Большое интервью Markul. Как записать альбом про депрессию, чтобы стать счастливым

Markul вернулся с первым за три года альбомом. «Make Depression Great Again» — идейное продолжение альбома «Great Depression» 2018 года, после которого Марк превратился в хитмейкера. Но если первая «Депрессия» — альбом про все и сразу, то «MDGA» — самый личный релиз в карьере артиста, общие образы сменились историями из жизни: сложное детство, местами пересекающееся с сюжетами криминальных сериалов про девяностые, взросление в чужой стране и потеря близких.

Наше интервью — про отношения с семьей и окружающим миром, смену творческого вектора, погоню за очередным хитом (от которой Markul отошел) и разговор о том, как записать альбом про депрессию, выпустить его — и почувствовать себя счастливым.

— Мы созваниваемся за пару дней до выхода альбома. Как ты их переживаешь?

— Я последние два месяца находился в петле, в которую попадаю раз в три года, а потом цикл обнуляется. Хочу его нарушить, потому что никогда не планировал так работать. После выхода «Great Depression» в 2018 году я дорвался до больших концертов и брал максимальное их количество. Потом было ощущение, что вот, пора писать альбом — а он не пишется, в итоге все делалось год в год. Над «Sense of Human»Вышел в 2021 году. я начал работать в пандемию, просидел год дома, пытался на студии что‑то делать — и ничего не получалось. В итоге смог написать его в 2021 году. Вот и здесь ровно такая же ситуация.

Изначально в прошлом году был план выпустить два совместных альбома с разными артистами в очень полярных настроениях. Но один релиз отвалился — и второй потерял смысл на уровне концепции. Не буду рассказывать, с кем именно планировались релизы. Но все опять пошло не по плану, в итоге получился именно этот альбом, определенно мой самый личный. Если раньше я просто писал песни и обращался к образности, то здесь мне не надо было ничего придумывать — все песни про меня.

— У меня альбом оставил гуфообразное впечатление: человек себя выворачивает наизнанку. С одной стороны, это очень интересно слушать, с другой, уже невозможно переложить на свой опыт.

— Я так и хотел, да. В начале этого года полетел в Таиланд, мы собрали кэмпБуквально «музыкальный лагерь», когда артисты и продюсеры собираются в одном месте, чтобы поработать над новым релизом.. Сперва прилетал Степа Osa, за ним Артем Shumno, и я так просидел там несколько месяцев. А потом вернулся в Москву, открываю папку: 60 битов и единственная вменяемая демка, это были «Низкие температуры», которые в итоге синглом вышли. У меня раньше так было с «Blues» и «Бумерангом». Не могу оставлять песни незаконченными, если я что‑то пишу, обязательно доведу до конца. В этом плане я не ремесленник, как и читаю в интро альбома.

Но вот у нас уже апрель, а альбом я планировал выпускать в октябре. Вернулся к строчке, которая появилась еще до кэмпа: про то, как мамины мечты разбивались о полы в чужой квартире. Она как будто приснилась мне, понял, о чем должен быть альбом: именно о моих переживаниях. Потому что я не могу, как на «Sense of Human», рассказывать, что поднял 100 мультов, но не могу поднять себя с пола. Это не про мою жизнь в данный момент: во-первых, я и поднять себя мог бы, во-вторых, мне и подниматься не нужно, все и так в порядке. Понял, окей, я могу поговорить о семье, жизнь по ходу дела тоже подбросила сюжеты для других песен. К маю определился с идеей, но у меня по-прежнему не было ни одной законченной песни.

Я никогда так не делал и так поступать точно не стоит, но я буквально вчераИнтервью бралось за два дня до выхода альбома. вносил последние правки в альбом. Это были лютые два месяца, когда нервная система максимально расшатана, тебя беспокоит все и сразу, просыпаешься в три утра в поту, потому что думаешь, что что‑то не успел, и так каждый день.

— Как ты сейчас отключаешься от стресса?

