В назначенный день осенью 1999 года мы устроили тройную премьеру в клубе «Спартак» [в Санкт-Петербурге] — фильм «Жбан Дурака», книга «Чудовища» и новое концертное шоу группы «НОМ». [Вокалист Александр] Ливер как‑то привез из Франции две новенькие железнодорожные шинели, которые оказались невостребованными в ателье, а нам с Туристом (он же Юрий Салтыков, вокалист и перкуссионист группы. — Прим. ред.) годившиеся как концертная униформа. Еще мы предварительно выбрили себе ленинские плеши, чтобы в середине представления вдруг снимать головные уборы и пугать почтенную публику. Вова Медведев испек увесистый праздничный торт со следом медвежьей лапы, помеченной знаком «W».
На этот знаковый концерт я пригласил своего нового знакомого — художника Николая Копейкина. Он выставлялся на лестнице бокового входа в «Спартак», где у Кирилла Миллера с женой Светланой Гумановской был магазинчик всякого художественного тряпья. Картины «Мать-героиня», «Что мы скажем миссис Хадсон», «Отчаянные старушки» произвели на меня большое впечатление, и я пригласил их автора поглядеть на группу «НОМ», о которой он, как оказалось, слыхом не слыхивал. Жил Копейкин рядом со «Спартаком» — в доме Мурузе, там у них с женой Леной имелась комнатка с эркером в коммуналке.
В обычной жизни это был преподаватель английского языка на курсах по методу Шехтера Олег Алексеевич Голушков, который после работы превращался в художника Колю Копейкина, творящего чудеса на холстах в своем эркере площадью три квадратных метра. Наш человек, одним словом. Я стал частым гостем в этой комнате. И не только. Нам оказалось много есть чего обсудить под коньяк, который тогда считался особенно безвредным крепким напитком. Это был редкий случай продуктивного пьянства с постоянным обменом мыслями и идеями.
Сценарий фильма «Пасека» писался у Копейкина дома на компьютере в течение трех недель. Я вспомнил несколько ходячих «правдивых» историй, которые постоянно всплывали как некое фольклорное дерьмо, начиная с раннего детства. Еще бабушка в Рыбном рассказывала мне о женщине, купившей помаду у цыган, в которой оказалась спрятана записка «вы заражоны раком». История про злодея-соседа, похитившего маленького ребенка и в отместку за убитую собаку растившего его в подвале аки пса долгие годы, была самой живучей. Последний раз у моей матери в школе среди учителей даже разгорелась ссора — одна из «педагогов» всерьез утверждала, что прочла эту правдивую историю в газете «Советская Россия» и какие же все-таки евреи нелюди. Зловещий сосед, понятное дело, был евреем. Весь этот бред мы виртуозно вплели в канву нашего сказочного триллера.
Действительно, такая песня у него имелась в наличии. Ливер тотчас прислал файл, и мы вставили в сценарий арию Щукрая на пасеке. Роль загадочного пасечника предназначалась, естественно, Ливеру. На главную роль Валерия Детдомова мы прочили Илью Паламодова, создавшего убедительный образ дяди Валеры (редакторы «Афиши Daily» выражают огромное почтение Илье Паламодову, в чьем магазине они в нулевые покупали лучшую и любимую музыку. — Прим. ред.) , люди-опарыши писались под Туриста, остальных персонажей предполагалось распределить среди друзей и знакомых.
Съемки стартовали в июле 2000 года. Начали с конца — с развязки. Нужно было успеть отснять все сцены с Ливером, прибывшим всего на неделю в Россию. В качестве злодейского гнезда пасечника Щукрая выбрали дачу тещи Вовы Медведева в Белоострове. Вокзал и некоторые другие белоостровские локации тоже стали нашими кинематографическими Волуями.
