«Я как „Шазам“, который сломался». Кто такой Андрей Катиков — наш новый любимый певец

Андрей Катиков — артист, продюсер и сонграйтер из Беларуси. Вы могли слышать его музыку в работах Моргенштерна (в том числе на его рок-альбоме «Alisher») и ЛСП (прошлогодний сингл группы «Бриллианты» — работа Андрея), а с недавних пор натыкаться в ленте на его сольные песни — «Болен» и «Иногда». Это светлые песни на стыке фанка и соула, вдохновленные как будто всей историей мировой поп-музыки одновременно — от Bee Gees до Фаррелла Уильямса.

«Афиша Daily» поговорила с Андреем, чтобы узнать, из чего складывался путь будущей звезды. И оказалось, что история не менее увлекательная, чем музыка Андрея. Он сын участника «Беларусских песняров», который учился играть на гитаре у другой легенды беларусской музыки — гитариста важной для локальной сцены группы «Крама». После этого Катиков уехал учиться в Колледж Беркли в Бостоне, где работал с людьми, которые писали музыку с Полом Маккартни, Стиви Уандером и не только. После учебы он мог остаться в Америке, но решил вернуться домой и строить карьеру в локальной индустрии. И быстро добрался до работы с большими звездами.

«Я родился в семье музыкантов, родители и познакомились в музучилище. Отец — вокалист, басист и композитор. С девяностых годов он играл в „Песнярах“, а позже — и по сей день — в „Белорусских песнярах“: коллективе, который продолжил существование после смерти Мулявина, сегодня они называются „Белорусские легенды“. Я с детства все это впитывал. Отец — музыкальный эстет, он с детства давал мне возможность слушать музыку. Понятно, что в шесть лет я не воспринимал это как большую ценность, но сейчас понимаю: зернышки в голову закладывались еще тогда.

Меня отдали в музыкальную школу: фортепиано, пение, сольфеджио и так далее. Когда мне было 13–14, желание заниматься музыкой немного притупилось, что пару последующих лет меня беспокоило. Но к 16 годам интерес вернулся вместе с тем, как я начал учиться играть на гитаре. Впоследствии я поступил в университет как раз к своему педагогу — Сергею Трухановичу, гитаристу беларусской группы „Крама“. Он один из лучших блюзовых и роковых гитаристов Беларуси, одержимый своим инструментом человек».

«Прослушивания в Беркли каждый год проходят по всему миру. Я поехал в Анкару, где пел и играл на рояле. В жизни есть момент, когда перед тобой встает выбор. Либо ты рискуешь, либо ничего не делаешь. Это как с девушкой познакомиться: ну подошел, она тебя отшила — ты же все равно ничего не потерял. В такие моменты главное — не терять достоинства и веры в себя. После прослушивания я понял, что мог бы сыграть лучше и больше себя показать. Мне повезло: предложили сыграть еще раз, я сел за рояль и спел. Через месяц получил письмо: „Добро пожаловать, ждем вас в Бостоне“.

С этого момента началось мое осознанное отношение к музыке. Потому что я знаю, каких усилий это стоило, на какие жертвы пришлось идти родителям, чтобы сын на четыре года улетел через Атлантический океан. Хотелось в первую очередь самому себе доказать, что я могу справиться. Удалось поиграть с людьми, которые работали с Уитни Хьюстон, Стиви Уандером, Джоном Мейером и не только. Это меняет сознание на уровне взаимодействия со специалистами».

«Моим профпредметом в Беркли была гитара, фортепиано я изучал самостоятельно, на тот момент я уже окончил школу по нему, а гитару в свою очередь была вторым инструментом, ставшим одним из основных. Но уже во время учебы случилось так, что я повредил нерв на руке и на год был вынужден прекратить занятия. Чтобы не терять времени, переключился на изучение гармонии и всех ее аспектов, а параллельно пел в джазовом хоре, начал изучать продакшн наряду с композицией и гармонией.

Дорого [на учебе] было в первый год, потому что я жил прямо в центральном офисе Беркли, на лифте спускался на учебу в тапочках. Было круто, но это большая нагрузка на бюджет. Я написал заявление, и мне в порядке исключения разрешили переехать и самому снимать жилье Это было раза в четыре дешевле, чем жить в колледже. Мы с друзьями снимали дом и платили по 500 долларов в месяц за комнату.

Когда я поступил, Чарли Пут заканчивал учебу. На моем курсе были серьезные композиторы. Моя подруга в итоге подбирала музыку для „Очень странных дел“ и „Джокера“. Друг стал протеже Уолтера Афанасьеффа, который продюсировал Селин Дион и Мэрайю Кэри, ему удалось поработать с Полом Маккартни в качестве технического инженера».

