Basic Boy: «Все плачут и рыдают в углу, в этом нет ничего страшного»

Basic Boy — уфимский артист и участник группы Dopeclvb, которая 21 июня выступит с реюнион-концертом на Пикнике «Афиши» x «Сбер» в Москве. В середине десятых Бейсик был частью YungRussia — объединения молодых рэперов, которое сильно повлияло на звучание уже современного русскоязычного рэпа.

Последний на сегодня релиз Dopeclvb вышел еще в 2017 году, с тех пор участники занимались продвижением только сольных карьер. У кого‑то они сложились ярче (как у Томаса Мраза), у кого‑то — сильно скромнее, как в случае Бейсика. В апреле он выпустил альбом «Никто, нигде» — воодушевляющий в плане звука, но очень мрачный по содержанию.

Истории артиста, который окончательно потерял веру в себя и собственную карьеру. Это можно было бы воспринять за игру на публику, но примерно эти же настроения Бейсик уже пару лет транслировал в собственном телеграм-канале и много пояснял, почему так думает. Дневники артиста-ауткаста, который начинал в одно время с людьми, которые в итоге стали лидерами жанра, а он — нет. Песни человека, который страдает от сомнительной самооценки и не понимает, за что его любят люди. Это размышления рэпера, который открыто завидует другим и признается в других собственных грехах: от тяжелого характера до измен. Бейсик Бой не изобрел рэп-искренность. Но впервые за долгое время сделал ее неуютной.

Наш разговор — о том, как вытащить себя из этого состояния, почему ему не хватает честности вокруг, каких ошибок стоит избегать молодым артистам и почему пятый «Доуптейп» пока не планируется.

— Как оцениваешь свое ментальное состояние сейчас?

— Лучше, чем когда я начал писать альбом. Но после его выхода вернулась неуверенность в себе и непонятные вещи в духе того, что я недостаточно сделал для промоушена релиза. Осталось много вопросов и мало ответов. Не понимаю, что сделал правильно, могу ли вообще так делать, если речь о промо и том, что от меня зависело. Я очень неопытный в плане промо, пусть и заряженный. И это постоянно давит в плане того, что я чего‑то недостаточно сделал, где‑то недоработал. Почему каждый день себя не снимаешь и так далее — начинаешь себя хлестать за это на фоне неудовлетворительных результатов. Но я и не ожидал многого в плане цифр. Вроде и подгашивает, но я был к этому готов. Будем работать и искать ответы дальше.

— Насколько долгий период жизни этот альбом отражает?

— Хочется сказать, года два, но все же меньше. Сложно определить точно: это скачущие фазы, не стабильная полоска черной краски, а с проблесками. Мне проще выделить точку подъема — это начало написания альбома. Не могу сказать, что прекрасно себя чувствовал, но хотя бы начал бултыхаться, а не лежать на дне. Провел год в самобичевательном режиме.

— Думал, что ты за отсчет возьмешь выход альбома «Ничто, никогда» три года назад. Когда он вышел в середине февраля и в итоге прошел мимо вообще всех.

— Тогда я по-другому функционировал. На уровне ощущений думал: можно было лучше, но я поленился. Вроде все хорошо, фиточки, туда-сюда, но не до конца круто. Внутри было понимание, что это не то. Потратил год на осознание своего положения: начал потихоньку просыпаться и начал думать, что с этим делать. В итоге дошел до апокалиптического состояния: будет либо так, либо еще хуже.

— Хочу поговорить про твой телеграм-канал, где ты часто пишешь о музыке других артистов и ругаешь ее. А так сейчас не принято.

— Вообще этого не понимаю, это камень в ваш огород музыкальных журналистов. Поймал себя на том, что даже для откровенно плохой музыки любят придумать красивые слова, а не называть вещи своими именами. Кого вы оберегаете? У меня был пост про альбом «ЛСП» «Несчастные люди», который мне показался прямо плохим, я на эмоциях про него написал — и получил довольно яркий фидбэк, пошла реакция. Понял, что стоит продолжать писать. Для меня это отдушина, а для аудитории — прикольный формат, где музыкант честно говорит о своих коллегах, не сваливаясь в бифы.