Мы своими руками наделали картонных ульев, сколотили фальшивый забор, Вова изготовил высокохудожественные коконы. В массовку позвали друзей-адвокатов и много кого еще. Старика Желдобина играл Кирилл Миллер, Антонину Прокофьевну — Ольга Чижова, давняя подруга Медведева, а волоокую красавицу Галю Баранову поручили Елене Набойщиковой — все из числа друзей группы «НОМ».
Голливудскую ночь (то есть съемки ночи днем. — Прим. ред.) мы делать не стали, а работали по-честному, с фонарями, и рассвет у нас в кадре забрезжил реальный. Опарыши из массовки в ожидании своего выхода стали пить водку, к ним не замедлил присоединиться артист Иван Турист, который должен был изображать безногого Шуру Волка. Он быстро допился до того, что начал жрать луковицы гладиолусов, а потом стал грозиться «*********** [разбить] камеру». Лишь одноклассник Димка Тихонов смог утихомирить разошедшегося друга.
В конце концов голые нетрезвые опарыши, политые скользким клейстером, ушли в темноту на Елизарово, Абрам Щукнудель был изобличен, и хор победителей исполнил песнь рабов из оперы Верди «Навуходоносор» на фоне светлеющего неба, и даже в жопу пьяный Шура Волк как‑то удержался на своей тележке. На следующий день мы отсняли сцены с монологами и диалогами Щукрая, так что Ливер мог быть свободен, а нам предстояло доснимать весь оставшийся фильм.
У меня имелся распечатанный на бумаге сценарий, разбитый на сцены. Мы с Копейкиным заранее решали, какой эпизод будет следующим, подыскивали место, готовили реквизит и назначали встречу с актерами. Кузьмин приходил с камерой и штативом — он отвечал за кадр. Наснимав нужное количество дублей, я делал пометки в сценарии и на пронумерованной коробочке с кассетой MiniDV. До холодов нужно было успеть отработать все уличные съемки — действие фильма происходило в летнее время.
Район Санкт-Петербурга, более всего напоминающий вымышленные Волуи, нашелся у станции метро «Елизаровская». Фабрика «Джумас» обосновалась в центре города Пушкина во дворе книжного магазина. Лотерейный автомобиль «Волга» предоставил Коля Майоров, заодно сыграв одного из трутней. Все шло по плану.
Я вспомнил еще одну городскую легенду про труп в квасной бочке уже в ноябре, но успел таки найти неэвакуированную желтую емкость на Пятнадцатой линии Васильевского острова — там удачно не росло деревьев, могущих выдать неподходящее время года. На морозце легко одетые герои вытаскивали мокрое тело опарыша-Туриста из квасной бочки. Так же пришлось работать и с телефонной будкой — подходящая обнаружилась лишь поздней осенью, при входе в НИИ Телевидения, поэтому Валерий Детдомов, звоня в комиссионный магазин, усиленно курит, чтобы скрыть пар изо рта. Кажется, мы все успели, и можно было спокойно приступать к квартирно-павильонным съемкам.
Тут Кузьмин повел себя неадекватно. Он стал часто говорить о каком‑то «маленьком Голливудике» и о том, что так дела не делаются, часто употребляя в разговоре термин «субаренда камеры». Видеокамера Panasonic, на которую мы снимали наше кино, принадлежала Алексею Старых, директору рок-магазина «Дохлая рыб-ба». Я с ним предварительно договорился, что логотип магазина будет размещен в начальных титрах будущего фильма, в качестве бартера за использование камеры. Но Кузьмин продолжал гундеть свое: «субаренда», потому как у него жена с ребенком и любовница, «вы мне должны четыреста долларов». Потом он вообще собрался уехать на родину в Харьковскую область, причем кассеты с отснятым материалом отдавать не собирался. Пришлось нам с Копейкиным применить театрализованную хитрость в стиле «бандитский Петербург» и силой вернуть исходники. С этого момента студия «Номфильм» избавилась от вредных элементов и лишних попутчиков, став самостоятельной творческой единицей.
