Sonic Death, Кендрик Ламар, On-The-Go, The 1975, Lucidvox и другие

Предыдущий альбом Sonic Death вышел два с половиной года назад — и если и есть с ним какая-то основательная проблема, так это то, что он при этом не выглядит как альбом, делавшийся долгое количество времени. По стечению обстоятельств альбом переносился некоторое количество раз, часть песен уже знакома посетителям концертов, но на деле это «Hate Machine» идет на руку. Sonic Death получилось записать настоящий альбом полураспада: здесь песни еще чуть-чуть — и развалятся под собственным грузом, но каким-то чудом рваная, но структура все же сдерживает их от падения. Запилы, соло — все на месте, за кадром же тяжесть сведения, разборки внутри группы, расставания и другие маленькие трагедии, оставляющие свой след на настроении. Здесь музыка впервые выходит на первый план, из-за чего тексты смотрятся несколько примитивнее, но с другой стороны, от альбома, кончающегося фразой «Давай запишем всю … сами», иного и сложно ожидать. Можно выискивать на «Hate Machine» цитаты из того или иного коллектива, но лучше воспринять его именно как альбом, перед которым ничего не было; пока любители Black Sabbath морщат нос, молодые фанаты Арсения Морозова с радостью принимают эти восемь песен. А.М.

Неизданные материалы, черновики, накопившиеся во время работы над opus magnum Кендрика Ламара, альбомом «To Pimp a Butterfly», постепенно начали просачиваться наружу. Сначала сам Кендрик исполнил парочку этих вещей на различных телешоу. Потом подборку лефтоверов услышал звездный баскетболист Леброн Джеймс — и раструбил через твиттер, что всем остальным тоже хорошо бы их услышать. Так без анонсов и рекламы в продаже появился «untitled unmastered.». На нем вас ждет все тот же звук, вдохновленный рэпом западного побережья, с сильными джазовыми и фанковыми составляющими и без единой отсылки к актуальному рэп-саунду, под которым сегодня продолжают понимать атлантские басы и трещотки. Кендрик все так же затрагивает социальные, политические и религиозные темы, он по-прежнему технически безукоризнен и впечатляет как поэт. Словом, без сюрпризов — «untitled unmastered.» звучит как и должна звучать коллекция не вошедших «To Pimp a Butterfly» треков. Фокус разве что в том, что эти отбракованные композиции посильнее большинства «нормальных» альбомов коллег Кендрика по сцене. А.Н.

Начать стоит с неприглядной, но правды: «Моя твоя земля» очень, просто невероятно странно сведен. Безусловно, тут есть свои нюансы, в первую очередь связанные с посторонними звуками и бэк-вокалом, но в иные моменты песни то сливаются в нечто бесформенное, то кажутся слишком разрозненными. К счастью, даже это досадное упущение при определенной доле настойчивости не препятствует пониманию этих песен, действительно хороших. Тишина и вой, вода и земля, горячие песни о холодных временах — полностью альбом мог бы выглядеть достаточно цельно и внушительно, если бы не огромное вышеуказанное но, из-за которого прошлогодняя EP «Омут» кажется мощнее новых работ. Это впечатление скорее обманчиво, потому что здесь можно зацепиться хотя бы за такие песни, как «Птица» и «Ладонью стучи против волн», но не у каждого слушателя может найтись достаточно терпения и желания вслушаться, чтобы пробраться через местный звук (хотя стоило бы). Конечно, всегда остаются концерты, но: а) большинство местных групп, и в том числе Lucidvox, пока не выезжают достаточно далеко; б) обиды по поводу студийной записи это не отменит никак. А.М.

По альбому двухлетней давности «Young Hearts» было заметно, что участникам On-The-Go интересно шагать в направлении так называемого нового R&B пополам с расплывчатой британской электроникой вроде той, что ставят на Rinse FM. По крайней мере, подобным образом звучали наиболее примечательные песни «Brother», «Lifeboat» и «Young Hearts». Ничего подобного не услышать на четвертой пластинке московской группы, которая начинается с печальной баллады под фортепиано «Electricity» и продолжается сложноустроенной экспериментальной гитарной пьесой «Two of a Kind» — а за ней следует шумовая электронная интерлюдия «Genesis». Одна из лучших российских англоязычных групп, о которой при этом, наверное, каждому доводилось слышать обидные вещи вроде «музыка для распродаж в «Цветном» и «все песни как одна», на деле меняется с каждым следующим альбомом, последовательно занимаясь поиском нового звука и смысла. Поэтому довольно несправедливо, что, говоря об On-The-Go, все в первую очередь обращают внимание на образцовую форму — а ведь и с содержанием там не меньший порядок. А.Н.

