Группа «Моя Мишель» появилась на российской сцене еще в середине 2010-х — и поступательно двигалась к большому успеху. «Пташка», «Ванюша», «Дура» — раз в пару лет у группы случались большие песни, но окончательно в статусе больших звезд они закрепились в 2021 году, с выходом «Зимы в сердце», и с тех пор двигались только вперед.
В марте «Моя Мишель» выпустила «Ангелов и не очень» — не только сборник отличных песен, но и концептуальный альбом со своей историей. Как и зачем поп-группе записывать концепт-релиз, а также о лицемерии любителей тарталеток, мимолетность успеха, столах из эпоксидной смолы, любви к летним концертам — об этом и не только мы поговорили в большом интервью.
А 21 июня «Моя Мишель» выступит на Пикнике Афиши x Сбер в «Коломенском».
— Какая идея заложена в альбом «Ангелы и не очень»?
— Мне всегда хотелось написать концептуальный альбом. Но долго боялась: видела, как это делают рэперы, но не понимала, хватит ли моего маленького количества слов, подчиненных мелодии, чтобы осуществить идею. Хотела написать героя, который выходит из точки А в точку Б, например подходит к киоску, в него стреляют, он бежит за поворот и встречает там девушку, они бегут в подвал, там зомби, они его убивают, и он становится одним из них, девушка уходит и встречает уже другого молодого человека, а тот парень страдает. Была мысль и о человеке, который едет в поезде, а на каждой станции что‑то происходит.
Первый слой — это хронология отношений. Может, концепция не такая очевидная, как у рэперов, но достаточно точная и понятная. А вторым слоем идет желание передать внутренние переживания героя. Его состояние между сном и явью, когда воздух становится густым, ты проваливаешься в одеяло, ноги обволакивает и ты не можешь бежать, но взмахиваешь руками — и они превращаются в крылья, на которых ты паришь. Надеюсь, у нас получилось донести это до людей. Мы-то сделали, что хотели, теперь хочется, чтобы не три человека это поняли.
— Какой самый яркий сон снился за последнее время?
— У меня яркие сны. Вот есть рилсы*, где человек во сне видит, как на лимон падает утюг, а потом по нему нужно позвонить, но кнопки не нажимаются, — что‑то в таком духе. До сих пор летаю во сне: поднимаюсь на самый высокий небоскреб и прыгаю с него. При этом в реальной жизни я боюсь высоты.
— Как долго готовили этот альбом?
— Мы усердно писали его во время прошлогоднего тура. Физически было, конечно, тяжело, но эмоционально — очень приятно и интересно. Самое сложное — переключаться между двумя энергиями, между концертами и написанием песен. Для меня разница в том, что на выступлениях ты более сосредоточен, а в студии должен быть более расслаблен. Метались между этими состояниями, не было даже недели, чтобы мы целиком могли посвятить ее студии.
Большее удовлетворение мне доставляет написание песен, но оно длится минуту — как озарение. Ты ее доделал — а дальше опять начинаешь истязать себя самокопанием. На концерте получаешь больше эмоций. Это как игра, где выступления — своеобразный финал, занимаешь там первое место, получаешь награду, живешь с этим чувством какое‑то время.
— Как вы делите обязанности внутри группы?
— Я пишу топлайны, в этом процессе есть доля сумбурности, потому что могу записать что‑то на диктофон уже со словами, а иногда просто напеть мелодию. Паша Шевчук, мой соавтор, может написать кусок музыки — и я делаю что‑то уже на него. Я полностью отвечаю за тексты и мелодии, Паша — за аранжировки, в которых я не понимаю ничего и не вмешиваюсь, разве что на уровне «нравится — не нравится».
— Успех последних лет меняет подход к творчеству?
— Мы уже не мыслим такими категориями: вот этот альбом лучше предыдущего, или, наоборот, этот более искренний или нет. Просто получаем удовольствие от процесса.
— А что такое успех тогда?
