Вкусы молодежи и подростков в последние несколько лет существенно качнулись в сторону рэпа. Новые поп-кумиры и герои юношества возникают именно в этом жанре, а дистанция от полной безвестности до концертов с полностью проданными залами порой преодолевается ими за какие-нибудь полгода (см. «Грибы», MiyaGi & Эндшпиль). Пока рэперы коллекционируют солдауты и скоро, видимо, как их западные коллеги, увешаются золотыми цепями и начнут передвигаться исключительно на черных бронированных машинах, «Афиша Daily» решает выяснить, как организована экономика у музыкантов, старорежимно играющих на гитарах и барабанах.
У нас никогда не было внятной бизнес-модели. Мы скорее тратили на группу зарплату с дневных работ. Иногда требовать гонорар элементарно стыдно. Допустим, когда речь идет о привозе западной группы, которую мы и сами знаем и любим и понятно, что концерт сам по себе едва окупится. Та же история с благотворительными концертами и DIY-фестивалями. Ну какие тут деньги?
В последнее время, конечно, чаще просили хотя бы минимальные суммы — не по 17 лет уже, в конце концов. Этого хватает на оплату репетиционной базы — у нас собственная точка, которую мы делим с еще несколькими дружественными группами. Речь о сумме меньше 10 тысяч рублей.
Хорошо выстреливают концерты, которые мы сами же себе организуем. С презентаций наших релизов получается отбить затраты на запись и сведение. Хотя мы не особенно на них тратимся. Почти все альбомы Jars были записаны максимум за 2 дня. Честно говоря, вообще не вижу смысла неделями сидеть в студии и вливать огромные деньги в создание «фирменного, как на Западе», звучания. Посмотрите на группы «новой русской волны» — сейчас залы можно собирать и с диктофонными записями. Такая тенденция мне нравится гораздо больше, чем вылизанные альбомы у групп, которые собирают 50 человек.
В другие города мы всегда ездили за оплату дороги, питания и проживания. О гонораре говорить не приходится — в регионах билет на концерт стоит не дороже 300 рублей. Возможность увидеть другие города и поиграть для новых ребят ценна сама по себе. Если речь идет о туре — рассчитываем расходы на бензин и услуги водителя, а затем делим эту сумму на количество городов. Туровые концерты обходятся совсем недорого, так что есть возможность заехать в неочевидные места. На деньги с продажи мерча живем в дороге. Большинство туров у нас прошло на «Газели смерти» с Денисом Алексеевым.
Для меня длительные выезды — это в первую очередь приключение, а уже потом коммерческое предприятие. Правда, последний тур в Европу обернулся серьезным минусом. Покрываю до сих пор — пришлось продать гитару. Но новую гитару можно купить, а ощущения от жизни в дороге я не променял бы ни на что.
Может сложиться ощущение, что музыка для меня — это хобби. Ненавижу это слово. Речь о деле, в котором деньги не важны и которое я буду делать даже голодным и бездомным. Не помешало бы, впрочем, наладить какой-то более внятный менеджмент. У меня гораздо лучше выходит играть, чем договариваться о гонорарах.
Примерно до 2013 года мы все делали сами — сочиняли песни и записывали их, рисовали обложки, афиши, пробивали концерты. Наш друг Александр Русаков стал нашим концертным директором. В начале 2015-го, когда группа стала набирать обороты, к нам присоединились еще несколько человек — эсэмэмщик, пресс-атташе, тур-менеджер, техник, фото- и видеооператор в одном лице, мой брат Игорь, который занимается мерчем, и жена Инна, которая помогает по самым разным вопросам. Еще есть человек, который возит нас в туры на минивэне.
Вместе с популярностью появились и слухи, что у нас есть продюсер, который придумывает все: песни, звук, имидж, сценическое поведение. Конечно же это неправда. То, что люди со стороны не верят, что простые ребята из подмосковного города могут добиться таких результатов, мы воспринимаем как лучший комплимент нашему труду.
Мы были маленькой провинциальной группой. В конце 2014 года выстрелил наш альбом «Молодость и панк-рок». Тогда в нашей команде появился профессиональный пиарщик, в дальнейшем — постоянный организатор наших московских и питерских концертов Евгений Соловьев. В отличие от нас он был немного знаком с музыкальной тусовкой.
Когда Евгений работал в нашей команде, мы платили менеджменту 25 процентов от каждого концерта. Они делили эту сумму между собой. В московских и питерских концертах Евгений получал свою долю как организатор. После его ухода мы делим выручку с концертов по-братски между всеми членами команды.
