Найк Борзов: «У некоторых получается оставаться молодыми до конца жизни. Я из таких»

Найк Борзов — музыкант, чья карьера началась еще в середине 1980-х. С тех пор он оставался активным участником локальной сцены, постоянно выпуская альбомы и народные хиты. В мае у него вышел релиз «N2O2Ac25» — переосмысление песен разных творческих этапов. Мы поговорили с Найком не только о новом альбоме, но и о вечной молодости, постоянной страсти к музыке, а также о том, почему он стал активнее вести соцсети — и как это помогает с новыми песнями.

Я задумал его еще в 2023 году. На одной из дружеских вечеринок отмечали день рождения, у меня с собой была гитара, я начал играть, а мой друг, пианист-виртуоз Евгений Соколовский, начал подыгрывать. И это наложилось на мою давнюю идею замедлить темпы в своих песнях и дать концерты под рояль в более лирическом настроении. В тот вечер я увидел, как пресыщенные музыкой люди душевно реагируют на песни. Позже к нам присоединился мой гитарист Владимир Корниенко — и мы втроем стали давать акустические концерты, которые я назвал «Воздушной акустикой». В итоге мы решили зафиксировать этот момент на записи, использовали ламповые микрофоны и предусилители, сделали именно аналоговый звук, что мне очень понравилось.

Мне кажется, еще с 1990-х музыканты увлеклись «стеной звука», когда музыка буквально вдавливает человека в кресло через наушники. А в новом формате я увидел, как аудитория становится сопричастна музыке, как музыка ее обволакивает. Мне понравилась эта мысль — из нее и получился этот альбом. Из названия я убрал углекислый газ, потому что мы не деревья, и нам, в принципе, он не нужен. Его место занял новый элемент акустий, изобретенный мной в 2025 году.

Я никогда не переставал заниматься музыкой. Просто это не всегда были коммерческие проекты. Многие считают, что я ничего не делал восемь лет между альбомами «Заноза» и «Изнутри», потому что меня не было на радио и в телевизоре. А я все это время продолжал делать музыку — просто скорее антикоммерческую.

Я всегда относился к своей музыке именно так. Просто вначале совмещал ее с другими работами. У меня есть разряд слесаря — и по профессии я тоже успел потрудиться. Был продавцом, которого вывозили на маленьком грузовичке в город, — и я торговал с него всякой ерундой. Был сторожем, дворником — но рюкзак всегда был забит блокнотами, диктофончиками, в которые я постоянно что‑то записывал. Музыка всегда была самым важным занятием, даже когда не приносила денег. Остальные занятия я воспринимал как параллельную реальность. Долго думал, что моя музыка станет популярной только после моей смерти.

Если мне нравятся мои песни, они по-любому понравятся кому‑нибудь еще. Но, само собой, я не живу в вакууме: после выхода материала смотрю на реакцию на него. Листаю отзывы, читаю сообщения и рецензии — это интересно. Мне нравится погружаться в состояние человека, который сформулировал развернутое мнение о моей музыке — не суть, понравилось ему или нет. А реплики в духе «Непохоже на „Лошадку“» для меня значения не имеют. Но последовательность всегда одна: сперва музыка — потом реакция на нее, второе никогда не определяет первое.

Мне в свою очередь неинтересно заниматься тем, что я уже делал. Когда начинаю работать над новыми песнями, размышляю, что можно попробовать как саунд-продюсер. Например, недавно записывал барабаны на кассетный магнитофон.

У нас прекрасные отношения, любим друг друга. Это как детишки: я их выпустил в свет, они стали взрослыми и живут своей жизнью, но про папу не забывают и уже помогают жить, в свою очередь, мне. Так что люблю исполнять их на концертах: кидаю первую фразу, а дальше уже хором с залом. Это всегда катарсис и мурашки. Но я понимаю и людей, которые дистанцируются от своих хитов.