Мы так или иначе ориентируемся на Запад, а там всегда был институт критики — взять хоть сайт «Питчфорк», хоть Энтони Фантано. У нас появился Фломастер, но он довольно специфический чувак.

— Думаю, отличие в том, что тот же Фантано заходил в индустрию, будучи никем. Его разгромные рецензии на звездные альбомы стали отличительной чертой. А мы годами вертимся в этой сфере и думаем о том, что можем оказаться в ситуации, когда ты сказал про человека что‑то плохое, а тебе от него потом что‑то нужно. Условно, я захочу позвать кого‑то на Пикник «Афиши», а мне скажут: «Ты писал, что у меня ****** [ужасная] музыка, я не буду у вас выступать». Держу это в голове, что плохо, но такие правила игры.

— Понимаю, о чем ты, индустрия именно так сложена. Просто хочется, чтобы внятной критики было больше и люди вылезли из привычной системы. Сейчас думаем с Виталиком из «Лауда» запустить стримы, где будем обсуждать музыку.

— У тебя в телеге есть уже сложившееся комьюнити, оно помогает в моральном плане?

— Да, приятно читать теплые слова, когда люди пишут, что плакали от альбома. Но я держу в уме, что это предвзятое мнение фанатов, которые со мной давно. И мне как артисту и человеку с конкретными целями, стремящемуся к чему-то, нужно мыслить за пределами этого комьюнити. Кормиться только его мнением неправильно, потому что это зачастую неконструктивный фанатский фидбэк.

— На альбоме в треке «Выздоравливай» ты открыто говоришь о зависти к другим артистам. Это влияет на ваши отношения с тем же Федейi61 — участник группы Dopeclvb, про него Basic Boy читает: «Хочу быть как Айсик, человеком больше многих».?

— Конкретно с ним у нас кристально чистые отношения и особая коммуникация, мы уже все пережили. Когда писал эту песню, ощущал себя плохим человеком. Мне хочется быть как Федя — таким же человечным и не меркантильным. Он вообще не понимает концепцию денег.

В том же треке я читаю, что хочу быть и как OG Buda. Это скорее не про зависть, а про желание быть таким же прямым, кричать из души. Он пример запредельной честности. Хочу так же транслировать в творчестве мысли без ограничений.

— Летом состоится реюнион Dopelcvb. Насколько легко вы на него согласились?

— Мы давно вели разговоры об этом, как раз сейчас удачно сложились карты. Коммуникация идет довольно легко.

— С Алмасом решили все конфликты?

— Давно, у нас с ним и Федей сейчас и менеджер один.

— На твои отношения с коллегами может влиять то, что кто‑то успешнее тебя?

— У меня был такой момент с Алмасом, когда он ушел на Booking Machine. Я тогда был в роли отрицалы, которому все не нравилось, говорил, что BM — говно, а мы же за все хорошее и против всего плохого, поругались на этой почве. Думаю, у меня и эго было задето, когда я завидовал тому, что музыка Алмаса больше стреляет. И личных проблем хватало, мы оба не ангелы.

— Пятый «Доуптейп» сейчас возможен?

— Иногда всплывает такое желание. Потом мы начинаем это обсуждать, я сразу думаю: «Да ******** * *** [черт побери]». Все-таки мы уже четыре очень разных человека со своим видением.

— А как вы записывали предыдущие четыре?

— Ты не представляешь, как мы ругались. Чем дальше — тем больше. Первые два записали на изиче, просто зарубались на студию, смеялись и писали рэп. С третьего все стало серьезнее, а к четвертому мы с Алмасом уже больше ругались, чем работали. Я долго уговаривал его оставить свой куплет в песне «Дорогая, кажется…», он изначально хотел делать ее сольной. Это был очень турбулентный процесс, когда мы все настрадались.