Первые туры были за свой счет. Мы понимали, что в других городах никому не нужны, но искали новую аудиторию. Так мы проездили весь 2012 и 2013 годы. После выхода альбома «Молодость и панк-рок» наши концерты стали собирать в столицах по 100–150 человек, а в регионах — по 50–70. Приезжая в город повторно, мы собирали уже 100–120 человек. А значит, могли просить у организатора небольшой, но конкретный гонорар. Допустим, мы знаем, что в первый раз собрали 100 человек, во второй раз — 250, и прогнозируем минимум 300 в следующий. Умножив 300 на среднюю цену билета в туре — 500 рублей, — мы получаем 150 тысяч. Из них вычитается аренда клуба, аренда аппарата, расходы на дорогу, питание и проживание группы, затраты на рекламу в интернете и на улицах города. Остается, например, 50 тысяч. Если бы мы делили выручку 80 на 20%, то получили бы в этом случае 40 тысяч, а организатор — 10. Эти расчеты являются аргументом, чтобы договориться с организатором на гонорар в 40 тысяч рублей.
Во многих городах ситуация с рок-концертами печальная. Нет нормальных площадок. Концерты редко. Это усугубляется тем, что многие группы просят завышенные по меркам этого региона гонорары. Организатор привозит такую группу, уходит в минус, даже если она собрала, и у него пропадает желание снова кого-то везти. В таких ситуациях мы выступаем за процент — обычно 80 процентов группе и 20 — промоутеру. Иногда это выгоднее, иногда нет. Но я считаю, что это честная практика. Именно по такой схеме мы построили наш недавний тур из 47 городов. Зная, что они не рискуют, организаторы охотнее привозили нас. Так мы впервые посетили Сибирь и Дальний Восток. В некоторых городах, как мы выяснили, рок-концерты проводятся раз в несколько лет.
Важную часть дохода составляют продажи футболок и другого мерча. Вся выручка от него идет на струны, палочки, провода, гитарные педали, микрофоны, сведение, мастеринг и прочие обязательные расходы. Это деньги группы. Благодаря таким накоплениям мы недавно смогли приобрести системы ушного мониторинга и цифровой пульт.
Главный пункт доходов — это концерты. Выручка от них делится поровну между каждым музыкантом и менеджером. Эти деньги, говоря просто, идут на квартплату и продукты. Есть туры — есть деньги, нет туров — влезаем в долги. Каждый живет на эти деньги 3–4 месяца. Если распределить по месяцам, то получится порядка 15–30 тысяч рублей. Хотели бы мы денег — работали бы на работах. Наш же доход очень нестабилен. Не каждый из моих знакомых готов вести такой образ жизни. Мы в деле только из-за большой любви к нему.
Я уволился с работы в августе 2015 года и с тех пор примерно столько же зарабатываю музыкой. Только теперь у меня нет выходных. Но я не жалуюсь: иной жизни для себя я просто не представляю.
Группа Dans Ramblers («Господа бродяги»), в которой я играю на басу, существует с 1991 года. От первоначального состава остался я один. Играли в разное время разную музыку: рокабилли, блюз-рок, чикагский блюз, трибьют The Rolling Stones, с 2002-го перешли на каверы The Beatles. Регулярно стали выступать, когда в Москве появились первые музыкальные клубы — Armadillo, B.B.King, Arbat Blues Club. Сейчас клубные концерты в среднем 1–2 раза в неделю.
Директора у нас нет. Но благодаря знакомствам среди арт-директоров клубов предложений много. Доход делим поровну (нас четверо). Если сумма неровная, часть отправляем в кубышку, которую тратим на оплату репетиций и подарки друг другу на дни рождения.
В Москве обычно играем за билеты (80% нам, 20% клубу) или за заранее обговоренную «гарантию» (нижняя планка — 12 тысяч рублей). В Подмосковье клубы пощедрее, платят 16–20 тысяч за двухчасовое выступление. Зовут в ближайшие областные центры (Тверь, Тула, Калуга, Рязань), там еще приятнее — и по деньгам, и по бытовому райдеру, и вообще по отношению. На корпоративы зовут. Вилка — от 50 до 120 тысяч.
Играем, как я уже говорил, 1–2 раза в неделю. Сотрудничаем с 6–7 клубами со средней периодичностью раз в полтора месяца. По доходам получается от 25 тысяч в неудачный месяц до ста с чем-то в удачный (особенно перед Новым годом).
Когда у нас нет туров, но есть разовые концерты по уик-эндам и мы не тратим деньги на запись альбома или съемку клипа, музыканты группы могут зарабатывать от 60 до 150 тысяч рублей в месяц на человека. Это зависит от количества концертов (в среднем от 4 до 8), их географии (наш московский гонорар примерно в 10 раз больше регионального, а питерский — примерно в пять раз больше) и «судовой роли» конкретного участника в группе.
