С чего начинать слушать фортепианную музыку: от Моцарта до Прокофьева, от Листа до Шопена

Сто лет назад, когда советские музыканты-авангардисты думали, как проложить дорогу к искусству будущего, композитор Арсений Авраамов призвал сжечь все фортепиано в стране. В его глазах главный инструмент в истории европейской классической музыки был пережитком прошлого и заслуживал наказания, потому что «калечил слух». Массовая казнь, к счастью, не состоялась. Так ли прав был Авраамов, что фортепиано — артефакт прошлого?

За 300 лет своей истории фортепиано участвовало не в одной художественной революции, раз за разом меняя представления о музыкальном искусстве. Рассказываем, как появился важнейший инструмент Нового времени, благодаря чему и кому он завоевал мир и что из фортепианной музыки стоит послушать.

Также этот плейлист можно послушать на Spotify и «Звуке»

Родословная фортепиано прослеживается вплоть до Средних веков. Его ближайшие предки — клавикорд, клавесин и его мини-версия спинет — пользовались популярностью во всей Европе. Репертуар этих инструментов, как правило, был общий — музыка для клавира, то есть для любого инструмента с клавиатурой.

Клавесины — страшный сон современного дизайнера: их корпус украшали китчевыми натюрмортами и сценами из жизни античных воинов. На крышках клавикордов красовалась незатейливая бытовая сценка, а громоздкие спинеты, они же английские верджиналы, похоже, были праотцами чехословацких сервантов. Все эти инструменты выглядели помпезно, но из‑за своей конструкции звучали достаточно тихо. Их родовым проклятием была неспособность изменять динамику: струна защипывалась или ударялась, производя звук одной громкости.

Прорывом стало изобретение молоточкового механизма, реагирующего на силу нажатия клавиши. Его придумал в начале XVIII века мастер Бартоломео Кристофори — он считается изобретателем фортепиано. Новый инструмент, поначалу называвшийся пианофорте, долго искал подобающую оболочку. Кристофори конструировал первые инструменты в корпусах клавесинов. Иногда струны располагались вертикально — получалось фортепиано-жирафье, похожее на арфу. Известны диковины с пятью педалями и даже one-man-band-инструменты со встроенной перкуссией. Для благородных девиц фортепиано маскировали под столики для вышивания.

Звучание первых фортепиано отличалось от привычного нам: молоточки обтягивали кожей, а не войлоком. Конструкция инструмента была еще далека от совершенства, и многие современники относились к новинке скептически.

Пока фортепиано готовилось к историческому триумфу, притворяясь то столиком, то шкафом, главным клавишным инструментом оставался клавесин, и тренды клавирной музыки задавали французы. Их сочинения — в основном миниатюры танцевального характера с четкой ритмической основой и богато украшенной мелодией — были приятным фоном аристократических вечеров.

«Недотрога», «Цыганка», «Сестра Моника» — это не модели из номеров Playboy, а типичные названия пьес Франсуа Куперена и Жан-Филиппа Рамо, самых знаменитых композиторов-клавесинистов. Пасторальные пейзажи, модные танцы — сарабанды, жиги и аллеманды, портреты очаровательных дам и домашних птиц по принципу контраста объединялись в сюиты.

Другой популярный жанр того времени — клавирная соната. Итальянский композитор Доменико Скарлатти написал их больше пятисот. Одночастные сонаты Скарлатти сочинял в качестве упражнений для развития техники, с головоломными пассажами и рискованными трюками. Послушайте, как они звучат в исполнении Владимира Горовица.

Все, что изобрели в клавирной музыке французы, итальянцы и англичане, свел воедино Бах. Хотя он критиковал фортепиано, предпочитая клавесин, клавикорд и орган, на старости лет сдался и он.

В 1747 году Бах был приглашен ко двору прусского короля Фридриха Второго, чтобы опробовать усовершенствованное молоточковое фортепиано мастера Зильбермана. Монарх сам был музыкантом и наиграл Баху придуманную им мелодию. На ее основе Бах сочинил один из своих шедевров — «Музыкальное приношение».

