Почему 2015 год — это важно? Отвечают Олег ЛСП, Брутто, Basic Boy и Коля Редькин

Добро пожаловать в 2025 год, время, когда рэп — самая мейнстримная, успешная и понятная широким массам музыка. Звезды жанра легко забивают если не стадионы, то арены на десять с лишним тысяч человек. Рэп в чартах — база, а новые звезды появляются минимум раз в сезон. Сейчас кажется, что так было всегда.

Но стоит отмотать время всего на десять лет назад, и окажется, что еще тогда рэп-музыка казалась историей самой в себе, а потолком были не полные «Лужники» или миллионы на стримингах, а, дай бог, региональный тур по клубам на триста человек.

Мы часто говорим про ностальгию по 2017 году, который все очень хотят вернуть. Но, если отталкиваться от восприятия именно рэп-музыки, окажется, что ключевой год — 2015-й. Возвращаемся в эпоху, когда он начался с прорывного альбома «Каспийского груза», продолжился песней «Безумие», а закончился «переворотом игры» имени альбома Скриптонита, ATL и Оксимирона*. А заодно включил в себя еще много знаковых событий.

2015-й — это год, когда на первый пик вышел Versus с появлением батла Оксимирона и Johnyboy, у Pharaoh появился клип про мертвые найки, Баста впервые собрал «Олимпийский», а блогеры поняли, что аудиторию можно и нужно заманивать еще и собственными рэп-треками.

Спустя пару лет на провальном Versus против Эльдара Джарахова блогер Дмитрий Ларин подарит интернету фразу, ставшую мемом: «2015 год — это важно». Разбираемся, каким он видится десять лет спустя вместе с Брутто, Олегом ЛСП, Basic Boy и Колей Редькиным и почему на самом деле остается таким важным.

«2015 год — это перелом. Тогда поколение людей, выросшее в интернете с доступом ко всей музыке мира, впервые показало, на что оно способно, и реализовало себя в крупной форме. Безусловно, хип-хоп в интернете был и до этого, но тут люди вышли и показали, что рэп может быть чем‑то большим, чем просто рэп. К нему может прилагаться целая художественная вселенная.

Даже если мы говорим про три хрестоматийных альбомаВ ноябре 2015 года друг за другом вышли альбом ATL „Марабу“ (4 ноября), Оксимирона „Горгород“ (13 ноября) и Скриптонита „Дом с нормальными явлениями“ (24 ноября) Оксимирона, Адиля и Сеги, у каждого есть свой лор. Это релизы, которые ты чувствуешь даже не музыкально, а на уровне нарратива. Тебя впирает от того, что люди сели и как‑то очень детально проработали свои миры.

Где‑то с 2013 года в русском рэпе и сопутствующем ему урбане начали происходить интересные вещи. Поперли ЛСП, Dopeclvb, Яникс, Boulevard Depo, Pharaoh, да те же Скриптонит и ATL».

«Для меня 2015-й — год большой формы. Влиятельные альбомы выходили и потом, но тогда случился момент, когда мы смотрели друг на друга и говорили: „Ни фига себе, все это происходит на наших глазах“. Когда создавалась мгновенная классика. И это происходило весь год. Он начался с альбома „Каспийского груза“ „Сторона А сторона Б“. Олег ЛСП перепридумал русский трэп. Horus перешел в другую степь. Ну и три переворачивателя игры, о которых и так все знают. В 2015 году даже группа „Грот“ пересела на новый стильный звук. Это было время, когда изменился весь музыкальный рэп-ландшафт».

«Я с конца нулевых наблюдал за радостными для меня событиями, например когда Noize MC** или Макс Корж брали тарелку „Муз-ТВ“. Или Баста делал песню с „Городом 312“, чем показывал людям, что рэп-музыка может быть большой, радийной и широкой. И вот эти ребята на тот момент редкими, но меткими шагами пробивали дорогу для всей остальной индустрии, включая нас. Тогда мне это казалось редкостью и в позитивном ключе резало глаз. А потом, особенно в 2015 году, ты понимал, что уже не рэперы тянутся в классический русский шоу-бизнес, а наоборот, это шоу-бизнес затягивает рэп-музыкантов. Дальше это происходило во всем и везде, будь то „Голубой огонек“ под Новый год, будь то „Ургант“ или куча разных других передач. И я понял, что перестал удивляться появлению рэперов на Первом, Втором или Двенадцатом канале. Это уже стало закономерностью — такой слом я наблюдал в 2015 году».

«Среди журналистов принято считать его переломным. Отчасти я с ними согласен. Можно сказать, что сборы на рэп-концертах стали расти условно с 2013–2014 годов и до 2015-го. И дальше никого сборы в духе „Баста собрал ‚Лужники‘“ уже не удивляли».

«У меня такое ощущение от этого года по сборам, упоминаниям, прослушиваниям и так далее. У нас в начале года вышел альбом „Сторона А сторона Б“ и следом за ним клип „Табор уходит в небо“. По сути тот альбом — наш большой важный фундаментальный релиз, по которому нас знают и песни с которого в самом большом количестве исполняются у нас на концертах, там сконцентрировано максимум хитов „Каспийского груза“ для нашей аудитории: „Табор уходит в небо“, „18+“, „Сам все знаю“. Это уже три очень большие песни».