В туровую (не путать с выездами на уик-энд) команду «Тараканов!» входят 11 человек: пятеро музыкантов, тур-менеджер/световик, два техника, звукорежиссер, два водителя — в затяжные туры мы выезжаем на двух арендованных автобусах.
В туре по регионам 30 процентов гонорарного вала идет на такие статьи расходов, как аренда автобусов, амортизация оборудования, затраты на производство мерча, выходные в туре, оплачиваемые из кармана группы, питание в дороге, зарплаты технического персонала, агентские проценты, налоги. При верстке такого тура концерты продаются по схеме «все включено». Мы возим с собой абсолютно весь бэклайн, включая барабаны и микшерский пульт, организатору остается лишь предоставить зал, оснащенный светом и звукоусилением.
У группы есть директор, он занимается версткой туров, планированием и организацией концертов в столицах, контрактами на выпуск альбомов. Иметь отдельного человека, который будет заниматься только шоу-бизнесом, всегда финансово эффективнее и политически правильнее, чем когда всем руководит кто-то из музыкантов. Хотя все-таки многие моменты я контролирую лично.
Все менеджеры, которые когда-либо работали с нами, работали за процент. Это наиболее эффективная схема. Менеджеры у нас всегда зарабатывали разный процент, от 10 до 20. Это зависело от того, вкладывается человек в группу только временем и силами или же время от времени тратит на ее потребности собственные средства.
У «Тараканов!» есть еще двое сотрудников на зарплате: это пресс-атташе и СММ-специалист. Кроме них фиксированную ставку (поконцертно или раз в месяц) получают также все остальные члены и сотрудники группы, кроме трех дольщиков — музыкантов и менеджера.
В жизни группы существует период записи альбома. В это время группа не выступает и живет на средства, отложенные в общегрупповую кассу с концертных гонораров, плюс доходы от краудфандинга. В нашем случае статьи расходов выглядели так: визы, страховки, авиабилеты в Германию, размещение, суточные, стоимость студии, услуги звукоинженера и продюсера записи, гонорары авторов английских версий текстов песен. К расходам на запись мы также причисляем расходы на новую фотосессию, дизайн альбома, сайта и мерчендайза, съемку клипов, производство или закупка так называемых акций для участников краудфандинговой кампании (майки, CD, винил, прочее).
Концертные гонорары (минус проценты на общак) — это то, на что мы живем. Все остальные приходы — это средства, на которые мы осуществляем творческую и хозяйственную деятельность группы.
Мы не выступаем за процент от сбора: мы уже не такие маленькие, чтобы соглашаться на этот тип оплаты концертов, но и не такие большие, чтобы быть уверенными в том, что процентная схема принесет нам больше, чем «гарантия».
Наша вилка довольно широкая, так как существует тип концерта, как «понедельник в маленьком городе в дальнем регионе в туре», и, например, такой тип концерта, как «25 лет группе» в клубе «Арена» в Москве с ожидающимися 3,5 тысячами зрителей. Переговоры ведутся примерно так же, как и у всех. Мы получаем входящее предложение, после обсуждения условий берем предоплату (от 20 до 50%), ставим дату на сайт и анонсируем ее в соцсетях.
Возьмем конкретные цифры. Запись нового альбома, включая накладные расходы по транспортировке и проживанию группы в Германии, сведение, мастеринг, затраты на продвижение, включая производство нескольких видеоклипов, обошлась в 1 720 000 рублей. Производство многосерийного документального сериала (а оно было заявлено как одна из целей краудкампании) — 500 тысяч рублей. Итого 2 220 000 рублей.
Наша крайне успешная кампания принесла около 1,6 млн рублей. После того как свой процент забрала платформа, осталось около 1,45 миллиона рублей. Еще примерно в 300 000 рублей нам обошлось производство тех самых ништяков, или акций, для участников кампании. Так сумма сбора усохла примерно до 1,1 миллиона. То есть за счет этих средств мы покрываем примерно половину затрат, что уже хорошо.
Доходы от рекорд-контрактов, неважно, от зарубежных лейблов или российских, существенно уступают концертным. В случае с группой такого масштаба, как наша, аванс от лейбла в лучшем случае может покрыть треть затрат. Роялти, которые впоследствии выплачивают рекорд-компании по итогам цифровых и физических продаж, мы даже не рассматриваем как серьезные доходы. Они автоматом уходят в общак.
Помимо группы я занимаюсь также виниловым магазином Maximum Vinyl и варю пиво. Это исключительно моя личная бизнес-активность, никто из музыкантов группы в нее не вовлечен. Тур-менеджер Артем является совладельцем нашего винилового магазина. Признаюсь честно, и тот и другой бизнес пока что чувствуют себя более или менее нормально только потому, что у «Тараканов!» неплохо идут дела и я постоянно подпитываю оба бизнеса средствами, которые я зарабатываю в качестве участника рок-группы.