Памяти Дженезиса Пи-Орриджа

Эти материалы были опубликованы в журнале «Афиша» в 2004 и 2007 годах соответственно.

Он не вышел ростом, зато у него есть немаленькая женская грудь. Он родился Нилом Мегсоном, прославился под именем Дженезиса Пи-Орриджа, а в последние пару лет называет себя просто Джин. Лицом он немного напоминает ведущую утреннего телевидения Ольгу Шелест, а на его лобке выколот оскаленный волк. На его член в свое время было страшно смотреть — столь безудержному пирсингу он подвергся.

Пи-Орриджу [на момент выхода текста] всего 53 года, но без устали шарлатанствующий гений с внешностью инфернального пупса уже успел натворить дел, которых хватило бы на 23 жизни (не зря же в интервью двухлетней давности он говорил, что ощущает себя 85-летним блюзменом из Луизианы).

Он сочинял, пел и играл на бас-гитаре в обалденном шумовом квартете Throbbing Gristle (со сленга название переводится примерно как «*** забей»), после чего взял на себя ответственность за изобретение стиля индастриал. Он угодил в Книгу рекордов Гиннесса, за то что однажды выпустил 14 пластинок в течение 18 месяцев (всего же у него, по собственному признанию, около 200 музыкальных записей). Он был застрельщиком плясового стиля эйсид-хаус, носил превосходную бейсболку с чуть не бриллиантовыми буквами LSD и громче всех на концертах орал: «Аси-и-и-и-ид!!!» Он основал музыкальную группировку Psychic TV, а вместе с ней и ритуальную секту под названием «Храм душевной юности», разработал соответствующую геральдику и свод сексуально-магических устоев, за что был объявлен злодеем № 1 всего Соединенного Королевства и в конце концов из него изгнан. В юности он активно занимался мейл-артом (рассылал по всей Англии довольно убедительные открытки с коллажами из портретов королевы и порнографии — в последней он не знал недостатка, ибо его любовница и гитаристка Throbbing Gristle по прозвищу Кози Фанни-Тутти снималась в соответствующих журналах), был взят на карандаш и приговорен к гигантскому по тем временам штрафу в 400 фунтов.

Он был бойцовым художником-акционистом; устраивал выставки, посвященные менструации да проституции, ломал себе пальцы в драках, сопровождавших их открытия. Ходячий акт вандализма, он выл волком, скакал козлом, вертелся ужом, пел из кабриолета репертуар The Beach Boys, наряжался Евой Браун и Адольфом одномоментно, кидался в зал бас-гитарой, как гарпуном, попадал в британские поп-чарты с песней про Брайана Джонса, начерно переписывал орфографию (ov вместо of, E вместо I и бесконечное thee), каламбурил и палиндромил (TIME = EMIT). Вообще говоря, за свою жизнь Джин совершил все те действия, которые, согласно лихой русской песенке, присущи Маленькому принцу. «Проигрывал партии одну за другой, лузгал семечки, вонял, как спички, срал себе на голову, хватал себя за бороду, травился звуком, давился дождем; ругался, как татарин, ********* [фиганулся], как Гагарин, гадал по трупам, ошибался, как Гитлер», — БУКВАЛЬНО так Дженезис Пи-Орридж себя и вел.

Какого рожна ему было надо? Если максимально грубо попытаться свести список его многочисленных идей, домыслов и прозрений к одной генеральной линии, то получится, наверное, вот что. Фанатик, ведьмак, артист-трансформатор и воображала; всем жизнетворчеством он, по сути, стремился доказать подозрительную теорию своего друга и кумира Уильяма Берроуза насчет того, что реальность подражает искусству. Пи-Орридж не просто маниакальный и бесперебойный изготовитель арта ради арта. Он полагает, что с помощью искусства можно перекроить все — мир, пол, быт, язык, даже ДНК. Это такой антипостмодернизм — вера в то, что если в правильном порядке перемешать буковки на бумаге, то жизнь изменится ко всем чертям, а правильно перемешавший буковки станет богом. Во имя этой дадаистской веры лидер Psychic TV превратил в арт-проект собственную жизнь: он сам признавался в том, что убил Нила Мегсона ради Дженезиса Пи-Орриджа. И по сей день он работает над тем, чтобы эта вера стала общим знанием.

