Джулианна Барвик «Я сочиняю песни почти без слов, а если они и есть — то их сложно расслышать»

Фотография:
Shawn Brackbill
Интервью:
Олег Соболев
31 августа 2016 в 17:10
5 сентября в Москве выступит Джулианна Барвик — американская певица, сочиняющая тихую музыку, которую можно было бы назвать эмбиентом, если бы в ней столько всего не происходило. Барвик рассказала, что под ее музыку можно спать, и объяснила, почему у ее песен нет ровным счетом никакого смысла.

— Вы росли в Луизиане, Миссури, Оклахоме — штатах, про которые у нас мало кто понимает. Каким было ваше детство?

— Очень обычным. Провинциальным. Американским. В Луизиане и Оклахоме я жила в больших пригородах — вокруг была одна субурбия, ничего интересного. А вот в Миссури у нашей семьи была своя земля, мы выращивали овец — и там было все совсем по-другому.

— Ваш отец пастор, а мама пела гимны в церкви. Как на вас повлияло приходское пение?

— Напрямую. Из него вообще выросла моя музыка. Когда я росла, то пела в церкви по три раза в неделю — в общем, сами можете додумать, насколько такие вещи остаются с тобой. Гимны объединяют очень непохожие людские голоса, заставляют их сливаться в единый строй — и это невероятно. Хор вообще моя большая любовь.

— А христианство вообще для вас важно?

— Нет. Совсем.

— Я почему про все это спрашиваю. Когда я слушаю вашу музыку, то у меня перед глазами встает определенный ассоциативный ряд — широкие прерии, уходящие за горизонт луга, пресловутые открытые нараспашку американские просторы. Это я домысливаю сам. Или вы правда что-то такое имели в виду?

— Я думаю, что-то в этом есть. Мой альбом «The Magic Place» назван в честь того самого места, где я росла в Миссури. Там я жила с 8 до 13 лет — в этом возрасте в сердце и в память впечатываются самые сильные эмоции. Как раз эти эмоции у меня связаны с природой Миссури и абсолютно беззаботным детством, постоянным смехом, дурачеством, счастьем. Эти вещи словно слились в одну. Конечно, при записи музыки я опираюсь не только на память — иначе все мои песни звучали бы скучно, — но вот те годы в Миссури точно навсегда останутся со мной.

— А какие у вас вообще любимые на свете места?

— Я честно скажу: чуть ли не самое классное, что есть в жизни музыканта, — постоянные путешествия. Я за последние несколько лет побывала в таких местах, о существовании которых не подозревала. Повсюду, везде — очень разная топография, меня это интригует. И все очень и очень красиво.

— Я ожидал, что вы скажете про Лиссабон. Вы часто упоминаете о своей привязанности к этому городу. И он вас явно продолжает будоражить. «St. Apolonia», первую песню на вашем новом альбоме, вы назвали в честь местного вокзала.

— Лиссабон — да, это очень важный город. Но у меня очень личные и очень особенные с ним отношения. Это тот город, куда я вообще в первый раз выехала из Нью-Йорка в самом начале своей карьеры — меня туда позвали играть в 2007-м, когда никто еще не знал, кто я такая. Так что, конечно, это один из самых любимых моих городов, но там пересекается и природа, и люди, и моя собственная жизнь.

— Вернемся к разговору об интерпретации. Вы пару лет назад сказали, что вашу музыку каждый волен воспринимать, как хочет. Насчет «Will» это тоже верное утверждение?

— Да, конечно. Я же сочиняю песни почти без слов, а если они и есть — то их сложно расслышать. Поэтому каждый может вкладывать в мою музыку какие угодно смыслы. Когда со мной о ней говорят, то обычно как раз рассказывают, что в ней услышали, — вот вы, например, сделали то же самое.

— Бывают случаи, когда вашу музыку интерпретируют так, что вы понимаете — да, именно про это мои песни?

— Нет, такого не случается. Но бывает, что люди слушают мою музыку в довольно необычных обстоятельствах, с которыми я никогда сама бы не стала ее ассоциировать. Скажем, не раз и не два мне рассказывали, что под мои записи легко писать всякие научные работы или даже художественную прозу. Еще мне иногда пишут страдавшие бессонницей люди, которых мои песни вылечили. Вообще, это вряд ли бы многие сочли за комплимент, но мне приятно.

— А приходилось вам слышать какое-нибудь совсем абсурдное толкование ваших песен?

— Ох. (Долго думает.) Нет, такого никогда не было. Я даже жалею, что у меня нет какой-нибудь клевой байки в ответ на такой вопрос! (Смеется.)

— Над предыдущей вашей пластинкой, «Nepenthe», вы работали вместе с различными исландскими музыкантами, а на «Will» снова вернулись к тому, что было раньше, — сделанным почти самостоятельно записям. Почему такой поворот?

