Мало какой музыкант проводит (пост)ковидную эру так же плодотворно, как Ник Кейв. Только в этом году он съездил в два турне, с Уорреном Эллисом и The Bad Seeds, стал героем снятого Эндрю Домиником рок-дока «This Much I Know to Be True», выпустил мини-альбом «Seven Psalms», записал пару саундтреков (в том числе к «Блондинке» того же Доминика) и привез в Монреаль именную выставку, по сути впустив любого желающего в собственный дом. Наконец, редкая неделя обходится без обновлений The Red Hand Files — уникального по части глубины и открытости онлайн-обмена жизненным опытом между Кейвом и его поклонниками (речь идет о сайте, где Кейв сам отвечает на вопросы поклонников — Прим. ред.).
Где‑то между этими занятиями артист посвятил больше 40 часов телефонным разговорам со своим старым знакомым Шоном О’Хаганом — ирландским журналистом, пишущим для The Observer и The Guardian и уже вошедшим в рок-н-ролльную историю модерированием эпической беседы Кейва, Шейна МакГоуэна из The Pogues и Марка Э.Смита из The Fall. Итогом этих разговоров стала вышедшая этой осенью книга «Вера, надежда и резня», где давно не дававший интервью Кейв с лихвой возвращает долги, как никогда откровенно говоря обо всем — включая (и в особенности) смерть его сына Артура.
Послесловие О’Хагана лишний раз напоминает о том, что они с Кейвом часами обсуждали во время пандемии: хрупкость и ценность человеческой жизни. За время работы над книгой Кейв потерял мать и нескольких близких друзей, а совсем недавно — старшего сына Джетро. На страницах «Веры, надежды и резни» Ник и Шон регулярно говорят о вере и резне (так же, «Carnage», назывался прошлогодний альбом Кейва и Эллиса), а вот тема надежды впервые поднимается в самом конце последней главы. «Надежда — это оптимизм с разбитым сердцем», — говорит Кейв. И если вам кажется, что эти его слова тянут на откровение, то вот еще 10.
Прежнего Кейва больше нет
«Спору нет, есть какое‑то количество недовольных старых фанатов, которым хотелось бы, чтобы я вернулся к сочинению так называемых настоящих песен, — признается Кейв. — Но я не могу представить, чтобы это случилось в обозримом будущем». Их теперешняя связка с Эллисом («один из уникальных талантов Уоррена — способность услышать потенциал в чем‑то бесформенном и в начале его развития») работает иначе, регулярно позволяя Нику найти в его песнях смысл уже после того, как они были написаны. «Были моменты, когда я пою собственную строчку, и меня внезапно ошеломляет: „Так вот о чем она!“ — объясняет Кейв. — Причем этот смысл в ней был всегда, просто он ждал, чтобы обнаружиться».
Кейв недолюбливает один из своих альбомов. Более того, он никогда его не слушал
Сочиненный до, но вышедший после смерти сына альбом «Skeleton Tree» — один из самых захваленных и откровенно лучших в карьере Кейва, но сам он его слушать не может. «Я помню, как меня смущали эти песни: „Jesus Alone“, „Girl in Amber“, „Magneto“, „Distant Sky“. Я был совершенно сбит с толку, внезапно думая: „Они все об Артуре?“ — вспоминает Ник. — Не знаю, может, это и нормальная пластинка, но я ее воспринимаю как своеобразное наказание». Несмотря на и впрямь невыносимые мрак и скорбь «Skeleton Tree», лишь одна — титульная — песня была написана после смерти Артура, одного из двух сыновей Ника и его жены Сьюзи.
Смерть сына Артура вдохновила Кейва на создание его лучшей песни
Состоящую из трех душераздирающих частей «Spinning Song», с которой начинался последний альбом The Bad Seeds «Ghosteen», Кейв называет, «возможно, лучшим примером сонграйтинга, к которому я причастен. И я не помню, как я ее написал». Единственное, что Ник помнит хорошо, — это центральный образ песни: «Ты сидишь за кухонным столом, слушая радио». По словам музыканта, это его последнее воспоминание о Сьюзи до того, как зазвонил телефон с новостью о смерти их сына: «По большому счету весь „Ghosteen“ вышел из этого момента мира, спокойствия, простоты — до того, как все разбилось вдребезги».
Слезть с героина Кейву помогла жена
Ник «по-своему гордится», что за 45 лет в музыке он пропустил только один собственный концерт — его первой группы The Birthday Party в Нью-Йорке, когда пойманный с героином Ник провел ночь в полицейском участке. По признанию Кейва, когда он начал отношения с будущей женой, его героиновая привычка была на самом пике, в то время как Сьюзи была четыре года как «чиста» от нескольких зависимостей. Прислушавшись к советам родных и близких, она на восемь месяцев исчезла из жизни Ника, но в итоге не выдержала и вернулась — с признанием в любви и без каких‑либо условий. «Момент ясности» для Кейва наступил чуть позже, когда он по собственной воле улетел в реабилитационную клинику в Аризоне («во всех британских я уже побывал» — цитата) и слез с героина: «Конечно, Сьюзи была достаточно умна, чтобы это выглядело как мое решение».