«Я тосковал по дому и не рассматривал вариант с остаться в США, хотя для этого были все предпосылки. Многие товарищи восприняли это как слабость, но я понимал, что мне психологически тяжело находиться так далеко от семьи и любимых мест. Я очень люблю свой город, родителей, друзей. Все меня поддержали, когда я вернулся в Минск. Там предложили возглавить джазовое направление в консерватории, мог стать самым молодым руководителем там, но отказался».

«Мой отец всегда говорит: „Все и сразу бывает только у дураков“. В музыке нужно двигаться планомерно. Я писал людям, которые мало-мальски связаны с шоу-бизнесом, попал в большие чаты с работниками „Газгольдера“, Black Star и других лейблов, где делались демки в огромных количествах на бартерных условиях, не всегда выгодных. Отправлял туда свои работы, они терялись в этой пучине. Тогда я не вел соцсетей на регулярной основе — и это была ошибка».

«Рост начинается, когда люди понимают, что ты существуешь. Как только я раскрепостился, начался прогресс. Но когда я только начал активно вести соцсети полтора года назад, потерял 60% аудитории, потому что они не привыкли к такой активности. И это давило, но нужно было идти дальше и не реагировать ни на что. Я соучредитель медиагруппы IMG, у нас есть свои артисты и разные услуги для них: дистрибуция, менеджмент и не только. И я хотел показать другим артистам, как надо работать. Потому что постоянно слышал, что у людей нет вдохновения, желания и времени развиваться. И я использовал свои соцсети как дополнительную мотивацию для людей. Соцсети стали одним из мощных катализаторов для моей экспоненции».

«IMG — это продюсирование собственных артистов. Это менеджмент, где мы направляем музыкантов. Интертеймент, в рамках которого пишем сценарии для шоу и сами пробуем что‑то снимать. Работать с брендами — коммерческие джинглы и прочее. Есть и концертная деятельность, где помогаем с букингом. Сейчас уделяем много внимания образованию и консалтингу».

«Все начинается со знакомства: рыбак рыбака видит издалека. С Олегом мы познакомились в Дубае, когда я работал с Алишером. Я знал, что есть ЛСП, но никогда его особо не слушал. Это помогает в работе: артисты приходят ко мне за свежим взглядом, потому что я ни по одному из них никогда не фанател. Человек и его людское проявление для меня не менее важно, чем музыка. Можно быть мегаталантливым человеком, но оставаться социально неадаптированным — и это очень режет.

У нас могут не совпадать вкусы, но это никогда не ставит крест на человеческих отношениях. Когда я начинаю понимать глубину личности, становится легче предложить ему что‑то и синтезироваться уже творчески. С Олегом мы сразу сошлись на понимании музыки: оба любим джаз и классическую музыку, которая нас вдохновляет».

«У меня никогда не было предрассудков. Артист может сказать: „Хочу вот так“. А я предлагаю посмотреть, покрутить: мы же никуда не торопимся, можно накидывать самые разные варианты. Мне интересно быть вовлеченным в работу с любым артистом, чтобы показать ему неочевидный путь. Эта формула вытачивалась годами и отлично работает сейчас. Как с тем же Алишером — он очень музыкально искушенный человек, который прекрасно чувствует все вокруг. А с другим артистом формула может быть противоположной — у каждого свои законы, но это не мешает нам оставаться внимательными и уважительными по отношению друг к другу. Вот не нравится человеку регги — я не буду предлагать работать в этом направлении, потому что достаточно одного раза, чтобы понять: артисту это не нужно. Но настанет момент, когда я предложу смешать дабстеп с регги — никто ничего не потеряет, если такую идею озвучить. Это даже не спор, а игра, в которой всегда можно найти прикольные локации».

«На каком‑то этапе я подружился с Magic Man, он тоже делает музыку, сошлись на этой почве. У меня тогда был не самый легкий цикл, но я написал музыку, в которой видел перспективы — понимал, что она точно прилунится. Так получилось, что Андрей Magic Man включил на вечеринке эту демку, ее услышал Алишер — и через какое‑то время приехал к нам на студию в Москве. Мы разговорились, слово за слово накидали песню, которая в итоге превратилась в „Номер“. Это было наше первое касание. А следующим стал трек „Грустно“ — символично, что совместный с Magic Man, который был связующим звеном между нами».

«Мне нравится работать с людьми, которые многое повидали. Они становятся новой страницей уже в твоей жизни, потому что рассказывают про вещи, которые мало кому доступны. Алишер как раз такой. Это очень заряжает и сокращает разрыв между вами: как Васю из гаража и космонавта с МКС посадить рядом, у них вроде и огромный разрыв друг с другом, но в процессе общения он сокращается. Да и у меня к моменту общения с такими людьми уже был свой багаж опыта: продюсирование, жизнь в других странах, музыкальный бэкграунд».

«Финансовая выгода — это следствие плодотворной работы, офигенных эмоций и опыта, который остается с тобой на всю жизнь. Здесь не нужно быть ханжой. Большая ошибка молодых продюсеров — наседать на артистов, так ты их только оттолкнешь, потому что они начинают чувствовать, что ты работаешь с ними только из‑за финансовой выгоды.

