Молчавший во время жесткого подавления казахстанских протестов и после 24 февраля Адиль Жалелов в какой‑то момент все-таки проговорился. На концерте в Алматы он объявил минуту молчания по погибшим на Украине и в Казахстане — публика встретила это запоздалое предложение одобрительно.
Больше Скриптонит ничего про окружающий мир не говорил, а вот теперь выпустил альбом «7». Это одновременно попытка и примерить оригинальный стиль к большой истории, и переосмыслить его, дать чуть больше воздуха жанру.
Сюда же — с определенными оговорками — можно отнести и новый совместный трек «Высота» Gruppa Skryptonite и коллектива «Сестры», а также — уже без всяких но — последние альбомы Saluki и Тимы Ищет Свет: их мрачное бормотание и игры с фонемами, кстати, растут из раннего творчества Скриптонита.
Все эти работы показывают, как может существовать основанная на хип-хопе музыка в то время, когда мейнстрим поредел или увлекся самоцензурой. Давайте разберемся, как Скриптонит и другие меняют музыку тогда, когда ей запрещено меняться.
Нищий аскетизм
Как отмечал пять лет назад критик Александр Горбачев, в своих песнях Скриптонит часто говорит от имени бедного постсоветского человека, который будто не замечает больших исторических событий, что творятся за углом: ему некогда, он борется за выживание. А когда вылезает из нищеты, пытается нащупать собственное «я», не может найти и падает в океан беспорядочных связей и алкоголя.
В этом важное отличие Скриптонита от большинства коллег по жанру. Другие в текстах имеют в виду совсем иных героев — от столичного среднего класса на последнем альбоме Влади до среднего класса провинциального, играющего (игравшего) в бандитов на свежей пластинке «Каспийского груза» — и никак не дают голос тому большинству, которое называют молчаливым. А ему есть что сказать.
На «7» этот человек из большинства говорит еще громче и отчаяннее. Вот несколько примеров.
Первый — песня «Мойки». Скриптонит раньше оставлял своим героям хотя бы какой‑то осколок надежды. Теперь — нет. Родной город музыканта Павлодар становится местом, откуда нельзя уехать, не продав себя («Продавшие жопы улыбаются мне всю дорогу с баннеров», «Все эти сбитые летчики сдались, не поняв, что путь только один»).
Насилие от лица людей с преимуществами становится способом самоутверждения и признаком ужасной стабильности: «Только мигалки в этом городе стабильны, // Как гирлянды вдоль проспекта». В конце Жалелов и вовсе приходит к летовской технике при описании лицемерной реальности: «Краповые береты верности, // Контролеры толерантности, // <…> Подарочные купоны на ******* [выпендреж] без последствий».
Обморочный панельный Павлодар, где «на каждом шагу мойки, но город грязный», Скриптонит сделал главным героем своих произведений. Как Комптон у Кендрика, как Лондон у Албарна, как Дублин у Джойса, Павлодар — это и отец, и брат, и Сатурн, пожирающий детей. Пропащее место, без которого никак, точка отсчета и дьявольский магнит. Никогда не будучи конкретным, избегая имен и персоналий, только Павлодар Скриптонит наделяет субъектностью.
Второй — трек «Рабские лекции (Умножить)». Скриптонит всегда рассказывал не только об успехе, но и о его цене. Однако на «7» он окончательно отказывается от этой цели: «Период сложный всегда и у всех, // <…> Цель уже давно не успех» — хочется просто «делать бизнес», и все.
Тут же он в одной строчке объясняет свою позицию по поводу всех идейных споров последнего времени: «Мне ***** [плевать]: зумеры, бумеры, эйджизм, фашизм» — Жалелову просто неинтересна эта реальность, потому что он «игрок франшизы, всю жизнь привязанный к низам». Причем Скриптонит продолжает позиционировать себя как человек, не вылившийся из низов, а скорее вытащивший их наружу и шокировавший ими публику. В отличие от Хаски, который эстетизировал упадок и превратил жизнь андердога в аттракцион для изнеженных столичных интеллектуалов, Скриптонит говорит с низами и предлагает им попытаться подтянуться за собой.