И это фактор, который останавливает меня в первую очередь. Если и браться за такое, то с четкой взрослой коммуникацией.

— В том же треке «Выздоравливай» ты говоришь и про проблемы Глебасты с наркотиками.

— Хочу подчеркнуть важную вещь: Глеб — не торч и не мефедроновая слюня, плотно находящийся в этой системе, он давно ничего не употребляет. Но на фоне этих проблем всплыли другие нюансы с его здоровьем, которые его сильно изменили.

— Как на фоне этих проблем вел себя ты и остальные участники группы?

— Могу говорить только за себя. Нам было по 20 с небольшим, расцвет юности. Я был неопытным и по-юношески относился к миру. К сожалению, испытывал раздражение и непонимание: как так, что случилось с чуваком, которого ты вроде хорошо знаешь? Мы пытались что‑то делать, конечно. Но в итоге я максимально отстранился от происходившего, с человеком стали ассоциироваться только плохие вещи: мне то ли страшно стало, то ли решил, что это не мое дело. Уже потом появилось ощущение глубокой вины: как так, почему я тогда ничего не сделал? Понятно, что у каждого своя жизнь и ты не можешь тащить на себе проблемы другого человека. Но ты вспоминаешь, что этот человек тебя вообще-то в рэп притянул, вы были хорошими друзьями, записали несколько релизов вместе, а ты от него отвернулся.

— Какие отношения у вас сейчас?

— Мы можем нормально общаться, но это трудный процесс. Человек совсем другой, если говорить мягко.

— Еще одна важная тема на альбоме — твои отношения с женой. Как вы познакомились?

— Изначально она была менеджером Ники ЗимоваХудожник и участник объединения Dopeclvbworld, автор многих обложек артистов Dopeclvb и не только., помогала ему с выставками. Мы тогда уже жили в Питере, там и познакомились, а через полгода начали встречаться. Это случилось еще до того, как она стала моим менеджером. Параллельно потом еще занималась делами Сени Салуки и 104.

— А не сложно работать с близким человеком?

— Я не вырос в большого артиста, чтобы начать *********** [выпендриваться]. Поэтому мы не дошли до этих проблем.

— На альбоме ты читаешь, что сидел у нее на шее. Буквально или художественное преувеличение?

— Пусть этот момент останется в той строчке. Это не то, чем горжусь и контекст чего хотел бы расширять, я не настолько сильный человек.

— На альбоме ты называешься себе «изменщиком, алкоголиком и эгоистом». Спросить можно про все, но давай остановимся на таком моменте: зачем люди изменяют?

— Мне сложно прямо отвечать на этот вопрос, очень ценю зоны ее приватности. У нас своеобразные отношения, мы абсолютно полярные люди в 99% вопросов. Вот будет лежать тарелка — она точно понравится мне и абсолютно точно не понравится ей, у нас так было всегда. У каждого есть свои косяки, я был вот таким человеком. Меня тяготит даже вспоминать об этих вещах, это моя слабость и темная сторона, они мне не нравятся. Задача — взять их под контроль, сейчас я с этим справляюсь. Читатели могут меня за это невзлюбить, но как есть, такой вот я человек. Мы растем внутри наших отношений, я борюсь со своими демонами — вроде бы успешно. И она — человек другого уровня, один из ориентиров для меня среди близких.

— Твой альбом строится на абсолютной и местами неприятной честности. Тебе не хватает искренности в музыке вокруг?

— Речь не про музыку, а человеческий подход, вот его не хватает. А музыка может быть абсолютно разной. Мне Unki понравился мощно, я же не буду от него душевной искренности ожидать. Мне бы хотелось, чтобы люди прямее говорили о себе и жизни. Знаешь, когда человек сидит на интервью и стесняется говорить о том, что да, обосрался, было. Мы все слабые и косячим. А если прикидываться суперчеловеком со стальными яйцами, в это невозможно верить. Все плачут и рыдают в углу, в этом нет ничего страшного. Я бы очень хотел, чтобы люди это понимали.