После 2015-го, когда вышли «Горгород» и «Дом с нормальными явлениями», говорить об отечественном хип-хопе с извиняющейся интонацией просто глупо. Рем Дигга ближе к традиционному вектору жанра, нежели Оксимирон и Скриптонит, но в мастерстве не уступит ни тому ни другому. На фоне этих передовых он скорее писатель-почвенник, муза его родом из того же городка Гуково в Ростовской области, где он проживает, несмотря на уверенный гастрольный график. «Черничные» альбомы Романа Воронина (это уже второй) отличаются от всех его других тем, что они про любовь — к конкретной девушке и вообще к жизни; в остальных же больше про ненависть. Провинциальная прямолинейность Рема Дигги такая сильная и убедительная, что фразы вроде «слышишь, кроха, я тебя люблю» или «красотуля, прошу, не кончай» звучат настолько нестыдно, насколько это вообще возможно. Р.М.

Британцы The 1975 на первом альбоме играли поп-рок с претензией (монохромные видео, диско-бит, саксофон). На втором альбоме они свою мегаломанию возвели в абсолют. Примерно половину диска занимают пространные синтезаторные полотна, которые, если бы не вокал Мэттью Хили, легко можно спутать с опусами M83: грандиозность, объемность, пафос, безжизненность. Но все это можно простить The 1975 за вторую половину диска. Там появляются динамичные и цепкие танцевальные поп-номера, растущие из софисти-попа в его самом мейнстримовом виде («Love Me», скажем, отлично пришлась бы ко двору у Scritti Politti) и прочей безобидной и высокотехничной поп-музыки восьмидесятых (поздние Genesis и Фил Коллинз, Johnny Hates Jazz и т.п.). Ухающие ударные, синтезаторная трель, минимум агрессии, редкий гитарный стрекот, под конец — заливистое саксофонное соло. The 1975, кажется, первыми за долгое время смогли превратить все это в новую поп-музыку, и не выглядеть при том пошло. «I Like It When You Sleep…» — удивительная по своему внутреннему оптимизму пластинка, набитая бодрыми ретрохитами. Да, это поп-музыка с голосом как у вокалиста Panic! At The Disco. Да, с саксофоном. Да, с претензией на что-то большее. Ну так и Scritti Politti писали про Жака Деррида, но любили их не за это. Н.О.

Кевин Гейтс — во всех смыслах хрестоматийный рэпер с юга Америки. Плотно зататуированное тело, включая лицо, с которого не сходит надменное выражение, тюрьма за спиной и совсем уж непотребная история про сожительство с родственницей. Недаром вторым прозвищем он себе взял имя Люки Брази из «Крестного отца». Вот уже десять лет он попадал во всевозможные списки рэперов, которые «взорвут в следующем году», но получилось только в прошлом. На его первом большом альбоме обнаружились две песни (одна про то, что он действительно крут, другая про то, что ему нужно два телефона, — для криминала и для надоедливых подруг), которые сейчас напевают все Штаты. Да и остальные такого сорта, что «Islah» стал одним из тех пустячных альбомов, что оказываются в фонотеке случайно или благодаря хиту, но почему-то задерживаются в ней на месяцы и потом долго ассоциируются с каким-то периодом в жизни, даже если в нем и не было никакого наркотрафика и стервозных женщин. Р.М.