Бликса Баргельд ушел из The Bad Seeds на глазах Вима Вендерса
По словам О’Хагана, Кейв согласился с идеей книги, поставив единственное условие: в ее фокусе будут не «старые добрые времена», а то, что его занимает прямо сейчас. Тем не менее в запале той или иной беседы Ник делает пару заметных исключений вроде рассказа о том, как группу The Bad Seeds покинул один из ее основателей Бликса Баргельд. The Bad Seeds записывали блюзовый кавер для снятого Вимом Вендерсом рок-дока «Душа человека» — причем, чтобы не скучать, примером для подражания Кейв назначил маппетов с их «маниакальной» энергией.
В какой‑то момент Бликса вышел из себя, швырнул гитару и проорал «бессмертные слова»: «Я не для того занялся рок-н-роллом, чтобы играть рок-н-ролл». «Чтобы побыть врединой, я спросил: „А как же маппеты?“ — вспоминает Ник. — После чего он прошагал ко мне и прокричал: »***** [к черту] маппетов! Сам будь ***** [чертовым] маппетом!« Потом он вышел из студии, и, по-моему, это последний раз, когда я видел его в составе The Bad Seeds». Увы, присутствовавший при этом Вендерс выключил камеру — «из уважения или чего‑то в этом духе».
С одной из песен с «Ghosteen» Кейву помог Крис Мартин
Герой еще одного, уже растиражированного музыкальной прессой анекдота — фронтмен Coldplay Крис Мартин, в чьей студии в Малибу записывался альбом «Ghosteen». Из книги выясняется, что Кейв и Мартин — близкие друзья: «У меня были похожие отношения с Майклом Хатченсом (экс-фронтменом INXS, покончившим с собой в 1997 году. — Прим. ред.). Мы понимали и на каком‑то фундаментальном уровне любили друг друга, хотя по части музыки были с разных планет». Помимо прочего, Ник ценит Криса за его прямоту, сделавшую лучше одно из главных украшений «Ghosteen», песню «Waiting for You». Оказывается, в ранней версии эту красивейшую, вынимающую душу балладу пронизывал «громкий, очень агрессивный, индустриальный луп», и, услышав ее, «Крис обернулся к нам и сказал: „Я вас очень люблю, но нельзя ли услышать эту песню еще раз, без **** [чертова] консервного завода?“»
Кейв не в восторге от социальных медиа и «культуры отмены»
По словам Кейва, идея The Red Hand Files — сайта, созданного ради «отношений с аудиторией через нашу взаимную уязвимость» — его посетила не только из желания найти общий язык с поклонниками, но и по горячим следам года в твиттере: «Поначалу я думал, что это Дикий Запад или панк-рок, но оказалось, что твиттер — это фабрика по производству **** [неприятных людей]». Что касается еще одного очень современного феномена, то часто и охотно разговаривающий о вере и боге музыкант сравнивает подъем «woke-культуры» с религиозным фундаментализмом и считает, что в театре «культуры отмены» силен «показной аспект», который по сути равносилен «мстительности».
По мнению Кейва, пластинки существуют ради концертов
«Для меня пластинка — это не вещь в себе, а лишь одна часть большего опыта, итог которого — живой концерт», — как обычно, по делу утверждает Кейв. Перечисляя свои любимые концерты разных лет — Нины Симон, The Saints, Джонни Кэша, Swans, Эммилу Харрис, Led Zeppelin, Эла Грина, — Ник считает необходимым сказать «слава тебе, господи, за музыку, потому что это одно из последних мест — живая природа, где люди могут приходить в священный трепет от чего‑то происходящего в реальном времени». Одно мгновение это или целое шоу, других аналогов живым концертам Кейв не знает — и как зритель, и как исполнитель.
Кейв считает, что человечество провалило тест пандемией
Еще одно наблюдение Ника подводит предварительные итоги пандемии: «Я думаю, что пандемия дала нам возможность улучшить мир, и мы ее провалили. Растратили впустую. Нам, как цивилизации, был дан шанс оставить наши амбиции, обиды и разногласия, наше высокомерие, наше бесчувственное безразличие по отношению друг к другу и объединиться против общего врага. К нашему стыду этого не случилось. Правые стали страшнее, левые стали безумнее, и наша и без того раздробленная цивилизация распалась на что‑то напоминающее коллективный психоз».
Музыка спасает наши души
Однако если у «Веры, надежды и резни» есть фундаментальная характеристика, то это все же поразительный, отчаянный, всепобеждающий оптимизм — как правило, связанный не только с верой и надеждой, но и с музыкой. «Из всех форм творчества музыка лучше всего лечит сердце. В этом, возможно, состоит ее истинная цель». «У искусства есть способность спасать, потому что у него есть потенциал возвращать миру красоту». «Музыка — духовная единица, с чьей способностью избавить людей от их страданий не сравнится ничто, поэтому к своей работе я отношусь со всей серьезностью». Для тех, кто, несмотря ни на что, продолжает ходить на концерты, сочинять песни, слушать музыку или писать о ней, эта книга — валидация высшей пробы и что‑то вроде The Red Hand Files Issue #0.
— Зачем нам музыка?
— Потому что без нее нельзя.
С любовью, Ник.