— Раньше ты играла на улице. Зачем?
— Просто играла, зарабатывала деньги. В Кингисеппе никто этого не делал. Поэтому в городе меня знают как девочку, которая играет на гитаре. Я играла около магазина «Пятерочка», где до фига бабушек и алкашей. Первый год было жестко: каждая бабка подходила и говорила, что я отстой. На второй год такого поменьше стало. На третий, когда голос стал появляться, все уже подходили и говорили, что круто.
— Город Кингисепп — это дно?
— Я бы не сказала, что дно. До Питера всего два часа, всегда можно уехать. Еще Эстония рядом. У меня всегда было какое-то движение, я занималась волонтерством, ездила по разным городам Ленобласти. Если ты неактивный человек, «я буду сидеть и ничем не заниматься», то, конечно, это дно. А так город нормальный.
Я уехала в Питер учиться. Думала, что буду зарабатывать деньги, играя на гитаре. Поиграла пару раз. Но здесь без усилителей и микрофона тебя не слышат. Люди проходят мимо, им как-то не заходит. В Кингисеппе заходило, потому что было в новинку. А тут кого этим удивишь? Как-то раз на Петроградке поиграли с подружкой, заработали 700 рублей — это был рекорд. Но здесь меня сцена переманила — я чаще стала на ней выступать, нежели на улице.
— Как начать выступать, приехав в город, где тебя никто не знает?
— Ну конечно, пойти в «Ионотеку». Конечно же, нужно написать Ионову. Как-то так у меня и получилось.
— Для тех, кто не из Питера, — как ты объяснишь, что такое «Ионотека»?
— Ха. Я постоянно пытаюсь это сделать в Кингисеппе, потому что там никто не знает. Это молодежное место. Туда можно прийти и завести много знакомств. Можно повеселиться, но главное все-таки — знать меру.
— Считается, что «Ионотека» — место, где люди не знают меру.
— Ой. Для меня это место почти священное, теплое и любимое. Просто сюда можно попасть не на те концерты. А вот еще чему я рада — я очень сильно не люблю наркоманов. Да, я пишу о них песни, но это стеб. В «Ионотеке» мало людей, которые сидят на чем-то. Раньше ходил слух, что там все на спидах. Но на самом деле там больше пьяных, чем тех, кто употребляет. Особенно в сравнении с другими клубами Питера.
— А ты сама спиды пробовала?
— Нет и даже не хотелось. Были друзья, которые употребляли… Ну и как-то они больше не мои друзья. Они, конечно, такие: «Насть, давай». Я каждый раз отказывалась. Потому что это как-то отстойно.
Кстати, я еще хотела бы сказать о названии альбома. «Звезды только ночью» — это не просто что-то ванильное. Оно на самом деле со смыслом. В песне «Подружки-наркоманки» поется о том, что мы видим звезды только ночью, а у моих подружек они всегда. И сама суть альбома в том, что звезды должны быть только ночью. Что не надо, ребята, употреблять.
— Я понимаю, почему эти песни слушают 17-летние, но я понимаю и почему их могут слушать и 37-летние. Есть какие-то специальные приемы написания текстов, чтобы вызывать у слушателей такие ощущения?
— Ой, ну это многие спрашивают. Я не задумываюсь. Слова-то очень простые. Без глубокого смысла зашифрованного. Я тусовалась с лучшей подружкой в подъездах. Мы постоянно пили энергетики, я была с гитарой, мы пели песни. И вот они почему-то писались такими: «Скоростной марафон», «Мама, прости», «Подружки-наркоманки».
— Твоя мама слышала песню «Мама, прости»?
— Это ее любимая песня. На самом деле мама не очень поощряет мое творчество. Меня куда-то выложили, я где-то выступаю, кто-то берет интервью — ей это не понятно. Для нее важнее учеба. В какой-то момент, когда я уже переехала в Питер, Ионов мне стал говорить: «Запишем эти песни, ты станешь звездой». Я такая: «Конечно же, нет». Потому что я живу обычной жизнью, для меня это таким же и остается. И я маме сказала: «Есть маленькая перспектива просто выступать и классно жить». Ну это же классно — путешествия, все дела. И я маму спросила: «Ты слышала хотя бы одну песню?» И она, оказывается, втайне залезла в «ВКонтакте» и послушала. Потом я показывала ей видео выступлений. Ей весело, она понимает, что это не реальные тексты о том, как я принимаю наркотики. Это сделано, чтобы веселиться. Это такое описание молодежи.