Отметки в сценарии, обозначающие отснятые сцены, постепенно множились. Теперь съемочный процесс был целиком в наших руках, камерой управляли жена Старыха Светлана или кто‑нибудь из нас. Военные реминисценции рядового Детдомова для убедительности разыграли зимой. Подходящие окопы с блиндажом как раз имелись при въезде в Пушкин, где когда‑то проходила настоящая линия фронта. Для имитации выстрелов и взрывов мы закупили китайские фейерверки, одну такую картонную трубку я сдуру держал в руках горизонтально, чтобы в кадре следы от «пуль» летели правильно. Пиротехника взорвалась у меня в ладони, пришлось ехать в пушкинский травмпункт, но батальную сцену снять успели.
Наступил момент, когда неотмеченной оставалась только сцена на фабрике «Джумас», где трупы двигаются по конвейеру на переработку в собачий корм. Доступных конвейеров нигде не наблюдалось. Я опросил всех возможных знакомых, руки опускались — эту сцену исключить было нельзя. Наш бывший директор Скворцов случайно обмолвился, что на коньячном заводе, кажется, есть подходящий транспортер, а самого Скворцова как раз занесло туда на какую‑то должность. В обеденный перерыв, пока в цеху было безлюдно, мы быстро установили камеру, разделись догола, улеглись на подвижную резиновую ленту и начали съемку.
Следующим этапом кинопроизводства являлся монтаж. Обычно этим занимаются на специально оборудованных студиях. Наш расчет изначально был на домашний компьютер Кузьмина, теперь же приходилось полагаться на свои силы. Мы с Копейкиным в силу возраста и обстоятельств не были продвинутыми компьютерными пользователями.
Наше знакомство с ЭВМ ограничивалось программами Word и Cakewalk (последняя — звуковой редактор. — Прим. ред.), а чтобы монтировать кино, нужны были другие навыки и знания. Но у Копейкина был один авторитетный знакомый — Олег Палыч Волошкин, который в их родном Белгороде когда‑то слыл продвинутым художником и практиковал богемный образ жизни. Потом этот Палыч отбыл искать счастья в Санкт-Петербурге, где и проживал с тех пор в комнате на улице Марата.
Как многие от природы одаренные, но посредственные художники, Палыч одиноко проживал в художественном беспорядке, попросту свинарнике, где раздувал собственное гениальное эго, окружив себя «учениками» и попивая крепкие напитки. Параллельно он постигал премудрости устройства компьютеров, предпочитая игры.
Деньги Палыч презирал. Мы предложили ему сделку: он осваивает монтажную программу, мы с ним доделываем фильм, а новый компьютер достается ему. Сам компьютер нужной конфигурации брался обеспечить Валерий Соколов, директор издательства «На дне» — ирландского проекта, помогавшего бомжам вернуться к нормальной жизни посредством реализации специально издаваемой газеты. Газета «На дне» была вполне себе интересной и даже популярной, мы обязывались разместить ее логотип в начале фильма, а Валера покупал нам компьютер со специальной платой видеозахвата, позволяющей преобразовывать записи с видеокассет в цифровые файлы. В те далекие времена это было редкое и дорогое оборудование.
Весь многочасовой отснятый материал мы с Копейкиным предварительно отсмотрели дома, чтобы выбрать годные дубли. Их тайм-коды я аккуратно пометил у себя в специальной тетради. Новый компьютер был доставлен к Палычу на улицу Марата, он установил на него пиратский пакет программ Adobe, так что можно было начинать. Копейкин тогда еще ходил на работу, а я на долгие месяцы практически поселился у Палыча. Мы с ним вместе начали осваивать премудрости монтажа, следуя событийной логике сценария, выбранным дублям и изгибам фантазии. Что может быть интереснее?
Музыка играла важную роль в нашем фильме, и многие сцены монтировались как клипы. Я без каких‑либо угрызений брал нужные мне треки групп «Зодиак», «Карнавал», Rammstein, не забывая про «НОМ», кое‑что сочинил Копейкин, но основной OST предоставил композитор Ливер, создав неповторимую и легко узнаваемую музыкальную картину для многих сцен.