«И это был поворотный момент для нас. Нас горизонтально начала слышать бо́льшая и больша́я часть аудитории, у нас в два раза выросли сборы на концертах. В каждом семисоттысячном городе мы собираем по тысяче или чуть больше. Прикол в том, что мы были не единственными гастролирующими артистами. Мы постоянно замечали афиши Оксимирона и L’One с его локтями на тот момент, как и других рэп-коллективов и исполнителей.

Мне запомнился наш большой тур на 105 городов, то есть мы выступали каждый третий день. Наш альбом вышел 28 января, перед этим еще выходил альбом Басты и Смоки Мо 1 января, а в конце года вышли ATL, Скриптонит и Оксимирон. Сквозь время 2015 год остался важным и невероятным для рэпа».

21 июня на Пикнике Афиши x Сбер состоится реюнион группы Dopeclvb, ее прошлый концерт был в 2017 году. Билеты уже в продаже.

«Наверное, в целом для людей чекпоинтом кажется 2017 год. А 2015-й — это такой прото 2017-й. Мы не ощущали себя на пике, скорее поняли: сейчас мы реально начинаем что‑то делать. До этого мы выпустили два „Доуптейпа“, и нас локально узнали внутри Уфы. А [в 2015-м] выпустили третий „Тейп“ — вокруг нас появились ребята из YungRussia. Случился момент настоящего и яркого входа в рэп-игру».

«У нас было специфическое комьюнити: мы появились на отрицании того, что уже было. Такая чистая идея дать что‑то новое. Вот же есть Фьючер, A$AP Mob и так далее — почему у нас в то же время популярны „АК-47“? Или „Каспийский груз“, с которым мы появились в один момент? Это много говорит о полярности людей в России. Понятно, что „КГ“ по сей день куда более популярная группа, чем Dopeclvb. Тогда я вообще не понимал их музыку и был среди людей, которые над ней шутили. На тот момент они были нашими жесточайшими антиподами — только спустя много лет я выкупил музыку Брутто и Веса. Но тогда мы думали, что это то, против чего мы боремся».

«„Безумием“ тоже сперва не впечатлились, но потом начали замечать, что даже в Уфе его уже бампят из тачек, — и ты понимаешь: да, интересно это, конечно.

Мне лично было немного обидно, что все вокруг стреляло, а мы все никак не могли и так и не смогли. „Марабу“ и „Дом с нормальными явлениями“ — до сих пор ******** [великолепные] альбомы, все еще любимые релизы ATL и Скриптонита для меня. А „Горгород“ как был говном, так и остался. Оксимирон никогда не делал хорошую музыку — он крутой кто угодно, но не музыкант».

«У меня не было ощущения, что после 2015 года рэп полетит и всех ****** [одолеет]. Потому что к тому моменту это уже давно случилось. Просто хотелось нового рэпа, чтобы он победил. И наш в первую очередь. К сожалению, этого не случилось, но наблюдать и быть частью этого процесса было круто.

Тогда замшелый и гламурный саунд, от которого все устали, надоел. И вот так совершилась музыкальная революция: просто хотелось свежего воздуха. Его всегда хочется. А в музыке постоянно остается пространство для нового, особенно у нас в регионе. В нашей индустрии всегда есть пространство для маневра. Конкуренция выросла, динамика увеличилась — но двигаться можно было и в 2015 году, и десять лет спустя».

«Когда вышло „Безумие“, у меня было ощущение, что это большая песня. Роман Николаевич, несмотря на постоянное предубеждение к жанру новомодной американской ловушка-музыки, тоже распознал хит. Когда я прислал демо, пару дней он ничего не отвечал, и я сделал вывод, что ему не зашло. Позже выяснилось, что эти пару дней трек крутился у него дома на повторе.

Но, как и со всей музыкой той волны, были сомнения: может быть, это что‑то слишком нишевое или чересчур опережающее время. А может, просто не для наших широт. Все показал выхлоп по фиту, склеенному из эмпэтришки той самой демки и дорожек Мирона, добитый мэдскиллз-клипом, сделанным по фану практически бесплатно. Мы тут же успешно поехали гастролировать и превратились из перспективных чуваков из Беларуси в артистов с многотысячной аудиторией.

Помню, буквально только что вышел клип на „Безумие“, а я выходил из вагона на железнодорожном вокзале в Витебске. И тут средь бела дня ко мне кто‑то подошел с целью удостовериться, не ЛСП ли я. Раньше такие ситуации тоже происходили, но в основном на связанных с хип-хопом мероприятиях, где этого стоило ожидать. А вот тот момент мне запомнился, потому что прямо на улице в родном городе меня запалили за все эти дела. Не прямо „проснулся знаменитым“, но близко к этому.