К концу XVIII века фортепиано было уже повсюду. Оно проникло в дома самопровозглашенной буржуазии и резиденции монархов, итальянские оперные театры и немецкие придорожные гостиницы, на нем музицируют юные барышни и придворные капельмейстеры — например, Йозеф Гайдн. Клавикорды и клавесины уходят в прошлое. В Европе и Америке появляются специализированные магазины и мастерские, но пока фортепиано стоит заоблачных денег. Когда крошка сын Вольфганг Амадей Моцарт пришел к отцу и попросил купить хаммерклавир (так немцы называли молоточковое фортепиано), то сначала получил вежливый отказ. Причем ему было 19, из них последние 13 лет он давал сольные клавесинные концерты и был на слуху у высокого европейского общества.

Желанный инструмент Моцарту все-таки купили. Впоследствии композитор стал первой, как бы сейчас сказали, рок-звездой за фортепиано. Аудиторию покоряли его эпатажный внешний вид, виртуозная игра и сценические трюки вроде выступлений за фортепиано с двумя клавиатурами, ручной и ножной.

Жанр клавирных концертов узаконил в правах еще Бах: оркестр и клавир чередуются в них, почти как на концертах поп-групп, когда все музыканты по очереди выступают с небольшим представлением-соло. Моцарт продолжил эту традицию, однако в центре его внимания теперь была мелодия — сказалась любовь композитора к опере. Оркестровая подкладка обеспечивала базис, фортепианная партия была изысканной надстройкой. Моцартовские бриолиновые мелодии звучали как арии без слов.

Бетховен был одним из первых великих европейских композиторов, чье музыкальное воспитание сразу происходило за фортепиано. Для этого инструмента он сочинял музыку всю жизнь, за ним же испытывал идеи для больших оркестровых сочинений. Полигоном для экспериментов Бетховена стала фортепианная соната.

Каждую из них Бетховен наделил уникальным обликом, характером и строением. Классическая схема сонаты, с которой работали его предшественники Гайдн и Моцарт, всякий раз деформируется — такова драматическая мощь, скрытая в музыке.

Взрывной темперамент автора проявлялся и в его собственном исполнении: брутальная пианистическая манера Бетховена погубила не один инструмент. Он кардинально изменил образ композитора-пианиста: галантный трюкач в пудреном парике теперь удивлял только бумеров. Кумир нового поколения — растрепанный и самозабвенный романтический герой, способный в пылу вдохновения уничтожить инструмент, на котором играет.

Бетховен оттолкнул от берега лодку романтизма. Ференц Лист подхватил течение и сел на весла. Худой и бледный, он выглядел эталонным романтическим художником, а своей виртуозной игрой оправдывал быстро приставший к нему статус гения.

Романтическая эстетика предполагала предельную эмоциональность и резкие контрасты, которые требовали выжимать из музыкальных инструментов максимум технических возможностей. Еще в юношестве Лист впечатлился концертами Паганини, чья скрипка трещала во время дьявольских запилов, и решил, что на фортепиано будет играть так же. Его этюды и фантазии звучат с оркестровой мощью: аккорды галопируют сквозь регистры, а пассажи правой руки звенят, словно рассыпающийся по кафелю бисер.

На одном из концертов пианисту пришлось сменить три фортепиано, чтобы закончить выступление, — струны лопались. Прежде чем разделаться с третьим, он показательно бросил на пол перчатки: трюк Листа-шоумена превратил фортепианный концерт в театр одного актера.

На его выступлениях дрались, кричали и падали в обморок поклонницы. Гете назвал это листоманией. Спустя столетие похожий термин прилепился к суматохе вокруг The Beatles, а Кен Рассел снял фильм, который так и назвал — «Листомания».

Странно, если бы статус рок-звезды у Листа никто не пытался отнять. В 1836 году он и пианист Сигизмунд Тальберг устроили фортепианный баттл в одном из венских салонов, по очереди играя фантазии на темы из оперных шлягеров. Принято считать, что выиграл Лист, но и Тальберга вряд ли назовешь проигравшим: после дуэли оба с постоянным солд-аутом гастролировали по Европе, оставляя после себя местные легенды и разбитые женские сердца. Модель битвы виртуозов легла в основу многих экранизаций, самая известная из которых — фильм Торнаторе «Легенда о пианисте».

