— Вы же понимаете, что мы сейчас не о «Троллях» (Билан озвучивает героя мультфильма «Тролли», в оригинале тролль говорит голосом Джастина Тимберлейка. — Прим.ред.) или вашем гранд-концерте будем говорить? Вы нас интересуете скорее как феномен культурный и как горожанин — куда ходите, что едите.
— Я «Афишу» знаю, понимаю, что это за издание. (Смеется.)
— Это хорошо. Тогда первый вопрос вот такой. Вы же современную культурную повестку в стране представляете. Можете попробовать себя в нее вписать?
— Вы знаете, все в последнее время претерпевает колоссальные видоизменения. То, что сейчас двигает нами, — это взаимовыгодные отношения. Рынок сейчас во всем. Буквально. Во втором классе я продавал на рынке арбузы и дыни. Тогда те, кто стоял на рынке, назывались торгашами, их не любили, не уважали. Мой отец тогда сказал моей классной руководительнице, что скоро все будет одним сплошным рынком. Она потом первая у нас в городе открыла сеть торговых ларьков.
— Ирония судьбы.
— Да, абсолютно. Мне сложно сказать, что сегодня контекстом является. Стабильного нет ни в чем. Кроме, наверное, планеты Земля и всего того необъяснимого, что там за ней крутится.
— А люди?
— Герои есть всегда, и они мне помогают жить на самом деле.
— А вы можете назвать пару имен?
— Конечно. Владимир Познер. Казалось бы, где я и где он? Но я его программы наизусть знаю. Это не говорит о том, что я интересующийся политикой человек. В этом году я дал себе слово по возможности не копаться в этом глубоко, ведь радости это не приносит. Но любые интонации, связанные, например, с войной, для меня сейчас актуальны и важны. Я этот ящик Пандоры под названием «сострадание» открыл на детском «Голосе» и в фонде Натальи Водяновой «Обнаженные сердца» — меня это очень сильно переломало.
— Наталья Водянова, Чулпан Хаматова, Дина Корзун — это люди, которые чувствуют, что у них есть вот эта власть призывать к чему-то хорошему. У вас тоже аудитория немаленькая — вы не думаете о создании своего фонда, например?
— Вы знаете, в чем тут дело? Я человек, у которого нет семьи. Казалось бы, сейчас самое время, иди помогай, да? У тебя, казалось бы, есть рычаги, которые приносят тебе радость и чувство нужности. Но в то же время ты себе очень сильно расшатываешь психику, если не умеешь с этим работать. Если ты начинаешь на сцене экономить эмоции — значит, ты врешь. Я не могу себя этому отдавать в должной мере, я еще действующий артист, у меня пока очень много горизонтов, которые я себе придумал. Но когда есть возможность, я, конечно же, подключаюсь, участвую в акциях, концертах. Это все настолько непросто, если говорить откровенно. И люди, занимающиеся благотворительностью, — героические люди.
— Раз уж вы про «Голос» заговорили. Очень интересно, как вы себе представляете, каким вас видит среднестатистический человек в России?
— Интересный взгляд. Как я себе представляю себя же… Прежде всего иногда один проект берет и выстреливает. И задвигает какие-то другие победы. Я думаю, что шоу «Голос» сейчас заместило все предыдущие яркие вспышки в моей биографии. И сейчас я просто член семей. Это может быть в любом городе России: люди садятся, наливают чай, включают «Голос» — и я сижу у них в гостях. И поэтому они думают, что меня знают. Да, телик действительно показывает все твои правды и неправды. Там все на поверхности, обмануть его ну правда невозможно. Но все-таки из меня сделали святого — я вот такой человек, сидящий дома в гостях у других людей. А мне не нравится, что из меня делают святого человека. Потому что я не та-кой. Я не совсем такой. То есть в телике — это я, абсолютно точно. Но это только одна из моих частей. Такой вот я сопереживающий персонаж. Ну да, так вышло, так получилось.
— А вы сами телевизор смотрите? Медиа какие-то читаете?
— Скажу честно, я ненавижу информацию. Я просто ее презираю. Ее так много, что я стараюсь ее фильтровать через друзей: стоит мне это посмотреть или нет. Я бесконечно работаю с людьми. Сейчас взрослый «Голос» идет, потом будет сольный концерт. Мне бы хотелось это все максимально перенести в IT, чтобы можно было не присутствовать физически. Я уже и так минимизировал все встречи и решаю все в чатах, потому что если есть возможность физически не затрачивать себя, надо ее использовать. Потом вообще сделаю себе 3D-персонажа, озвучу его полностью, запишу весь алфавит, и он заменит меня полностью. Будет сниматься в клипах, а я буду заниматься другими вещами — писать больше музыки.