„Magic City“ — переходный период в некотором роде „второго альбома“ (предыдущие два значительно ближе друг другу по звуку) и переизобретения себя. Это был довольно рискованный проект, которым я занимался в преимущественно сам, потому что в тот период Николаевич был плотно занят с Мироном и Максом, а мне оставалось экспериментировать в поисках музыкальных наработок на стороне. Рома плотно подключился к процессу позже, когда мы уже допиливали продакшен и сводили альбом».

«Это выглядело настоящим джекпотом: я был готов бесплатно отдать права на музыку просто за то, чтобы кто‑то за меня заливал ее на площадки и постил в соцсетях — на тот момент VK, Саундклауд, Инстаграм***, Твиттер и какие‑то поменьше. А тут нам предлагали реальные деньги прямо сейчас и даже надежду на какой‑то мистический доход в будущем. Тогда мы как раз расстались с Booking Machine, чтобы тут же словить коннект с Даниэлем, который как раз полным ходом запускал Фару. Он и организовал наш первый солидный тур, с соответствующе солидными сборами. В общем, классический сюжет Золушки.

«Пока я учился в университете, понятия „зарабатывать на хип-хопе“ и „хип-хоп-индустрия“ оставались в пространстве метафизики: иногда использовались, но преимущественно сугубо по приколу. А вот к 2015 году в жанре появились большие гастролирующие артисты. На тот момент они были довольно четко сегментированы: была волна для одного типа слушателя, которому нравится одна ролевая модель, волна для другого типа, для третьего — и в каждой выделялось два-три артиста, вокруг которых дальше взращивались вдохновившиеся подражатели. А они, в свою очередь, потом развивали все это дело до конца десятых-начала двадцатых и привели его туда, где мы находимся сейчас.

Общеизвестно меметическое выражение „Верните мой 2007 год“, а потом, пусть изначально немного из другой оперы, закрепилось симметричное и про 2015-й. Было прикольно вариться в этой каше, да еще и оставить довольно существенный след в культурной истории данного периода. Тогда уже были большие игроки, но даже для них существовала вероятность, что лет через пять этих людей никто не вспомнит. В индустрии такое происходит сплошь и рядом. Так что все пытались заявить о себе как можно громче и основательнее. Буквально каждый месяц-два — а не неделю, как сейчас — выходил какой‑то знаковый релиз, который все долго обсуждали и переваривали. А потом вдруг выяснялось, что артист срезонировал настолько, что может МОНЕТИЗИРОВАТЬ свой РЭП. На тот момент это словосочетание было еще, пардон за каламбур, ОКСЮМОРОНОМ. „Дом с нормальными явлениями“, „Горгород“, „Марабу“, „Phosphor“, „Мagic Сity“ и не только — все это отстреливало».

«Я на тот момент уже активно вращался в „индустрии“, заводил коннекты. Еще до 2014 года после первого концерта в Москве, который на наши головы организовал Николай Редькин, и нашей последующей интрижки с Booking Machine, был период, когда Роман много ездил по России с Мироном и Коржом, тоже заводя знакомства. А я параллельно начал пересекаться с различными личностями, преимущественно из андеграунда. Какая‑то часть из них потом логичным образом конвертировалась в героев мейнстрима.

Мы забавно проводили время в трэп-закромах, полных ярких, прикольных чуваков. Альбом „Magic City“ вырос из общения с ними: обмена эмоциями и ссылками на альбомы/микстейпы, стилистическими влияниями, битами и куплетиками, которые перекидывались друг другу внутри этой тусовки. Она была довольно закрытой, но на тот момент охренительно свежей, и по сути только начинала прорываться на большие радары. Конечно, Migos уже приезжали в Москву и выступали на довольно солидной площадке, а вечеринки AVG прокачивали уже не маленькие клубы. Но своих локальных больших героев у этой волны было полтора человека. Был известен Яникс, который выступал и неплохо зарабатывал, но только для этого жанра. Дополняли широко известную в узких кругах триаду надежд русского трэпа ATL и признанный жутко недооцененным в кругах еще более узких Hash Tag».

«Внутри хип-хопа хотели что‑то делать и другие люди. YungRussia, которая собралась (и позже разобралась назад) из нескольких больших объединений: Sabbat Cult, уфимские пацаны и, понятное дело, сам Глеб, вокруг которого всегда возникали единомышленники. У Яникса была своя небольшая тусовка; Cream & Nal Records, Young Mafia Business — вокруг них тоже объединялись свои чуваки. Если копать в андеграунд, были еще более экстравагантные персонажи, например лейбл T.A, по которому мы с пацанами угорали в самом начале десятых. Адиль и все, что происходило около него, Белая Чувашия и ATL… и наверняка еще много фигур, которых я не вспомнил или не заметил. Вся эта масса шевелилась и бурлила прикольными экстравагантными идеями, часто первично переработанными из западных, а иногда и прямо уникальными. И вот примерно к 2015 году она достигла определенной точки кипения и начала исторгать из себя крутые продукты один за другим».

*Мы сохранили авторский стиль Олега.

* Мирон Федоров признан иноагентом Минюстом РФ.
** Иван Алексеев признан иноагентом Минюстом РФ.
*** Инстаграм принадлежит компании Meta, признанной экстремистской в РФ