Когда был смонтирован музыкальный номер «Пасека» в исполнении Щукрая, я подумал, что его можно выдать за промоклип, и отвез копию на MTV Russia, где тогда работал бывший режиссер «Экзотики» Дмитрий Великанов. «Клип» попался на глаза авторам передачи «Шит-парад», и они тут же пустили его в эфир, приняв за продукт производства какого‑то провинциального идиота. Передача это, надо сказать, имела тогда один из самых высоких зрительских рейтингов, и вскоре полоумный бородатый Ливер, поющий среди ульев, прославился. И до сих пор многие, даже не зная о существовании группы «НОМ», помнят привязчивые слова: «А у меня есть пасека, двенадцать новых ульев».
Спустя год после начала съемок линейный монтаж завершился. Ливер опять прибыл на родину в период летнего отпуска и озвучил себя в захламленной комнате у Палыча. Того же учинить не оставили и другие актеры, только наша Антонина Прокофьевна заговорила голосом Светы Гумановской, профессиональной актрисы.
На основе копейкинского рисунка гелевой ручкой мы с Палычем создали заставку студии «Номфильм», используя музыкальный фрагмент из The Residents. Палычу предстояло еще заделать некоторые съемочные огрехи, такие как полет Шуры Волка, снятый на синем кей-фоне в забывчивости, что сам герой одет в синий тренировочный костюм. Подобные ляпы приводили к ручной покадровой вырезке — нудная и долгая работа. Что поделать, мы многое делали в первый раз, как и Палыч, создавая, к примеру, трехмерную летающую тарелку. Тем не менее настал момент сливать готовый фильм на ZIP-дискету. С божьей помощью компьютер с задачей справился, фильм был готов.
Премьеру «Пасеки» совместили с пятнадцатилетием группы «НОМ», устроив грандиозное празднование в ДК им. Ленсовета. Организацию целиком взяли на себя мы с Соколовым — афиши, проектор, охрана и прочее. Мы с Копейкиным также подготовили специальную выставку-инсталляцию для фойе: картины маслом, цыганка, продающая сигареты «Джумас», поделки из пластилина и желудей и полный самовар водки под надписью «Наш чаек в нутрях крепок!».
Собрался тысячный зал, фильм продемонстрировали на большом экране, был дан праздничный концерт, даже Рахова позвали, на сцену вышли старик Желдобин, Валерий Детдомов, Галя Баранова и Шура Волк на тележке — все как положено. Благодарные зрители почему‑то решили, что картины висят в фойе бесплатные и их можно брать себе, утащив аж восемнадцать полотен. Оплаченные охранники и билетерши при этом им не препятствовали. Недавно Копейкин случайно выкупил один из своих украденных холстов на «Авито». Эххх… Опарыши, одним словом.
Соколов предложил показать фильм также в Москве, дескать, есть такое культурное место «Проект ОГИ», где концерты играют, и книги продают, и кино интересное показывают. Ответственное лицо потребовало у нас копию фильма, чтобы заранее ознакомиться с материалом, после чего «Проект ОГИ» вынес вердикт: такое они у себя показывать не будут. Однако осенью 2002 года «Пасека» получила Гран-при на кинофестивале «Стык», который проходил в Доме Хонжонкова, так что московский зритель фильм все-таки увидел и оценил. Я начал выпускать «Пасеку» на видеокассетах и сдавать на реализацию в рок-магазины — довольно успешно, ибо фильм выдержит много тиражей, потом перейдет в формат DVD, положив начало материальной базе студии «Номфильм». «Пасека» («Apiary») поедет на IFFR-2005 в Роттердам, куда и мы с Копейкиным прокатимся. Иностранные зрители с помощью субтитров оценили наш юмор по достоинству — пять показов с аншлагами и громким хохотом. Я получал также пару запросов из США и почтой высылал видеокассеты в Калифорнию, так что, если найдете совпадения, знайте, что наш фильм попал в Голливуд еще в 2005 году.