Саундтрек к прошлогодней документалке о покончившем с собой поэте-песеннике стал, по сути, третьим официальным посмертным релизом Эллиотта Смита. Безымянные переборы, концертная «Say Yes» («Опять про девушку? О, нет»), «Miss Misery» в шоу О’Брайена, «Christian Brothers» в электричестве (отличная), давно известные поклонникам би-сайды вроде «True Love», малоотличимые альтернативные версии «LA» и «Happiness» — в общем, по большей части без откровений. Ценность саундтрека в том, что, как и фильм, он запросто подойдет для знакомства со Смитом. Кроме того, заключительным номером идет ранее не выпущенная и довольно грандиозная вещь «I Love My Room» — она напоминает равно о прогроке, Дэниеле Джонстоне и Джоне Ленноне, хотя, конечно, звучит достаточно наивно, что неудивительно с учетом раннего возраста Смита (во время записи ему было то ли тринадцать, то ли четырнадцать). Н.В.

Первый сольный диск американки Чарли Хилтон придется по вкусу тем, кому нравилась ее дрим-поп-группа Blouse — но далеко не только им. «Palana» звучит тоньше и интереснее записей Blouse: эти узорчатые воздушные песни напоминают о Broadcast, Melody's Echo Chamber, Cat's Eyes, Death and Vanilla и о прочей винтажной поп-психоделии, где у микрофона интересные брюнетки с густыми челками. Что особенно здорово, проходных песен тут практически нет, и неполные сорок минут альбома пролетают незаметно, вынуждая перевернуть пластинку и завести сначала. Вероятно, лучшее пока что ретро года. Т.В.

Настоящее имя Кило Киш — Латиша Робинсон, сейчас ей 25. В период между 23 и 24 годами в ее жизни что-то пошло не так. Тяжелые отношения, депрессия, непонимание со стороны других, непонимание себя, безуспешный поиск ответов на вечные вопросы. Сейчас она записала об этом альбом. О «Reflections in Real Time» удобно говорить как о продолжателе «Ardipithecus» Уиллоу Смит, таком же честном и разнообразном альбоме. Легко наблюдать за тем, как певица лавирует между новым R&B и электропопом, почти настолько же комфортно и просто его слушать, не вникая в тексты. Именно на них, впрочем, и стоит обратить внимание: там, как и в специально созданном певицей инстаграме, можно увидеть честного по отношению к себе и слушателю человека, уставшего от навязанной ей жизни, не терпящего бездумные разговоры ни о чем, пытающегося понять, что делать, если ты — жертва болезненных отношений. После ознакомления с буклетом неловко уже и говорить о том, что тут Дональд Гловер приходит лишь чтобы отвечать «да» и «нет» на вопросы о тщете бытия. Описание деталей ни к чему — это попросту очень сильный и важный альбом о депрессии. А.М.

В своем твиттере рэпер Яникс как-то раз жаловался, что iTunes запретил российским артистам называть свои треки латиницей. Для человека, чьи песни называются «Папасита», «Найт лайф» и «Левел ап», действительно проблема. И в этом его творческий метод: рэп, совсем не русский по духу (инструменталы как будто из Атланты, много слов про секс, неймдроппинг модных марок), но работающий с русским языком крайне затейливо, — Яникс может, например, выдать строчку, достойную группы «Мальчишник»: «Сунул в эту куру свою колбасу — кордон-блю». В прошлом году русский рэп показал, что ему под силу решать серьезные художественные задачи, песни Яникса — про не менее важные маленькие радости вроде новой цепи или снятого на айфон домашнего порно. Н.Р.

LNZNDRF — это отдушина для тех, кто всегда оставался в тени. Братья Брайан и Скотт Девендорфы — это, соответственно, басист и барабанщик группы The National, в которой на виду двое других братьев (Дресснер). Третий участник LNZNDRF Бенджамин Ланц играет в Beirut (там и вовсе знают только бессменного лидера и единственного постоянного участника Зака Кондона). Вместе они недавно собрались в церкви родного для Девендорфов города Цинциннати и за два дня записали альбом «LNZNDRF». Ни на The National, ни на Beirut это не похоже. Это семь (шумовая вставка не в счет) растянутых в пространстве и времени шероховатых дрим-поп-треков, лишенных, однако, привычной для стиля сонности. Тут скорее звучит очень созерцательная и медитативная музыка, немного монотонная (видно, что Скотт Девендорф любит краут-рок), угловатая, под конец сваливающаяся в нойз. Со всей этой неряшливостью и скоротечностью Девендорфы и Ланц умудряются сохранить напряжение — бесконечным битом, мерным гитарным лязгом, которого не хватает большинству опусов жанра в последнее время. Н.О.