Грек, сбежавший от диктатуры «Черных полковников» в Париж и вернувшийся на родину только через 20 лет. Фанат синтезаторного звука. Соратник Демиса Руссоса по великой прог-рок-группе Aphrodite’s Child. Соратник Джона Андерсона, в дуэте с которым они записали несколько удивительных поп-альбомов в начале восьмидесятых. Автор сотен роскошных инструментальных мелодий, от половины которых испытываешь счастье пополам с тревогой. Человек, писавший музыку для Олимпиады в Афинах. Человек, без которого невозможно представить киномузыку сегодня. Эвангелос Одиссеас Папатанасиу, он же Вангелис, — символ европейской музыки последних пятидесяти лет.
В ряду великих пионеров массовой электронной музыки — Шульце, Жарра, Kraftwerk, Tangerine Dream — его отличало то, что он футуристическим синтезаторным пейзажам предпочитал большую эмоцию, а танцевальному груву — океан щемящих мелодий без ритма. Вангелис из всех футуристов больше всех приложил усилий к очеловечиванию синтезаторной музыки. Послушайте «Le Singe Bleu» с его раннего альбома «L’Apocalypse des animaux», где среди тончайшей россыпи электронных клавиш порхает печальная мелодия трубы. Или «To the Unknown Man» с альбома «Spiral»: по большому океану протоэмбиента короткими перебежками идет торжественно-печальная синтезаторная мелодия, а потом вступают маршевые барабаны. От его мелодий могло бросать в дрожь (например, старый трек «Chung Kuo», из которого выросли самые атмосферные композиции в «Бегущем по лезвию»), они могли успокаивать (например, его ранний номер «We Are Uprooted»), они могли умилять (например, его композиция «La petite fille de la mer»). Важно, что они всегда были про некоторый набор эмоций — они всегда шли впереди любых экспериментов.
Именно такая человечность и позволила Вангелису записать несколько важных саундтреков восьмидесятых и девяностых. Главные — ранние: к «Огненным колесницам» и «Бегущему по лезвию». Уже мало кто помнит первый фильм, спортивную драму про британских атлетов начала XX века, но при этом все знают заглавную мелодию оттуда, это воплощение фразы «О, спорт, ты радость!».
«Бегущий по лезвию» до сих пор остается идеальным киберпанк-фильмом, а саундтрек к нему — идеальной музыкой для футуристических декораций (да и вообще идеальной музыкой, сыгранной на синтезаторе). Мелодии Вангелиса по-разному препарировали, копировали, переиначивали (особенно для игр, где пиксельный киберпанковский сюжет встречается в каждой третьей инди-поделке, вот лучший пример). До Вангелиса музыка для фильмов о будущем — это или холодный мрак с синтезаторами, или торжественные мелодии в духе «Звездных войн». Он отказался и от холода, и от торжества и стал искать в будущем душу.
В чем величие этих 11 инструментальных пьес (аккуратный оммаж времен настоящих нуаров «One More Kiss, Dear» не в счет)? Возьмем лучший пример — «Blade Runner Blues». Назойливо крадется синтезаторный бас, поверх него бьются искусственные клавишные и тянется бесконечная импровизация искусственной губной гармошки. Здесь все искусственное, но эмоции абсолютно настоящие. «Blade Runner Blues» — это воплощение биографии Рика Декарда с его неприкаянностью и растерянностью. Неритмичной жизни в ритмичном городе с грубой архитектурой и заброшенными изящными старыми домами. Под конец печальная мелодия будто бы выруливает на куда более мажорный лад: как будто над темным Лос-Анджелесом 2019 года встает солнце. В самом фильме эта мелодия звучала совсем недолго, но отдельно от фильма она представляет собой цельную историю. И так почти со всеми мелодиями: вот «Tears in Rain», сочащаяся сиротливым светом озвучка для одного из лучших монологов в истории кино. Вот тоскливая «Rachel’s Song» с вокализом. Вот арабские мотивы из «Tales of the Future». А вот «Main Titles», в которой ритм распадается на осколки, а шикарное синтезаторное полотно медленно воспаряет, как солнце на рассвете.
Как Ридли Скотт наделял репликантов человечностью под лозунгом «More human than human» («Человечнее человека»), так и Вангелис при помощи неживых инструментов показывал невообразимый спектр эмоций, вроде бы невозможный в мире, где мало что осталось от настоящей жизни.
Этот эффект многие пытались повторить — мало кто смог (в том числе Ханс Циммер, участвовавший в записи саундтрека к сиквелу «Бегущего по лезвию»). Не удалось это и настоящему оркестру, который создатели оригинального фильма были вынуждены использовать, чтобы поскорее выпустить картину: Вангелис работал неспешно и не успел все закончить к релизу в 1982 году. Во многом поэтому диск с саундтреком был издан только через 12 лет (было еще переиздание 2007 года с дополнениями и новыми записями).
Вангелис научил синтезаторы быть машиной для производства чувств и выжимания не пота, но слез. Он показал, что при их помощи можно рассказать большую историю, не нанизывая мелодию на ритм, не придумывая вообще какую‑либо четкую структуру.
«Бегущий по лезвию» установил канон мрачных фильмов про будущее. Без Вангелиса этот канон был бы неполным. В темном-темном городе сквозь стену дождя прорываются неоновые огни, а фоном звучит щемящая синтезаторная мелодия, напоминающая, что даже в мире, где почти все ненастоящее, эмоции остаются. Пусть они и не всегда видны. Как слезы под дождем.