Меня цепляет новая музыка, нахожу очень красивые песни и интересные аранжировки. Например, мне понравился последний альбом Zoloto — грустный и красивый одновременно. Недавно наткнулся на последний альбом Деймона Албарна 2021 года «The Nearer the Fountain, More Pure the Stream Flows». Раньше не жаловал его сольные работы, а тут прямо вштырило. Он странный — больше нойзовый, чем мелодичный, очень авангардная музыка. Начал иначе к нему относиться, хотя мне нравились отдельные вещи у Gorillaz и даже у Blur, люблю их больше, чем Oasis. И неожиданно подсел на Брайана Ино и вообще на эмбиент. Если брать современную музыку, мне нравится Ghostemane, его посоветовала дочка Виктория. Из недавнего запомнилась песня Boulevard Depo на выдуманном языке.

Я легко нахожу общий язык с другим поколением артистов. И с Сеней Saluki, и с Мариной polnalyubvi, и с Вовой Куоком. Так сложилось, что в поле моего зрения попадают позитивные и светлые люди. Их музыка мне тоже интересна — иначе я бы вряд ли с ними работал. Мы учимся друг у друга, это естественный процесс: делимся навыками и скиллами. Мы с Феликсом Бондаревым из RSAC работали над трибьютом «Гражданской обороны». Он застал меня в подавленном состоянии и дикой неуверенности, когда я не понимал, куда и как двигаться. Потому что записал два альбома на жирных студиях с лучшими музыкантами — а они пошли в никуда, хотя это крутые работы, до сих пор их люблю, это давило. А тут мы познакомились с Феликсом. Я люблю группу The Brian Jonestown Massacre, а он с ней работал. Я прямо офигел, в итоге у нас завязалось плотное общение и дружба.

В какой‑то момент совместной работы Феликс спросил, чем я занимался на тот момент. Я показал ему несколько треков, которые записал в домашних условиях и хотел переделать в студии, чтобы добавить качества. А Феликс сказал: «Ты что, это круто, вообще не надо ничего переделывать, все идеально, ты не врубаешься». Через пару лет выступал с его группой на фестивале «Боль», где в том числе играли несколько тех моих песен. И музыканты новой школы падали передо мной: «Отец!» Меня это очень взбодрило и я очень благодарен этим людям, потому что они помогли прийти к переосмыслению моей музыки.

Единственный раз в жизни я рефлексировал на тему возраста после 28-летия. Подумал, что все, барьер пройден, нужно дальше как‑то жить. Молодость — это бензин. У некоторых получается оставаться молодыми до конца жизни, я один из таких людей. Наверное, потому что продолжаю жить тем, что делаю, — я полностью этим увлечен. Вижу, как это приносит удовольствие мне и влияет на других людей. Нашел себя в этой форме.

Развитие индустрии повлияло на качество музыки: тебе все время нужно выдавать что‑то новое, чтобы о тебе не забыли. Даже если это полное дерьмище, в информационном поле все равно нужно присутствовать, иначе тебя сметет конкуренция.

Мне всегда хочется большего. Потому что если ты стоишь на месте — это стагнация, а это уже начало деградации. Сейчас я разработал забавную для себя формулу, чтобы не пропадать из инфополя, [но не выдавливать песни натужно]. Понимаю, что сейчас не попадаю в формат классических телеканалов и радиостанций, поэтому начал развивать соцсети. Мы с командой стали снимать рилсы и разные развлекательные штуки. Это дает мне возможность как раз дольше работать над музыкой и заморачиваться над звуком. Нет необходимости в потере качества.

Если у тебя что‑то вызывает страх, нужно прямо ломиться в эту сторону. Борьба с самим собой — это отдельная внутренняя жизнь и интересный процесс. Чувствую драйв, когда иду навстречу страхам.

«Безумство, коварство и маленький кусочек любви». Это такая почти 12-минутная песня из альбома «Закрыто» 1994 года.

Хочу как можно дольше сохранять интерес к процессу. Знаю, чем буду заниматься ближайшие три года. Дальше смотреть не очень интересно. Будущего может и не случиться, поэтому живу в настоящем.

28 июня Найк Борзов выступит на фестивале 100.1% Live радиостанции «Серебряный дождь».