— Хочу заново научиться слушать музыку. Раньше всегда делал это в пути, когда был за рулем или сидел в самолете, но после пандемии это куда‑то ушло. Хочется следить и держать руку на пульсе. А так играю в Fortnite. Это такая медитация своего рода: перед сном или утром катнуть пару раз — и все. Из нововведений последнего времени открыл для себя спортзал. Начал ходить туда в Таиланде, не питаю тут иллюзий и не планирую жестко качаться, но это помогает ментальному здоровью и держит в тонусе, как и катка в «форточку».

— Ты говорил про кэмп. Для тебя важно работать с людьми живьем, а не онлайн?

— Оказалось, это критичный момент. На первом альбоме у меня банально не было возможности писать музыку в студии. Второй я писал в затворническом режиме и не мог понять, почему не всегда кайфую от процесса. Думал, это потому что появилась обязанность — надо выпускать новый релиз. Но в итоге пришел к тому, что мешает не это. Потому что нет ощущений лучше, чем когда ты в первый раз слушаешь песню, которая действительно нравится тебе самому, как было с «Zima Blue» и «Вредными привычками». Любовь к музыке всегда при мне.

А в этот раз понял, в чем дело. На новом альбоме есть «Счастливая песня». Мы делали ее вместе с Lyriq. Он крутой музыкант, я люблю, когда мою идею понимают с полуслова и воплощают то, что я слышу в голове. И эта химия работает не со всеми.

В этом плане кэмпы — важная для меня штука. Поставил цель каждый январь уезжать делать музыку в разные точки мира. В следующий раз думаю в горы поехать, чтобы сменить атмосферу. Она тоже влияет на процесс.

— У тебя очень профильное образование: звукоинженер и музыкальный бизнес. Это помогает четче смотреть на индустрию?

— В плане звукоинженерии у меня базовые знания, потому что я не погружался сильно далеко. А в плане курса музбизнеса, не пойди я учиться, скорее всего, не занимался бы сейчас музыкой. На курсе меня окружали музыканты в момент, когда других [артистов вокруг] задушила бытовуха. Вокруг меня были примеры того, что этим можно продолжать заниматься. Плюс там была хорошая стипендия, на которую взял первое оборудование, резко появилась студия.

Хотя студентом я был так себе. Дипломную работу сдавал по мотивам «Сухим из воды». В Питере тогда выступал Мирон*, он пригласил меня на концерт.

Работу писал сам, но факты вот так немного подменил. И декан на защите воодушевился от этого, как ему показалось, успеха: «Ни фига себе, у тебя все круто, значит, что‑то понял на учебе, держи хорошую оценку».

— Тебе в прошлом году исполнилось 30 лет. Это сложный рубеж?

— Не особо обратил на это внимание. Сложным было 25-летие, наверное, и песню поэтому так назвал.

— Чувствуешь себя батей для другого поколения артистов? Когда с Lil Krystalll общаетесь тем же.

— Интересно, что ты сейчас именно его вспомнил. Мы виделись буквально 10 дней назад, я показывал ему альбом. Он жестко проникся. Мне приятно было это слышать, потому что он человек из другого поколения, пусть мы и взорвали примерно в одно время и хорошо общаемся со всем РНБ клубом. Здорово, что он не мыслит узконаправленно и понимает, что музыка бывает разной. И я рад, что это работает в обе стороны: мне самому нравится многое из нового музла вокруг, хотя люди в моем возрасте — звучит так, будто мне 50 лет (смеется) — не понимают его.

— Ты много лет подряд выпускал по большому хиту. Это добавляло давления: «Вот, нужно быстрее записать еще один»?

— Такое было, конечно. Причем недавно. Прошлым летом у меня была серия клаб-шоу по югу России. Сел составлять программу, решил сделать ее по хронологии и вспомнить все хиты. И понял, что много лет подряд выпускал по железобетонному хиту. Ладно «Сухим из воды», это было локально, я тогда только узнавал, что, оказывается, могу напевать что‑то. А дальше — да, честь имеем. Когда мне пишут: «Опять попсу выпустил», — вы проследите, это как бы стандартная штука, я каждое лето старался дропать песни, которые было бы легко слушать. Если обратить внимание на хронологию, они всегда выходят между альбомами. Своего рода практика и лишний повод напомнить о себе.