При этом я ни в коем случае не хочу сказать, что это не важный вопрос, мы все работаем в музыкальном шоу-бизнесе — и разговор ведется в том числе о деньгах. Но творчество и деньги — это разные поля. Моя задача — затрагивать в работе только творческие моменты, всем остальным занимаются специально обученные люди».

«Знание музыкальных основ — это преимущество. С пониманием музыкальной науки тебе чуть легче доходить до каких‑то вещей в ней. Мне не надо пестрить какими‑то заумными словами и рассказывать, какой я крутой. Мои знания — всего лишь инструментарий, который помогает артисту и продюсеру создать что‑то в реальном времени. Ханжество — это говорить артисту: „Сейчас буду рассказывать то, чего ты не знаешь“.

Глупо говорить, что артист без образования не понимает, что он делает, если уже успел покорить сотни миллионов сердец. Люди достигают таких вершин через сильный характер, они трудоголики, которые знают, каково это — сидеть бессонными ночами, пробовать, ошибаться и становиться заложниками жизненных обстоятельств ради результата. Они многое прошли и без профильного образования».

«Постоянный поиск — это заповедь».

«Я хочу всегда чувствовать себя новичком в музыкальной игре, потому что подход „а давай попробуем еще вот это и это“ дает тебе драйв».

«Однозначно Маккартни. Его песни мне нравятся значительно больше, чем Леннона. Но это не значит, что песни Джона Леннона плохие — я не дурак, чтобы так говорить. Считаю, что в любом механизме должны быть противоположности. Один скептик, второй фантазер: между ними должен поддерживаться баланс. В любом успешном коллективе есть полярные люди, объединенные общей конечной идеей».

«Я только учусь быть на виду, до этого сидел себе тихонечко на студии, а тут голову из песка достал. Меня не смущают сравнения со СлавойПосле выхода песни „Болен“ в музыкальных медиа сравнивали Андрея и Slava Marlow — во многом из‑за схожего внешнего вида и общего знаменателя в виде работы с Моргенштерном. Просто мода настолько быстрая, что людям проще зацепиться за что‑то знакомое. И если в пример приводят Славу — успешного музыкального продюсера, который многое сделал, — для меня это комплимент. Только эти сравнения идут со стороны людей, которые хотят привлечь внимание к своим статьям, удобно назвать кого‑то „новым кем‑то“. Но для меня это странно, потому что я знаком со Славой: мы абсолютно разные люди и артисты. Мне такое сравнение кажется поверхностным. Самому Славе — только большущее уважение. Я всегда открыт к коллаборации, если мы с ним что‑нибудь сделаем, вселенная схлопнется.

Когда слышу, что похож на Маккартни, я отшучиваюсь, но это забавно, потому что я учился у женщины, которая работала с The Beatles. У нас был предмет „Анализ гармоний The Beatles“. Финальный проект — сделать песню, основываясь на их опыте. Ну и понятно, как меня называли на этих занятиях. Но Пол Маккартни — симпатяга, так что почему бы и нет».

«Как музыкант я испытываю потребность в том, чтобы делать вещи, которые будут всецело меня удовлетворять. Работая с другими артистами, я делю это чувство с ними пополам. А когда работаешь сольно, получаешь уже другой спектр эмоций, потому что предоставлен сам себе.

Я очень рад тому, что сейчас со мной происходит: резонанс, сообщения от людей, донаты. Не сталкивался с таким раньше, но опыт работы с другими артистами подсказывает, что не надо на этом зацикливаться. Я продолжаю испытывать потребность в творческом поиске. Сольная карьера — возможность сделать то, чего я бы никогда не сделал с другим артистом».

«Я не до конца понимаю, чем вдохновляюсь, потому что слушаю слишком много разной музыки. Я как „Шазам“, который сломался: получаю результаты на каком‑то другом языке, который не понимаю, но внимательно во все вслушиваюсь. В Беркли брал дисциплины по импровизации в разных формах. Условно, когда ты берешь четыре ноты и мешаешь их друг с другом — это огромное количество комбинаций. В джазовой импровизации это называется permutations — когда ты можешь разложить аккорд на несколько нот и менять их порядок. А еще — придавать каждой ноте определенную длительность, растягивать ее во времени, ускорять, замедлять и использовать другие динамические приемы.

Я использую „невидимое сольфеджио“ — стараюсь интерпретировать музыкальную мысль доступными мне методами. Знаешь, вот прилетаешь в JFK — а там в холле огромное полотно Нью-Йорка, нарисованное карандашом. А его автор рисовал все по памяти. Есть люди, которые и книги запоминают наизусть. Моя жена может посмотреть фильм — и сразу начать его полностью цитировать. А я слышу звуки, но, как говорит мама, слышу звон, да не знаю, где он. И пытаюсь в этом разобраться».

* Алишер Моргенштерн признан иноагентом Минюстом РФ.