По числу провокационных деяний и количеству удачно освоенных музыкальных стилей (индастриал, хаус, психоделический рок, spoken word) Пи-Орридж вполне сравним с Сержем Генсбуром (он, кстати, переигрывал его «Je t’aime moi non plus»). Разница в том, что Генсбур умел играть, петь и пить и вдобавок был вполне традиционным буфетным циником, а вечный фрик Пи-О мог только наряжаться, бесноваться, озаряться и вдобавок запрещал своим последователям посещать бары-пабы. По сути, Пи-Орридж являет собой разновидность неукротимого шестидесятнического романтика, идущего сугубо опытным путем и избравшего своим девизом риторический вопрос Джими Хендрикса «Are you experienced?» (кстати, одна из старых песен PTV так и называлась — «Ever Experienced?»).

Вы спросите — а получилось ли у Пи-Орриджа? Было ли в PTV искомое волшебство? Я отвечу: скорее всего. Мелких и идиотских его свидетельств уж точно не счесть. (Например, проигрыш из «Infinite Beat» PTV довольно сильно смахивает на песню группы «На-На» «Упала шляпа, упала на пол» — вот вам магия в теории и на практике!)

Вообще, Пи-Орридж — он ведь как Гудвин. Человек этот, возможно, и шарлатан. Но про дорогу из желтого кирпича и Изумрудный город он знает как‑нибудь побольше всех, кто сегодня претендует на патентованную сказочность. Я просто уверен, что если всерьез и внимательно прослушать трескуче-блескучий техно-бит композиции «Joy», аппетитно-волчий речитатив «Terminus», содрогающуюся пчелиную какофонию «Hamburger Lady» или гимноподобную хаус-сатурналию «S.M.I.L.E.» — тогда можно не то чтобы получить, но просто заново (или даже впервые, как это случилось с массой московских Страшил в начале девяностых) ощутить в себе и сердце, и мозги, и храбрость.

А что до магии и визионерства… Как скептически заметил большой знаток измененных состояний сознания поэт Анри Мишо: «Да, эти люди видят, но в КАКОМ состоянии? Являйся им видения, когда они спокойны, это было бы правда потрясающе, но ведь об этом и речи нет». Вот именно.

Я никогда не был адептом «Храма душевной юности», но по опыту могу поделиться одним магическим рецептом: если выпить подряд 23 бутылки пива, сесть ночью поближе к включенному телевизору, в котором уже кончилось всякое вещание и осталась только едкая непознаваемая рябь, и, глядя в этот червивый экран, послушать в ушах на хорошей громкости берлинский концерт PTV 1989 года, то вера в эту самую «Юность» придет довольно легко. И останется — уж не знаю, увы или к счастью — более-менее навсегда.

Водитель Олег ждет у гостиницы «Россия» музыкантов из Америки. Позавчера группа Psychic TV — главная звезда классического восьмидесятнического дарк-вейва и индастриала — дала концерт в «Апельсине». Сегодня хотят, чтобы им показали Москву. Полчаса — никого. Еще десять минут — никого. Через час из дверей показывается пятидесятилетняя пергидрольная блондинка с золотыми зубами, яркой помадой, облупившимся маникюром и в дутой розовой куртке — идет, поправляя грудь, к Олегу. Водитель не понимает, что нужно этой подмосковной буфетчице. Меж тем это не буфетчица и не подмосковная — это Дженезис Пи-Орридж из Нью-Йорка, музыкант-андрогин, лидер Psychic TV.

С Пи-Орриджем его любовница — молодая блондинка Леди Джей (электроника), сорокалетняя блондинка Элис (бас-гитара, вокал), по-нью-йоркски расхлябанный молодой человек Маркус Великолепный (клавиши), девушка Lu (x)z в фиолетовой меховой шапке (видеоряд на сцене), Дэвид с едва ли не «афро» на голове (гитара, вокал) и низкий человечек в очках — Док (вообще неизвестно кто). «Это пенис, — показывает мне андрогин, изгнанный за свои выходки из Соединенного Королевства. — Это сиамские близнецы, — показывает он дальше брелки на своем золотом колье, — а это калашников с бриллиантами. Нравится?»

Олег в ужасе: «Куда ехать?» В Кремль. Я пока не в ужасе, но начеку: от Пи-Орриджа можно ожидать чего угодно. В храме Василия Блаженного Дженезис, основатель ритуальной секты «Храм душевной юности», почти что прикладывается ко всем иконам. Православный крест практически не отличим от креста, который изобрел сам Орридж. «Этот город полон иронии, — Пи-Орридж по-женски начинает строить мне глазки, но я начеку. — Красная площадь, символ коммунизма, и рядом, — кивает на бар Bosco, — дорогая мебель в стиле 60-х. Я, кстати, ее собираю». У Иверской часовни он красит губы, затем задирает высоко ногу. Не знаю, чего и ждать. Надув силиконовые губки, показывает ногой на выложенный брусчаткой квадрат на мостовой: «Я жил в Ист-Виллидж в комнатушке вот такого размера. Платил пять тысяч долларов! Мы не можем позволить себе жить на Манхэттене — живем в Бруклине. И счастливы! А люди с Манхэттена только и делают, что работают на свои квартиры. Я говорю им: ездите на метро и живите в Бруклине — дешево. Нет, никто не хочет жить в Бруклине».