Недавно Петр Полещук искал музыку рабочего класса среди российской — с ней и правда все плохо, зато в казахстанской, как выясняется, вполне хорошо. Новый рабочий класс, городская беднота зазвучала, забормотала и закричала в треках Скриптонита. «Умножить» — ее своеобразный манифест.
Наконец, третий пример песен от имени большинства — истеричный спич в треке «Свистки». На нем Скриптонит отвечает всем, кто его критиковал в последнее время, в том числе за молчание на фоне больших событий, — и отвечает с претензией.
Он ругает людей за то, что они не стараются («Мы лучше привыкнем носить дома <…> кроссы, чем подумаем о тепле» — в Genius предполагают, что это отсылка к реальным событиям в Казахстане), сует им под нос превращающую в рабов культуру потребления («***** [На фига] им лес, они заблудились в „Ашане“») и моду на инфобизнесменов («Тут некому строить, ведь кругом дизайнеры ****** [чертовых] карт желаний»), упрекает их в лицемерии («Вы зовете меня нарколыгой, но тут же репостите»). Жалелов, который никогда особо не был нежным к критикам, тут отрывается по полной. И советует тем, кто любит спрашивать, предъявлять и отменять, присмотреться к себе, потому что они просто «***** [в гробу видели] людское».
Тотальный минимализм
Важно не только то, как сделан трек «Свистки», но и как он звучит: Скриптонит будто на последнем дыхании. Он уже не читает рэп, а мелодекламирует на фоне минорного электронного бита. Тут не за что зацепиться — поэтому обращаешь внимание на все сразу. Нет припева, будто бы нет начала и конца.
Так и со всем альбомом. Спродюсированная преимущественно самим Скриптонитом, это самая мрачная и нехитовая пластинка в его карьере. Минимум гостей: помимо давнего соратника рэпера 104, еще есть Samrattama (новый псевдоним любимого нами Sobakasoma) и петербургский рэпер Alblak 52. Минимум стилистического разнообразия: нет тут пьяных танцев, как на «Доме с нормальными явлениями», и истошных духовых и клавишных, как на «Уроборосе», — хип-хоп на минималках. Или трип-хоп в том виде, каким его придумал Tricky, — музыка бедных и больных, сыгранная на краю ночи.
Альбом «7» (даже название под стать минималистичной природе) будто туман в дождливые утренние сумерки. Бесконечные сырость, серость, холод. Голос и текст тут часто будто распадаются на фонемы, на отдельные всхлипы и крики.
Под стать и свежий трек «Сестер» и Gruppa Skryptonite. Формально это мелодичный хип-хоп с красивым женским многоголосьем. Но начинаешь переслушивать и обнаруживаешь, что эти блистательные мелодии будто бы повисли на вязком речитативе Скриптонита. Перекличка трех голосов словно колыбельная для в край задолбавшегося человека. «Внутри» отлично бы встроился в финал «7».
Пугающий футуризм
Рядом с «7» хочется поставить две другие большие работы 2023 года. Первая — «Wild Ea$t» Saluki. Подробно про него уже писал Антон Серенков, поэтому — кратко. Удачливый битмейкер Арсений Несатый (настоящее имя рэпера) записал час с лишним очень странной и красочной музыки — безумный психоделический рэп.
Тут и танцы под прямую бочку, и визгливый электропоп в компании Найка Борзова, и макабрические застольные куплеты вместе с Бастой, и куча других гостей — от Boulevard Depo до Луни Аны. Но главная роль — у звука. «Wild Ea$t» — памятник современного саунд-дизайна: он полон шорохов, всполохов, потрескиваний, каких‑то бормотаний.
