так много внешнего шума. Но вот что я никогда не делаю – так не слушаю музыку в наушниках, кроме тех случаев, когда диджею. Я не слушаю музыку во время полета, путешествий или находясь дома, потому что наушники хуже мониторов — они попадают прямо в ухо. Когда слушаешь музыку стерео, она распространяется на все тело, через скелет. Кажется, я читала, что не стоит использовать наушники больше получаса, независимо от того, на какой громкости. И понятно, что во время диджеинга это невозможно. Так что вред для слуха будет в любом случае — это часть работы. Но я не играю слишком длинные сеты. После 5–6–7-часового сета можно ощутить последствия, а на следующий день почувствуешь звон в ушах.
— Клубная культура ассоциируется с веществами. Думаю, что в разных странах по-разному. Как ты видишь ситуацию с наркотиками в современном клубном мире и насколько ситуация критическая?
— У меня много разных мыслей по этому поводу. Во-первых, я ничего не употребляю, но пью много алкоголя и курю сигареты. И я думаю, что все наркотические средства, а также алкоголь, который тоже является своего рода наркотиком, — это часть людской природы. Я не знаю, почему это так, но человечество всегда было заинтересовано в какой‑то интоксикации, вынесении сознания за пределы реальности. Я думаю, что это в человеческой натуре, и не думаю, что, если кто‑то делает это в разумных пределах, это обязательно неправильно.
— И финальный вопрос: в прошлом году, насколько я знаю, ты не смогла прилететь в Москву, потому что у тебя была свадьба. Поздравляю! А вот интересно, как удается совмещать карьеру диджея и продюсера с семейной жизнью?
— Довольно легко. Если у тебя работа со стандартным графиком — ты работаешь каждый день, а отдыхаешь только в выходные, — я думаю, в таком случае времени для друзей и семьи меньше. Я уезжаю только на выходные, а в течение недели у меня есть четыре дня, когда я могу делать все, что хочу.
Мне нужно много работать, но у меня есть много времени для встреч с друзьями и семьей. Все не так уж плохо на самом деле. В моем случае это так работает, а кому‑то так может быть трудно, или у кого‑то могут возникнуть проблемы не только с партнером, но и с друзьями, которые видят чужой успех и славу. Я слышала подобные истории, но мой опыт довольно хороший: я очень счастлива, и у меня есть свободное время.
Трехдневная программа юбилейного Present Perfect включает концерт-открытие, образовательный блок, основную 20-часовую музыкальную программу и заключительную воскресную вечеринку на набережной. Хелена Гауф выступит в рамках основной программы фестиваля — 27 июля.