Группа идет по Александровскому саду мимо тумб с названиями городов-героев. Я начеку. «Одесса! — вдруг по-русски читает андрогин. — Так называется наш любимый ресторан в Нью-Йорке». — «А сколько Сталин убил людей?» — у Дома на набережной спрашивает Дэвид. Любовница Пи-Орриджа — единственный человек, который ни о чем не спрашивает, а гуляет задрав нос. Пи-Орридж пудрит нос у храма Христа Спасителя. Группа хочет осмотреть какой‑нибудь блошиный рынок. Лучший, конечно, «Марк» у МКАД. Вот только не знаю, чем может закончиться наша экскурсия: к платформе «Марк» торговать съезжается все Подмосковье, а также [бездомные] и цыгане.

Каждая третья продавщица на рынке — вылитый Пи-Орридж, каждый третий продавец — с золотыми зубами.

«Мадам! — обращается к нему датый амбал в камуфляже. — Вы к нам из Лондона или Парижа?» На разложенных на гальке одеялах — эта часть «Марка» называется «дикий пляж» — полевые телефоны 40-х, японская порнография 70-х, диафильмы. Цыганки покупают по бросовым ценам барахло для детей. «Пошел ты ***** [к черту], пидарас ****** [чертов]!» — Пергидрольная продавщица пихает немого казаха — он пытается встать со своим товаром рядом с ней. Группа фотографирует драку. «Натах! — она зовет на подмогу пьяную пергидрольную бабу. — Натах! Позырь на этого *** [субъекта]!»

Тем временем у Натахи Леди Джей присмотрела полушубок, кроличий под рысь. И больше уже не воображает, а смеется и тараторит: «Я в Нью-Йорке никогда такую не куплю!» Взяли за 4500 р. Леди за 20 р. покупает черную шелковую юбку в белый горох. Бежит с ней ко мне: «Откуда здесь Biba, а? Я себе эту марку не могу позволить — в Лондоне юбка Biba будет 100 фунтов стоить, а эта — 70-х, это вообще коллекционная вещь!» Потом меня зовет Док — он крутит ручки у радиоприемника «Океан-209» 80-х. Взяли за 600 р. Пи-Орридж рассматривает петуха на чайник. «Ой, девочки, — говорит нам с Дженезисом бабушка-продавщица, — ой, какие хорошие девочки!» Подскакивает Lu (x)z: «Если бы кто‑нибудь из Нью-Йорка сюда попал — с ума бы сошел, все бы купил. Это такие настоящие вещи!»

Группа проголодалась. Ужин — в ресторане «Волга-Волга» в здании Речного вокзала, любимом заведении Юрия Гагарина. Тяжелые зеленые занавески, расписной высокий потолок, сталинские лампы. Пи-Орридж первым делом направляется в туалет — в женский. Ой, какой сейчас будет скандал! Мужчина с грудью — в женском туалете районного семейного ресторана! Появляется официант с бабочкой: «Какие молодцы! Наши люди пожаловали! Музыканты? А я так сразу понял!» Орридж, поправляя грудь, разливает всем киндзмараули: «Я хочу всем сказать, что я очень доволен, как вы все играли. Спасибо!»

У меня звонит телефон. На проводе их промоутер Игорь Тонких. «У вас все в порядке? — замолкает. — Лена, — обеспокоенно спрашивает Тонких, — что это у вас за музыка?» — «Сергей Лемешев», — говорю. «И что — им нравится?»

Вот теперь можно, наверное, расслабиться. Дэвид мне рассказывает о своих русских предках, Леди смешно изображает кролика Банни. «Ложись на пол!» — вдруг властно приказывает мне Lu (x)z. У меня пересыхает в горле: вот и началось. Меня кладут на пол посреди ресторана, под фикусом, сами все встают напротив. Началось! Сейчас они себя покажут — сектанты, сатанисты! А-а-а! Lu (x)z кидает мне фотоаппарат: «Фотографируй!»