При этом тексты совершенно неинтересные: особенно не старается сам Несатый. В основном это разговоры о том, чего он добился, хотя никто не верил. Saluki интереснее играться не со словами, а с фонемами, с голосом: то шепчет, то орет, то скрипит, то бормочет. Но эта скука и необязательность отлично дополняют альбом, записанный будто в качестве саундтрека к жизни среднестатистического обитателя постсоветской бесконечности с городским гвалтом, неритмичной реальностью, необязательными смол-токами и стремлением всюду и всем что‑то доказать.
Шум города играет важную роль и на альбоме Тимы Якимова (он же Тима Ищет Свет). Возьмем песню «Музыка на парковке», которая начинается с церковной проповеди, звучащей откуда‑то сбоку, а потом срывается на ожесточенный хип-хоп о любви к деньгам и к себе. Тот тоже звучит будто бы где‑то в отдалении, словно кто‑то фигачит бит прямо на парковке, а рядом стоит угрюмый эмси.
Якимов создает саундтрек к жизни тех, кто уже забрался в небоскребы (метафорические и не очень) и смотрит оттуда на героев Скриптонита, которые все еще карабкаются наверх. Что думают эти люди? Они находятся в бесконечной истерике, страшном кризисе. В определенной мере «Небоскреб» — продолжение позапрошлогоднего тиминого «Зеркала», диска про кризис взрослого человека, ощущающего постоянный дефицит всего.
Кроме свободы — в ее политическом смысле. Для героев и Тимы, и Saluki, и Скриптонита мировые события остаются только необязательным фоном. Наверное, лучший пример тому — песня «Если». Под трогательные струнные Якимов ловко поет и читает про диктатора с ядерной бомбой и провластных артистов. Но это не политическое заявление: Тима просто поминает добрым и не очень словом главные мемы и темы последних месяцев и признается — в шутку ли — что деньги и лояльность для него важнее. Герои настоящего упомянуты в той же «Музыке на парковке»: Оксимирон* и Шаман тут перечисляются через запятую — но будь сейчас темы поважнее, вероятно, Якимов взял бы в текст кого‑то еще. В конце концов именно в этой песне он выбирает музыку, а вместе с ней — деньги. Это похоже на старый рэнт Канье Уэста с «The Life of Pablo». Якимов говорит не об Оксимироне*, а о себе — и отчаянно пытается себя полюбить.
Но у него все не получается. «Небоскреб» — альбом, в котором герой пытается найти точку опоры среди шумов и звуков других стран и народов. У него тут то струнные, то щемящие духовые, то безумное гитарное соло. В «Лебединой» под водоворот шумов, тресков и звуков Якимов натужно пытается придумать, как попрощаться с этим миром. Но не выходит: «Песня лебединая растянется под бит. // Одиноко // Ты слова ее бормочешь. // Пой как хочешь…»
Из этих трех альбомов выстраивается честный портрет поколения людей, которым не повезло стать взрослыми в десятые и двадцатые. Эти люди мучительно пытаются найти ответы на вопросы, которые перед ними жестоко ставит время и история, но безуспешно. Они даже не стараются думать о глобальном, мельчат, держатся за свой успех — и проигрывают. «7», «Wild Ea$t» и «Небоскреб» — альбомы, в общем-то, об одном. За последние даже не три года — лет пять — мы хорошенько так сломались. И нас не починить. Единственный выход — пытаться уловить ответы в шуме эпохи, в треске электронных тарелок, в шуме синтезаторов, в чужих криках и хрипах. Текст не важен — «Пой как хочешь».
Скриптонит, Saluki и Тима Ищет Свет — наши герои негероической эпохи — разобрали на части главный жанр современного поп-мейнстрима и придумали его заново. В шуме и треске они пытаются нащупать будущее — и отдать его нам. Пока не выходит, но обязательно получится.
* Оксимирон (Мирон Федоров) признан Минюстом РФ иностранным агентом.