— Но «Ветрено/холодно» все же вышла.

— Я случайно написал этот припев. Это было еще в Таиланде: нам под виллу подкинули кота, девушка решила его забрать и мы его повезли в ветеринарку. Пока ждал в машине, на шару написал этот припев. Но подумал, что сам петь не буду, это слишком попсово.

— Что значит «слишком попсово»? У тебя есть «Я в моменте» — как будто этот рубикон уже давно пройден.

— Не могу четко объяснить, но на уровне ощущений есть момент: вот это — чересчур, но мне нравится, как песня может звучать потенциально. Думал, что можно позвать туда условную Zivert и сделать еще круче: она поет, я куплетами украшаю. Но ушел в альбомный режим, конечно, дотянул до последнего — и было поздно кому‑то писать, потому что никто не напишет тебе припев за неделю. В итоге доделали трек в изначальном виде, но уже понимали, что он не войдет в альбом.

— Ты упомянул клаб-шоуФормат выступления, когда артист дает не полноценный концерт, а короткое шоу из лучших хитов во время ночной вечеринки.. А это нормальная практика для уже большого артиста?

— Мне всегда нравился такой формат. На раннем этапе карьеры это была возможность хорошо и быстро заработать, а сейчас я отношусь к этому как к летним выступлениям на открытом воздухе. Мне нравится атмосфера: люди понимают, что это не сольный концерт, просто полчаса хорошо проведут время. Я редко их делаю. Недавно был в Дубае, но там как будто было важнее, чтобы я просто приехал, само шоу длилось минут 10. Захожу в гримерку, и все было бы круто, будь там стена, а ты поворачиваешься — и видишь диджейку, все тусят уже, я как будто в стеклянную комнату зашел. Само собой, с концертами это не сравнится, но ничего зазорного в клаб-шоу не вижу. Тем более, репертуара для них хватает.

— Ты тизерил альбом фразой: «Если я забуду корни, ты мне напомни». О каких корнях речь?

— Это скорее все корни, чтобы я не забывал, кто я и откуда. Если забудусь, чтобы мне обязательно напомнили. Хотя с первого альбома прошло шесть лет, я уже ничего не забуду, если там только Альцгеймер свое не возьмет.

— Альбом называется «Make Depression Great Again». Как у тебя с ментальным здоровьем сейчас?

— После сдачи альбома как будто груз с плеч упал. Есть ощущение, что во время написания первого «Great Depression» паничек было больше, либо я просто не знал, как реагировать и справляться с ними. Сейчас их стало меньше и проявляются они только в моменты большого стресса в турах, да и там по большей части среди ночи.

— Единственный открытый фит на альбоме — Олег ЛСП. Как так получилось?

— Я сразу услышал его на этом треке. Это один из немногих битов, сделанных не на кэмпе, мне его скинул Shumno. Сразу понял, что это мясо. И вот эти слова: «Все, кого знаю, страдают, не могут найти свое место», — они с «рыбьего» языкаМетод, когда артисты сперва придумывают не текст, а его мелодическое построение. сразу на человеческий перешли. Для меня это редкость и знак, так же с «Zima Blue» было: ты сразу знаешь, от чего отталкиваться. Пару недель с ним, возвращался к припеву, но чего‑то не хватало. Представил там ЛСП, подумал, что был бы прикольный коллаб, мы не работали вместе до этого, хотя ассоциируемся с одним временным отрезком в музыке. Олег круто справился с треком.

— Как там появился ATL?

— Ровно те же причины. И неплохая затравка на будущие работы.

— У тебя в куплете есть слова «за бортом», Олег читает про серпантин. Это осознанные отсылки к трекам друг друга?