К середине XIX века установилось правило: каждый крупный композитор должен был иметь в портфолио хотя бы по одной симфонии и фортепианному концерту. Виртуозность в партии солирующего фортепиано достигала немыслимых пределов, уже не каждый автор мог сыграть то, что сам написал в нотах. Так появилась профессия концертирующего пианиста. Ниже — три концерта для фортепиано с оркестром для тех, кто устал от Чайковского и Рахманинова.

В концерте, написанном за 17 дней, уживаются драматизм на грани фола и непринужденность пикника в Булонском лесу. Знаменитая вторая часть напоминает диснеевский мультик, а резвый финал стремится стать саундтреком к юмористическим кинофильмам Жака Тати.

Ленивый сон на берегу деревенской речки: по очереди снятся сама речка, гигантский завод и джазовый концерт в сияющем Нью-Йорке. Француз Равель шлет привет Гершвину и его «Американцу в Париже».

Амбициозный юноша Прокофьев прыгает из последнего вагона уходящего европейского романтизма. Мистицизм Скрябина и импрессионизм Дебюсси под видом консерваторского экзамена по фортепиано (исполнением собственного концерта автор взбесил ректора Глазунова, но получил «отлично»). Неоклассическая короткометражка, срежиссированная Феллини, но потом смонтированная Дзигой Вертовым.

Альтернативой громким гастролям виртуоза Листа были выступления в светских салонах. Их предпочитал Фредерик Шопен, убежденный, что на концерте нельзя услышать настоящую музыку. Интроверт Шопен создавал изысканные пьесы, похожие на интимные признания, — для них требовалась камерная обстановка.

Шопеновские полонезы, мазурки, прелюдии и ноктюрны — эталонные примеры жанра миниатюры, заново расцветшего в эпоху романтизма. В XVI–XVIII веках клавирные пьесы сопровождали аристократические вечера. Миниатюры шопеновского времени тоже вдохновлены легкой музыкой и духом светских развлечений, но едва ли подходят для танцев и непринужденных разговоров.

Шопен и другие композиторы-романтики сочиняли их вроде личных дневников, фиксируя ускользающий момент и собственные переживания, — отсюда образность и эмоциональность миниатюр. Зачастую вереницы пьес объединялись по хронологическому признаку или сюжету в циклы — таковы «Детский альбом» Чайковского, «Музыкальные моменты» Шуберта и «Карнавал» Шумана.

В ХХ веке каждый крупный композитор изобретал собственное фортепиано. Сергей Рахманинов научил его имитировать колокольные перезвоны. Выбить из него остатки всего человеческого и превратить в идеальную драм-машину пробовали Сергей Прокофьев, Бела Барток и Игорь Стравинский. В это же время Клод Дебюсси и Морис Равель заворачивали фортепиано в одеяло терпких гармоний.

За океаном Генри Кауэлл придумал играть на клавиатуре предплечьями и локтями и первым залез в рояль, чтобы играть на струнах. Джон Кейдж несколькими винтиками, болтами и резинками превратил фортепиано в индийский гамелан. Мелочь закладывалась между струн в определенном порядке, и вслед за Кейджем препарировать рояль принялись повсюду. Даже в Советском Союзе — и если Родион Щедрин использовал страницы «Правды», Олег Каравайчук укладывал на струны валенки.

Идею путешествий внутрь рояля довел до предела Хельмут Лахенман. Он призвал исследовать весь корпус фортепиано, чтобы обнаруживать новые и новые звуковые эффекты, потому что «сочинять — значит создавать инструмент». Впрочем, среди современных авторов немало тех, кто предпочитает традиционный способ игры, но их музыка не становится от этого несовременной — достаточно послушать миниатюры Леонида Десятникова или багатели Валентина Сильвестрова.