— Ты сказал про честность. Для чего ты делаешь музыку?

— Я больше ничего не умею делать, и мне нужны деньги, это одна из мотиваций. Но если бы я занимался этим только ради денег, то давно был бы богатым, потому что подход был бы иным. Я прекрасно понимаю, как строить музыку на коммерческом уровне, что говорить и как себя подавать.

— Ты не думал пойти по дорожке Галата, который перешел к продюсированию?

— Я немного другого склада ума. Пробовал заходить в эту тему, опыт получился тугой. Галат же еще и песни пишет, а я не очень хорошо справляюсь с коммерческими текстами, понимаю, что многие люди работают лучше меня. Мне больше нравится заниматься продвижением артистов в плане промо, продумывать концепции и раскрывать их. Соцмедиа сейчас важнее музыки, которую ты по сути просто продаешь, и важно ее донести до аудитории. Сейчас буду практиковать на себе и друзьях, с радостью готов уходить в эту сторону.

— Ты видел ее у Моргенштерна*, когда он только появился в Уфе?

— Тогда я не мыслил такими категориями. Но, вполне вероятно, он рассуждал ими уже тогда. И его ничего не сдерживало, пока у нас было снобское отношение к миру вокруг, которое в итоге помешало заработать много денег и выйти на принципиально другой уровень, когда ты скидываешь с себя все ограничения. А нам казалось, что вся эта блогерская фигня — это дерьмо. Но когда вышел «Новый мерин», я такой: вау.

— На альбоме есть строчки о том, что ты можешь рассказать, как потерять карьеру. Рассказывай.

— Могу сказать важную вещь. Я долгое время не работал, а витал в облаках и рассуждал на тему того, что, вот, я делаю такую хорошую музыку, а стреляет кто угодно другой. Почему он, а не я? Занял такую привилегированную ментальную позицию. И с точки зрения карьеры это было неправильно. Потому что все ведь гораздо проще: чтобы что‑то выстрелило, нужно предпринять определенные действия, которые усилят твои шансы на успех.

Еще одним фактором стала эра стриминга — мы появились как бы до нее, но на самом деле уже на заре современной музыкальной индустрии с лейблами и осмысленным промо. Когда у тебя что‑то получается, метод фиксируется у тебя в голове, после этого сложно перестроиться. У меня не было никакой гибкости. Первые «Доуптейпы» мы просто дропали в VK — и их каким‑то чудом услышали. У меня на подкорке отложилась логика: надо просто выпускать музыку — ее услышат. Но это быстро перестало работать.

Когда надо было поднапрячься, я был слишком расслаблен и ничего не делал в плане того же промо, когда у меня были все возможности для этого. Все сводится к моей расхлябанности, потому что на старте мне все слишком легко далось, что подвело в дальнейшем.

— Знаешь, как из него выбраться?

— Страшно понимать, что все зависит исключительно от меня. Я знаю порядок действий, нужно взять себя в руки и протащить себя через них. Сейчас я выпустил альбом, в котором выковырял из себя всю душу, а результата нет. Это обидно. Но сейчас я знаю, что делать, должен уже куда‑то дойти. Тут два варианта: либо я опускаю руки и мне больше не о чем говорить, либо мы с тобой еще увидимся и поговорим уже о моих успехах.

— Какой сценарий кажется более вероятным?

— 50 на 50. Это борьба с самим собой. Последние полгода я уничтожаю себя старого и строю нового. Сложно дисциплинироваться, потому что я изначально не такой чел. В день, когда я что‑то сделал для того, чтобы прийти к своей цели, вероятность успеха увеличивается. А если провел день зря, начинаю себя ругать. И стрелка маятника продолжает ходить туда-сюда.

* Алишер Моргенштерн признан иноагентом Минюстом РФ.