— Я просто очень ценю то, что он есть, потому что знаю, как легко все потерять. Наша популярность никогда не была стремительной, ровной или идущей только в гору, это всегда волны. Сначала популярной стала песня «Дура» — случилась первая вспышка «Моя Мишель». Потом она утратилась — и было тяжело это переживать. Нужно было не раскиснуть и все равно продолжать делать, делать, делать. А когда ты делаешь много, то поднимаешься снова рано или поздно. Во всяком случае, так было у нас — вряд ли это рецепт, подходящий всем. Уверена, что любой артист боится потерять успех. Ты не можешь быть актуальным вечно. Даже группа Coldplay не была вечно актуальной.
— Как вышло не раскиснуть?
— Мы прошли через это с 2017 по 2019 год. Тяжелое время: в 2019-м мы расставались с Продюсерским центром Матвиенко, у нас прошла волна успеха. Не было команды, значимых связей — мы пошли с самого начала. Долгое время делали рассылки на редакционные почты и радиостанции, в итоге, неожиданно для нас, это сработало с песней «Пташка». Когда родственники из Благовещенска рассказывали, что на всех детских площадках записывают ролики под эту песню, я боялась поверить.
— «Пташка» сильно изменила аудиторию?
— С каждой популярной песней приходит разная публика — тут нельзя сказать, что какой‑то отдельный трек привел прямо шквал людей. Был костяк, сложившийся еще на песне «Дура», он остается с нами до сих пор. После «Ванюши» пришла семейная аудитория, с «Пташкой» — взрослая, а «Зима в сердце» привела подростков, многие из которых не знали, что это не наша песня. Заходили к нам на страничку и удивлялись, откуда там столько «стариков».
— Про «Зиму в сердце»: откуда на нашей сцене такая любовь к музыке прошлого?
— Тренд на ностальгию, будто всегда был у меня внутри, он отражает мой склад немножко такого Пьеро. Поэтому «Зима в сердце» стала так близка, что некоторые поверили, что это наша песня.
Мы любим погрустить и повспоминать былые времена: как хорошо было раньше, и качельки за домом качались, и солнышко светило.
— Как вы выбираете, с кем из других артистов хочется поработать?
— Изначально я не планирую фиты, но когда пишу песню, могу понять, что в ней кого‑то не хватает. Там может быть, например, мужской припев. И будет тупо, если его спою я. Тогда начинаю искать не столько артиста, сколько лирического героя. По этому принципу звала Dose и Басту. Еще нам с Пашей давно хотелось сделать такой герлз-пауэр-бенд — это про песню «Фейерверк». Не знала, получится ли, потому что не вижу, чтобы девочки в России много фитовали. В итоге успела позвать тех, кого хотела, но на самом деле хотелось бы видеть там еще больше девчонок: тех же Аню Романовскую, Катю IOWA и Тосю Чайкину.
— Отношения между девушками в индустрии — это в первую очередь про поддержку или конкуренцию?
— Вижу, что есть девушки, которые искренне поддерживают друг друга и меня. Это в том числе про Катю и Тосю: им не жалко ни комплимента, ни слов поддержки никогда. Видно, что у нас искренние отношения. Это не то же самое что шоу-бизнес, когда тебе просто улыбаются и говорят: «Какая у тебя классная песня вышла!» А потом отворачиваются и идут есть тарталетки. Поэтому в целом в индустрии я скорее приятельствую, чем дружу с большинством людей.
— Получается избегать любителей тарталеток?
— Чаще — да. Но я же в любом случае хожу на какие‑то премии. Это не самая приятная часть работы, но стараюсь перенастроить себя и получать удовольствие, там есть и классные люди.
— Что тогда самая приятная часть работы?
— Момент, когда заканчиваешь альбом и предвкушаешь его выход. Эти две недели, когда уже ничего не сделать, только ждать. Разве что помолиться можно. А потом — концерты. Они всегда дают очень разные эмоции в зависимости от зала.
— Какие залы нравятся больше?
— Научилась получать удовольствие в любых. Но помню наш первый корпоратив в Сен-Тропе в 2015 году. Это была первая поездка с группой за границу с выступлением, мы находились под огромным впечатлением, увидели все эти белые каменные стены из слоновой кости в Ницце. Думали, вау, какие мы классные, раз мы здесь.
