«Все рэперы превратятся в гномов»: Максим Фадеев — о Дорне, Скриптоните и Билли Айлиш

Почему я разогнал весь менеджерский состав Malfa? Потому что воровство стало системным. Воровали на всем, на чем только было возможным. Тащили камеры, шнуры, батарейки. Все, что можно утащить. Я устал работать с непонятным контингентом, который приходил ко мне с красивыми дипломами. Оказывается, что есть такой новый стиль: ты приходишь, ты вообще никто, у тебя есть диплом, ты говоришь «я все знаю», тебя берут на испытательный срок на пару месяцев на большую зарплату, ты поработал, заработал свои 500–600 тыс. — и пошел в другую компанию рассказывать ту же самую сказку. Вот у меня таких красавцев было очень много.

[Теперь] никаких детей больше не будет. Будет обычная профессиональная рутинная работа. Я не буду больше относиться к сотрудникам как к части моей семьи. Потому что я понял, что не может быть двух семей. Она одна. У меня она из трех человек.

Я раньше думал, что мы семья, что мы шли все вместе. Оказывается, я всех заставлял. Ты просишь артиста запостить другого артиста из твоей же семьи. Он этого не делает. Почему? «Не хочу». Командной истории, мечты, которую я хотел создать, я не создал. Не получилось, не склеилась эта ваза. Поэтому я посчитал, что это не мой путь, я закрыл это и счастлив.

Каждый из них знает внутри, как было на самом деле. Это была намеренная акция, намеренная травля. И там нет никакой цели. Цель — сделать больно.

Если раньше я продавал музыку, то сейчас если люди талантливые, то я буду просто раздавать ее, чтобы это звучало. И ничего не буду с этого иметь. Это одна из новых концепций Malfa.

Мы будем работать только с творцами. Ребята из «Инки» все творцы: они сами сочиняют, сами ставят себе хореографию, сами себя одевают. Они личности. Я буду брать западных артистов и развивать. У нас будут подписанные американцы, англичане, которых мы будем раскручивать там. Музыка везде одинаковая, у музыки нет языка.

Я все-таки являюсь ценностью для них. Даже если они сами пишут. Я никогда не ставлю свою фамилию, но корректирую, подсказываю и делаю вещи, с которыми песня приобретает другой контекст, если необходима моя поддержка. В этом и есть моя ценность и ценность продюсирования.

Я никогда не делаю заглавной первую песню. У меня заглавная песня — четвертая. Я всегда раскачиваю, раскачиваю, а потом наношу удар.

Это в России лейблы не нужны почему‑то, это какая‑то истерия пошла от трех-четырех людей. В Америке все лейблы работают по контрактам, это во всем мире, это нормально. Только у нас почему‑то такая тенденция. Это пара-тройка дурачков начали верещать на эту тему, подхватила еще стая дурачков. Но никто не отменял контрактных отношений между артистом и продюсером. У нас вот парочка народилась из интернета, которые кричат, что ничего этого не нужно. Пусть покричат еще пару лет, посмотрим. Их не будет никого. Они вон все кричат, и что‑то их потом не становится.

Мне не нравится, когда человек из босяка превращается в надушенного побритого человека. Если ты босяк — так и читай босяцкие тексты. Раньше я слушал, а потом увидел, как они живут и что пишут в своих текстах, и все, для меня это зашквар. То есть он ездит на лакшери автомобилях, а сам типа за улицу качает. Это что, правда? Они качают, что они такие босяки, гангстеры, а потом плюются друг в дружку через человека, гангстеры наши.

Я воспринимаю [только] Скриптонита, который настоящий индеец и себя никак не дискредитировал. Мне нравится, что он делает: он талантливый парень, самобытный. Короче, он правильный пацан.

Это дизайн просто, обычный дизайн музыкальный. Это что, музыка? Вот у Монатика есть музыка. Различие в том, что у Монатика потрясающие гармонические разные ходы, обороты, мелодические формы, ритмика, он красавец просто! А у Дорна просто попытка натянуть на себя «какой я оригинальный».

Год-два, и ситуация в корне поменяется. Все эти рэперы превратятся в гномов. Все, кто сегодня стоит в пафосе наверху, окажутся внизу. Музыка возвращается. Это доказывает появление всевозможных артистов новых. Там (в Америке. — Прим. ред.) этих понторезов нет, даже не валялись рядом. Билли Айлиш если взять. Это музыка! Там есть форма, мелодия, подход к инструментарию, гармония.

Искренности нет. Один снобизм, пафос, а если копнуть — ноль.

Он мой главный учитель. Он всю мою жизнь меня привлекал, заставлял, я был очень такой… хулиган. Не думаю, что он понимал мою музыку, но поддерживал меня всегда.

Я всегда с детьми разговариваю, как с взрослыми. Если мне обидно, я обижусь на него как взрослый. Единственное, что никогда нельзя делать, это обесценивать действия ребенка, кричать на него и бить.

В 17 лет, когда у меня была операция на сердце. В 36 лет, когда у меня наступила глухота, и последние три года, которые я хотел принять решение по поводу того, чтобы распустить артистический и менеджерский состав компании.