— Это жесткое совпадение. Ты вот сейчас сказал про «за бортом» — и стало ясно, о чем речь. А когда он приехал записать свой парт и показал куплет, я говорю: «Прикольно, что ты такую отсылку решил сделать». И тут я понял, что Олег не понял, что сделал отсылку на мой трек. И не только на мой — у Сереги ATL же тоже есть «Серпантин».

— На прошлой неделе вышел альбом Saluki, сейчас — твой. И у вас обоих всплывает тема одиночества и отстраненности. Откуда это идет?

— Это были одинокие полгода. Я постоянно чувствовал себя отдаленным от всего, что для меня важно, был один, пока писал альбом: постоянно куда‑то ездил, сидел на чемоданах и так далее. Параллельно в жизни происходили вещи, которые меняют твой взгляд на нее. И это сказывается на моральном состоянии, пока тебе еще и альбом этот дописать нужно.

— Ты уже послушал «Большие куртки», как тебе Saluki?

— Он алхимик, круто комбинирует некомбинируемые вещи. И у него выработался свой почерк, который он развивает от релиза к релизу. Я вот слушал его прошлый альбом «Beach Rock Hotel» — это полный разъеб, не ожидал от него такого музла. Для меня он полностью раскрылся именно там. Я сам иногда могу залететь на какой‑то экспериментальный для себя трек, а потом чуть кринжевать от того, что не очень туда вписываюсь. Вот у Сени такого не чувствую, все максимально аутентично.

— Одна из ключевых тем твоего альбома — семья. Там есть песня «Колыбельная», припев которой звучит буквально как детская колыбельная — это что‑то из детства, что мама пела?

— Скорее просто музыкальный ход, я долго искал подходящую мелодию для этого момента в треке. Если мне и пели колыбельные, то я этого не помню. Просто такой погружающий момент. Писал «Колыбельную» в последнюю очередь, потому что долго не хотел этого делать, хотя по сути со строчки из нее альбом и начался. Весь текст тут — ровно так все и было.

— На альбоме несколько раз всплывает фигура отца, причем довольно мрачно. Можешь рассказать про него?

— Мы с ним в хороших отношениях, хотя семья и не вместе. Он такой суетолог своего времени — и до сих пор суетится. Человек, который никогда не сдается. Он не смог адаптироваться к тому, что девяностые закончились, а в ЛондонеВ середине нулевых семья Марка переехала в Англию. и не начинались. Но он не негативный персонаж для меня. Показывал ему песни, потому что понимал: некоторые строчки будет неприятно слышать, но для меня было важно их проговорить.

— Какие у тебя отношения с мамой?

— Они всегда были хорошими. Она через многое прошла и всем жертвовала ради нас. И сейчас моя прямая обязанность — делать так, чтобы ее жизнь была как можно лучше. При всех своих приключениях у меня получалось дома быть одним, а с друзьями другим. Я не думаю, что сильно трепал ей нервы, получалось маскировать свои проблемы. Плюс у меня в детстве появился младший брат, внимание немного на него ушло. А я в свою очередь принял больше ответственности как старший в семье.

— «Счастливая песня». Как она появилась?

— Тут двойная история. Я часто в перелетах, в них у многих периодически случается какой‑то ****** [кошмар]. В Турции в прошлом году были сильные землетрясения, никто не понимал, сколько они продлятся и что будет, а я в этот момент вылетал в Стамбул на пересадку. Моя девушка со слезами уговаривала никуда не лететь, я и сам сомневался. В итоге полетел, ничего ей не сказал напоследок.

Неплохо так подзагнался в процессе, так появился первый куплет этой песни. А второй куплет я не хотел уводить в банальную истину про «живем один раз». Но судьба сама такие мысли подкидывает: в семье умер человек, это произошло ровно в тот момент, когда я сидел над этой песней. И если первый куплет — о том, что я скажу, если не вернусь, то второй — заход уже с другой стороны. Такая солянка из разных эмоций, которую суммирует припев.