Она говорила: «Девочка моя, не плачь, они не стоят твоих слез». Потом научилась проще к этому относиться: люди хотят развлекаться по-разному.
— Какие концерты запомнились в положительном ключе?
— Таких очень много. Люблю выступления на крышах в Питере или Ростове. Помимо летней погоды, там еще всегда классная расслабленная публика. Большие впечатления остались от концерта в «Стадиуме», потому что мы впервые сами собрали больше 7000 человек, было волнительно.
Я вообще люблю концерты на открытом воздухе, потому что в них больше свободы. И даже если нет денег на билет, ты можешь подойти и все равно что‑то услышать. Я так не смогла попасть на Пикник «Афиши» в 2008 году, потому что у меня не было денег. Но жила рядом с «Коломенским» — забралась на склон и послушала.
Мне кажется, мы как живая группа находимся в отличной концертной форме. У нас потрясающие музыканты, каждый из которых является большой личностью. Они яркие на сцене, покоряют сердца своим обаянием и талантом, честно говоря, у каждого уже есть собственный фан-клуб. Хороший альбом — это только половина успеха, но не менее важно то, как мы представим его на выступлениях, с какой энергетикой, настроением, звучанием. Мы очень щепетильно относимся к каждому нашему лайву. Это огромный объем работы, связанный с репетициями и оттачиванием каждого нюанса. А результаты зритель может прочувствовать как раз на концертах, где мы выступаем. И эти эмоции и комментарии слушателей для нас важнее любых премий или номинаций.
— Вечный вопрос о том, что важнее в поп-музыке — музыка или цепкий текст?
— У меня чаще перевешивает топлайн, иду за важностью мелодии. С годами нашла формат и компромисс, чтобы уместить текст и не продаю душу дьяволу. В любом случае самое важное — это смысл, просто не в таком количестве слов, которое хотела бы использовать.
— А что такое «продать душу дьяволу»?
— Писать треки только ради того, чтобы попасть в чарт и заработать бабла. Так ты убиваешь музыкальное самовыражение. Только я бы не сказала, что это какой‑то простой путь, в нем достаточно своих сложностей.
— Как сильно у вас выросло количество концертов за последние пару лет — и выдерживаете ли такой ритм?
— Прошлым летом мы давали по 15 концертов в месяц, к этому добавлялись еще и промомероприятия. Сначала двигались на браваде и адреналине, но к Новому году поняли, что стали выдыхаться, это тяжелый ритм. Помогает мысль о том, что ты всегда этого хотел — какого черта ты ноешь? Это отрезвляет и приводит в чувство. Не знаю, как выживают артисты, у которых еще больше выступлений.
— Как вы удерживаете себя от выгорания?
— Я бы назвала это не выгоранием, а периодом пустоты. И хорошо, что он у нас не одновременно у всех в группе, а по очереди, — тогда есть возможность поддержать друг друга, «перезимовать» этот временный период. Плюс мы понимаем, что участвуем в марафоне. Важно сохранять баланс, поддерживать дисциплину во всем. Мне кажется, если бы я пила алкоголь, то не выжила бы.
— Что радует в жизни помимо музыки?
— Моя кошка Миша. Я вообще люблю животных, хотела бы завести больше, но с моим графиком это сложно. Еще я очень люблю мастерить руками: мне нравится делать мебель, сажать цветы.
Однажды совершила ошибку: шлифовала машинкой стол прямо в студии, где хранилось все наше оборудование. Мы после этого еще полгода убирали пыль.
— Есть любимая вещь?
— Я не привязываюсь к предметам — все подарила друзьям и отправила родителям.
— Чего хочется достичь в обозримом будущем?
— Изменить реальность поп-музыки в России, своим примером расширить допустимый формат. Чтобы в топе чартов были не три песни с одинаковыми битами. Чтобы была свежая кровь и новые правила.
* Instagram принадлежит Meta, признанной в России экстремистской организацией, ее деятельность в стране запрещена.