— Вы не подумайте, что я люблю одиночество. Наоборот, я комфортней чувствую себя в обществе друзей, знакомых, да и вообще людей в принципе. Мне просто удобней сочинять одной. Я могу десять часов подряд проработать в студии, но потом мне обязательно нужно с кем-то увидеться, провести вместе время, поболтать. Часть «Will» я записала в полном одиночестве в студии на севере штата Нью-Йорк, где провела целую неделю. Вот это было испытание — я чуть не свихнулась.

— Вы за свою карьеру выступали в очень разных пространствах — от церкви до Нью-Йоркского музея современного искусства. Где вам комфортней всего?

— Все равно. Я недавно выступала в клубе в Брайтоне — и там было очень круто. На Way Out West в Швеции мне устроили концерт в церкви — и это было тоже невероятно. Я убедилась, что моя музыка работает вне зависимости от пространства, в котором звучит. Главное — настрой.

— А про Москву, что думаете? Там ваша музыка зазвучит?

— Конечно. Кстати, для моего концерта у вас сделали очень классный постер — предайте спасибо тем, кто его сдизайнил.

Краткий гид по Барвик: что нужно знать о 6 ее наиболее примечательных релизах
2006 год — «Sanguine»

Первый опыт Барвик — двадцать четыре минуты коротких абстрактных зарисовок, в которых трудно расслышать еще что-то, кроме переливающихся и меняющихся голосов самой Джулианны. Круг главных влияний очерчен сразу: в «Sanguine» легко слышатся и американские христианские гимны, и Animal Collective, и любимая песня самой Барвик — «Suo Gan» Джона Уилльямса из фильма «Империя солнца».

2009 год — «Florine»


О чем могут свидетельствовать три года, прошедшие между выпуском двух пластинок? Обычно или о кардинальной смене художественного метода, или — о возросшем практическом мастерстве. Порой случается и то, и это — как в случае с Барвик. Вместо миниатюр на «Florine» она уже мыслит законченными большими формами, а вместо стены звука, бывшей главной отличительной чертой «Sanguine», она работает при помощи пауз, тишины, отзвуков и эха. В каком-то смысле «Florine» — начало той Барвик, какой ее знают большинство слушателей.

2011 год — «The Magic Place»

Прорыв Барвик: именно после «The Magic Place» о ней стали писать ведущие издания — и одновременно до сих пор ее самый лучший альбом. На этой пластинке Барвик наиболее ярко предстает как продолжательница дела канонического нью-эйджа (хотя бы той же Энии, с которой ее много где сравнивали). Если от такого определения вы думаете плеваться — то сначала послушайте хотя бы песню «Envelop», открывающую альбом нестройным хаосом голосов, из которого магически вырисовывается красивейшая центральная мелодия. Дальше — еще лучше: конкретно песня «Prizewinning» стоит очень много какой другой музыки.

2011 год — Джулианна Барвик и Икуэ Мори «FRKWYS Vol. 6»

Идея замечательной серии «FRKWYS» лейбла RVNG состоит в сотрудничестве молодых музыкантов с уже опытными, но часто незаслуженно позабытыми коллегами. Стремительно набирающий популярность гитарист Стив Ганн на своем выпуске «FRKWYS» сочинял музыку вместе с видным исследователем жанра экзотика и ветераном британского фолка Майком Купером (он скоро, кстати, тоже приезжает в Москву), Sun Araw — с замечательной регги-группой The Congos, а Барвик — с Икуэ Мори, барабанщицей великой группы DNA и сочинительницей сложной и неудобной электронной музыки. Как следствие, на «FRKWYS Vol. 6» голос Барвик будто находится в постоянной борьбе с шорохами, инопланетными звуками и глитчем, генерируемыми Мори.

2013 год — «Nepenthe»

Если все предыдущие сольные альбомы Барвик были записаны ей в одиночку, то «Nepenthe» — результат сотрудничества с исландским продюсером Алексом Сомерсом и другими многочисленными исландскими музыкантами. Сомерс больше всего известен как коллаборатор и партнер Йоунси из Sigur Rós — и, собственно, на самом деле на самые тихие моменты Sigur Rós образца альбома «Takk…» больше всего «Nepenthe» и похож. Схожести придают и появляющиеся в самых неожиданных местах струнные, запредельно высокие голоса и едва различимые звуки электрогитары.

2016 год — «Will»

На «Will» Барвик почти вернулась к записи в одиночку — и результатом стал самый разнообразный ее альбом: если на всех предыдущих пластинках она выдерживала конкретную звуковую палитру, то на этой записи придает каждой песне свой собственный оттенок. Здесь хватает места и для благостных мечтательных зарисовок в стиле «Nepenthe», и готической холодности, и много чему еще другому.

2006 год — «Sanguine»

Первый опыт Барвик — двадцать четыре минуты коротких абстрактных зарисовок, в которых трудно расслышать еще что-то, кроме переливающихся и меняющихся голосов самой Джулианны. Круг главных влияний очерчен сразу: в «Sanguine» легко слышатся и американские христианские гимны, и Animal Collective, и любимая песня самой Барвик — «Suo Gan» Джона Уилльямса из фильма «Империя солнца».

Расскажите друзьям