— Ты говоришь про смерть близкого. Про это и песня «Старые друзья».

— Это был близкий друг, Саня Maw, татуировщик из Питера. Один из первых людей, с кем познакомился к переезду в РоссиюВ 2017 году Марк переехал в Петербург.. Мы с Назаром Obladaet снимали тогда клип «Последний билет», познакомились с Сашей за день до этого, мне его посоветовали как человека, который круто бьет татухи. Мы сразу скорешились, а со временем стали близко дружить. Иногда и в осознанном возрасте можно встретить человека, с которым вы можете стать очень близки, пусть и не знали друг друга с детства.

— Строчка «Папа в телевизоре, но папа не в эфире». Можешь пояснить?

— Тут все буквально: когда человек надламывается, ему надо спрятаться где‑то от реальности, в этом случае — перед экраном телевизора.

Дима, менеджер Markul и друг детства: «Я вообще иначе этот панч понял. Думал, что речь про какой‑то репортаж по телевизору про него, а папа в загасе».

— Может, это на фоне второго куплета, где уже стволы и все остальное? Потому что я рассказываю про то, что мамины мечты разбивались о полы чужой квартиры, условно, пока папа там телек палит, потому что скрывает так свою внутреннюю боль.

— Я тоже считал строчку так, будто его в новостях упоминали, да. А «Наш первый побег — мне было шесть». Что это за история?

— Это был первый раз, когда мы переезжали. Папа успел отсидеть, вышел — и что‑то не задалось. Как‑то ему позвонили и попросили выйти во двор, он потом рассказывал, что зря не обратил внимание, что лампочки в фонарях были отстреляны. Там его уже поджидали. Стало очевидно, что угроза висит не только над ним, но и над всей семьей. И буквально сбежали в другой город, потому что в планы, так скажем, второй стороны наш переезд не входил.

— Ты дважды за интервью вспоминал девушку. Она влияет на творчество?

— Она всегда была рядом, поэтому наверняка.

— Насколько у тебя закрытый круг общения?

— По моему творчеству может казаться, что я максимально закрытый интроверт, хотя это вообще не так. Наоборот, люблю общаться с новыми людьми, я открытый в этом плане. Просто слово «друг» для меня серьезное, я им не раскидываюсь. Но есть два момента. Во-первых, никогда ничего не жду от новых знакомств, так проще. Во-вторых, если начинаю улавливать что‑то, что мне не нравится, тут же перестаю общаться. И мой ближайший круг — это пять-шесть именно друзей. Пойти на ужин я могу с человеком, которого видел два раза в жизни, это окей.

Есть выражение про не мешать дружбу с бизнесом, а я работаю с друзьями детства. У нас просто качества так совпали, что мы можем не только работать вместе, но и, как показала пандемия, еще и жить вместе на протяжении нескольких лет, не нарушая личные границы. Если они у нас вообще когда‑то были (смеется).

— На альбоме есть строчки: «У меня ведь нет работы, только песни и семья»…

— А там перед этим идет: «Все хотят джекпот без пота, как минимум без труда». Не знаю, все ли поняли, но тут «пот» и в прямом смысле, и в плане «пота» в казино. Как будто мне все легко дается якобы без труда, ведь у меня нет работы — только песни и семья.

— Хороший декодинг. А что тебе для счастья нужно, кроме этих двух вещей?

— Альбом буквально заканчивается на этом вопросе — и он остается открытым. 2024 год преподал важный, но банальный урок: чтобы со здоровьем у всех было хорошо.

— Ты чувствуешь себя счастливым сейчас?

— В данный момент — да. Но пока заканчивал альбом, было по-другому. Сейчас смог выдохнуть. Это как ком — загоняешься из‑за одного, потом другого, дальше всплывают события, которых лучше бы не было, и получается кромешный ****** [кошмар]. А сейчас все хорошо, надеюсь, к концу года вообще буду самым счастливым человеком на земле.

* Мирон Федоров признан иноагентом Минюстом РФ.