Организаторы проекта TBRG Open сообщили, что в нем примет участие электронный коллектив Major Lazer, авторы крупнейших хитов и хедлайнеры самых больших фестивалей.
Участники Major Lazer Дипло, Джиллионер и Уолши Файр спродюсировали для TBRG Open инструментальный трек — так называемый «Tuborg Beat», — который станет основой для их коллабораций с тремя локальными звездами, представляющими Китай, Индию и Россию.
Первым организаторы раскрыли имя российского артиста — им стал рэпер Скриптонит, один из наиболее ярких представителей новой отечественной рэп-сцены, сделавший себе имя прорывным альбомом «Дом с нормальными явлениями», который вышел в 2015 году на лейбле «Газгольдер». На прошлой неделе короткое видео с участием Скриптонита появилось в инстаграм-сторис у Дипло, вызвав много вопросов о происхождении этой записи.
«Афиша Daily» побеседовала с участниками Major Lazer о секретах успешной коллаборации и о том, насколько они осведомлены о современной российской музыке.
— Вы что-то знаете о российской музыке?
Джиллионер: Да. Что-то мы слушали. Я слушал много русского рэпа — он звучит очень агрессивно, но мне такое нравится. У вас есть люди, которые делают довольно безумный индустриальный, трэповый звук.
Дипло: Да, это очень агрессивно звучит. Я когда его слушал, сразу вспоминал свою первую поездку в Москву — тогда мне тоже было холодно и страшно. Вот и эта музыка так звучит. Но потом я приехал к вам еще раз, на этот раз в Санкт-Петербург, было лето — и это совсем другое дело.
— Major Lazer часто использует ямайскую, карибскую, африканскую, южноамериканскую музыку — и благодаря вам она просачивается в мейнстрим, в поп-музыку. Что нужно делать нам, чтобы русская музыка тоже проникла на глобальный рынок?
Уолши Файр: Вашим музыкантам нужно продолжать делать то, что они делают. Но еще им нужно искать способы посотрудничать с европейскими артистами, с американскими артистами. Скажем, в последние 5–7 лет было сделано многое, чтобы навести мосты между западной поп-сценой и тем же карибским звучанием, и вы сами видите, настолько успешный результат это дало.
И это то, что мы продолжаем делать, сотрудничая с африканскими артистами, со скандинавскими артистами и так далее и так далее. В России, очевидно, вы имеете дело с языковым барьером. Но есть ведь и русскоязычные рынки, и тоже не самые маленькие. Русские комьюнити есть в каждом крупном городе — вот и здесь, в Лос-Анджелесе. Или посмотрите на французов — они же как-то добиваются глобального успеха. Будь то их рэперы Booba, LaCrim или электронный музыкант DJ Snake. Границы для музыки стали как никогда прозрачными и податливыми. Поэтому нужно не бояться ставить перед собой большие цели.
— На вашем счету по-настоящему много коллабораций с другими музыкантами. Вы можете заранее сказать, будет ли сотрудничество успешным?
Дипло: Для успешной коллаборации есть всего два условия: нужно быть открытым к новым идеям, и нужно действительно много труда. Иногда ты тратишь много сил — и без особого результата. Но порой что-то происходит абсолютно спонтанно — и через две минуты вы уходите со студии с хитом.
Уолши Файр: Химия очень важна; если между вами нет химии, то даже с крайне талантливым коллаборатором работать будет непросто.
— А с кем было сложнее всего?
Джиллионер: Да на самом деле состоялись как раз те коллаборации, где не было сложно. Если становится слишком сложно, то лучше всего разойтись и идти дальше.
Дипло: Иногда мы пытались заполучить больших звезд — действительно суперзвезд. И нам не удавалось из-за расписания, тайминга, прочих обстоятельств. Иногда препятствием становится политика лейблов, студий. И некоторые действительно отличные работы так и не смогли выйти.
— За столько лет работы, после стольких успешных синглов вы уже разобрались, что делает песню хитом?
Джиллионер: Только вы делаете, аудитория. Мы можем что-то предполагать, но в конечном счете, бро, это вы выбираете.
Дипло: Честно говоря, это довольно тупиковый путь — пытаться спрограммировать хит. На протяжении всего этого времени я занимался музыкой, которая мне искренне нравилась. Я не уверен, что все могло бы сложиться так, если бы я вместо этого пытался гнаться за трендами и копировать звук из хит-парадов.
— Можно ли в сегодняшнем мире, где музыка глобализируется и унифицируется, где любую успешную находку сразу копируют, все равно сохранять свою уникальность?
Дипло: Я играю музыку по всему миру, и меня везде спрашивают, вредит ли глобализация музыке. Я не могу сказать, что музыка становится обезличенной. Если ты говоришь по-английски с русским акцентом, никакая глобализация этого не изменит. В Южной Африке я работал с человеком, который называет себя хаус-музыкантом, — это абсолютно не звучало как хаус-музыка, в моем понимании. Это было что-то южноафриканское.
Если парень в России делает рэп, ему нужна какая-то своя узнаваемая черта. Один их моих любимых реггетон-артистов живет в России, это парень по имени White Gangster. Он делает очень крутую музыку, но ты говоришь себе: «Эй, что-то не так, это не реггетон в чистом виде, тут что-то русское намешано». Каким бы глобальным ни становился мир, в тебе все равно есть что-то от культуры, которая тебя воспитала, — ну и не надо это прятать.
Кроме того, мы поговорили со Скриптонитом, чтобы узнать об особенностях работы с Major Lazer.
— Чего ты ждал от встречи с Major Lazer?
— Ничего не ждал. В таких ситуациях заранее что-то планировать нет смысла.
— На что в музыке ты ориентируешься?
— Я слежу за всем, что происходит с музыкой, но стараюсь оставаться собой; делать музыку популярную, но самобытную. Но где грань, как не слететь с этой дорожки, как не погнаться за трендами — вот это большой вопрос. Сам наблюдаю много народу, в действиях которого логики не нахожу, — ну когда у музыканта дела шли лучше до того, как он начал ориентироваться на какой-то «коммерческий» звук.
— Major Lazer известны тем, что удачно превращают в элементы поп-музыки какие-то интересные звуки и незамыленные идеи из нишевых сцен — из ямайского дансхолла, из тринидадской соки и так далее. Что из русской, казахской, нашей музыки могло бы таким же образом войти в тренды?
— Есть много красивых этнических инструментов: балалайка, домбра казахская, кобыз — двухструнная виолончель такая, грубо говоря. И уже от продюсеров зависит, как они это адаптируют. То ли мало кто хочет рисковать, то ли просто не умеют. Я хотел бы попробовать, но не прямо сейчас.
— Ты чувствуешь давление от того, что твои коллабораторы — настолько звезды?
— Это сложновато, да. Они никак не давят специально, но ты все равно будешь это чувствовать.