— Про новости понятно, столько всего. А вечное — книги там, например.
— У меня лежит огромный чемодан, подаренный по моей просьбе на день рождения. Там — все. От Пелевина до Ремарка. Все эти книги были у меня с детства. Все были перелистаны, многие прочитаны. У меня желание сейчас пробежаться по тому, что было упущено. Читаю я сейчас — ничего. Книги я слушаю, сейчас Толстую, «90–60–90» — последний рассказец. Я вот стою сейчас на этом перепутье — потребность в познании мира растет у меня в геометрической прогрессии, а времени на познание нет. Потому что эфемерная профессия шоу-бизнеса забрала меня с руками и ногами.
— Вы как-то сказали, что соцсети — это самое большое зло и вы были бы счастливы, если бы их просто все разом отключили.
— Я просто помню эти эмоции, когда не было телефонов, а ты выбежал на встречу с кем-то. Подбегаешь к памятнику Пушкину, стоишь, а пока ждешь, у тебя колоссальное количество идей, мыслей, ты проигрываешь в голове, как вы сейчас встретитесь, как будете целоваться. То есть эмоции были процентов на 40 сильнее. Но это эволюция, так и должно быть. У меня нет никакой печали по уходящим годам. Жизнь интересная очень, а я абсолютно такой же среднестатистический человек, просто известный. На меня все это тоже очень влияет. Иногда я сам не помню, как взял в руки гаджет, но вот он уже у меня, и я снова смотрю на экран.
— Apple же сделал в новой iOS вот эту штуку, когда ты только поднимаешь телефон, еще ничего не нажав, а он сразу показывает все новые уведомления.
— Офигеть. Но вы уже такие к этому привычные. Вы же понимаете, что вас тоже сделает следующее поколение?
— Обязательно. А их — их дети. И это уже какая-то новая норма. А вам прямо страшно от такого близкого будущего?
— Нет, вы знаете, мое любимое развлечение — идти по улице и представлять эту местность сто лет назад, сто пятьдесят, двести. Я очень люблю этим заниматься. Мы — тот же пейзаж, мы вообще не исключение. А телефон — это друг человека. Знает хорошо твой характер, твои потребности, предлагает тебе что-то. А приложений у меня не очень много. Play Memory — это камера, по вайфай работает. Ставишь куда угодно и снимаешь себя с любого ракурса, хоть в постели, хоть где. И все будут спрашивать, а кто же его фотографирует. (Смеется.) Video Catch — скачивать из интернета видео, переформатировать и вешать в инстаграм. Pixtomatic, пианино, радиостанции разные, Glitché, Music Finder — понятно. В айпэде еще много новых приблуд — я их как раз сейчас осваиваю. Мне накидал айтишник, говорит: «Без этого жить нельзя!» Скажите, а вы используете облака?
— Да, конечно.
— А я нет. Я боюсь.
— Ну, вы известный человек.
— Глупости, наверное, но вот боюсь, да.
— Вот мы сейчас в «Валенке» сидим, сравнительно новый ресторан. Вы где обычно в городе обедаете?
— Я несколько месяцев за городом был, отсутствовал и вообще не знаю, что сейчас здесь нового пооткрывалось. Но у меня есть любимые места, которые не меняются. Sky Lounge, например, на Косыгина. Там, где повыше. «Воронеж», тоже с мансардой наверху. Такие места, где взгляд может лететь далеко, где что-то может придуматься. А вот прошлый год, наоборот, был богат на всякие походы. Я столько квестов прошел!
— Серьезно?
— Абсолютно. «Клаустрофобия» — вообще вся. Ну практически, без ужастиков разве что.
— А театры?
— Только «Remote Moscow». За городом ты как будто в другом городе живешь. Поэтому я сейчас обратно в Москву впрыгиваю понемногу, чтобы почувствовать, что же такое жизнь. Я пока сюда приезжаю как гость, который смотрит на эти тротуары и думает, боже, когда они успели все это сделать?
— А можно все-таки про «Голос» вопрос. Вы же однажды ушли. Но вот вернулись. Почему? И если уж у вас было чувство, что из вас делают кого-то не того, зачем вы еще раз в это все ныряете?
— Дело в том, что мне нужно было до конца это все понять, выжать до последней капли. И теперь я это понял. И это, наверное, будет мой крайний поход туда. Мне понятны все законы этого жанра. Можно, конечно, это привязать и к рекламе, и к финансам. Да, нахождение в проекте очень позитивно влияет на какие-то цифры, приглашения. Но для меня, честное слово, это не отправная точка. Если я чувствую, что это предел, то никакие деньги не спасут. Метафорически выражаясь, конечно. Поэтому это крайний мой заплыв. Решение принято.