— Что в вашем проекте делает Ионов?
— Я ему отправила записи, чтобы выступить в «Ионотеке». Он, оказывается, обо мне уже слышал. И для меня Саша Ионов стал первым популярным человеком, который обратил внимание. Когда я выступила, он предложил записать альбом.
Саша очень хорошо разбирается в музыке. Он офигенно играет на бас-гитаре. Он сам придумал вот эти вот бас-партии. И он стал моим менеджером. Самая его лучшая черта — то, что он взрослый, но уважает молодежь. Он открыл лейбл Ionoff Music, организовывает выступления молодым музыкантам, ищет алмазы среди камней.
— В прошлом году люди обсуждали субкультуру винишко-тян и почему-то соотносили ее с «Ионотекой»…
— Вот об этом я хотела высказаться! Меня выложили на «Родной звук». А я на нем сидела с 14 лет и обожала этот паблик, когда там еще было 5000 подписчиков. И вот приходит момент, когда они выкладывают мой альбом. Я радуюсь, но вижу, что они написали — они написали просто бред! Какая винишко-тян? Мои слушатели, мои фанаты — никто не пьет вино. Я сама если что-то пью, то это либо «Блейзер», либо что-то в этом духе. Но я не пью вино, моя одежда из секонда, мы с друзьями понтуемся, кто дешевле оделся. Нет, не винишко-тян, вообще не винишко-тян!
— Винишко-тян реально существуют или это выдуманный термин?
— У меня лучшая подружка — винишко-тян. Она носит очки вот эти, пальто, любит вино. Хорошо, что у девочек есть своя субкультура. Правда, ее многие чморят. Но Саша Ионов говорит, что это круто, когда у всего есть свое имя.
— Каким был твой лучший концерт?
— Я легко могу его вспомнить, он был совсем недавно — 8 января. Мы уже доиграли, барабанщик уже скрутил свои тарелочки, но нас не отпускали, просили опять спеть «Подружки-наркоманки». Я начинаю петь, ребята начинают мне подхлопывать вместо барабана. И все подпевают. И тут какой-то чувак просто садится за барабан. И начинает подстукивать вот этим самым нижним барабаном, который ножкой так делают. И это было просто нереально, у меня были мурашки по всему телу. Я скажу больше, мурашки были у всех ребят, которые это видели.
А вчера у меня опять был бесплатный концерт. Раньше на них приходило от силы человек двадцать. Вчера был заполнен просто весь зал. Такого не было даже на презентации альбома.
— Кто твоя аудитория?
— Моя аудитория подписчиков не из одного города — не из Питера и не из Кингисеппа. Когда я только начинала и мне было грустно, то я заходила в паблик, где реклама стоила по 25 рублей, по 15. Кидала им с Qiwi-кошелька 15 рублей — и это как-то репостилось. Так количество подписчиков у меня дошло до тысячи. А когда тысяча набирается, люди уже рассказывают о тебе сами. Поэтому сейчас моя аудитория — это Россия.
— Какие планы дальше?
— Да просто жить на самом деле. Ездить везде, знакомиться с людьми. Двигаться куда-то дальше. Насчет нового альбома я уже задумалась. Потому что первый был написан давно, а мысли у меня сейчас другие.
Сейчас я чувствую много поддержки от людей. Я не думала вообще, что им так зайдет. Я сижу у себя на «Парке Победы», а вокруг люди меня слушают, на «Медузу» меня выкладывают, я же вообще не знала, что это такое. Что-то происходит, кто-то пишет, а я просто сижу — и все.
— Почему, кстати, Гречка?
— Во-первых, это не героин. А то многие думают, что это героин. Я начала играть на гитаре, потому что любила Деми Ловато и кэмп-рок. Я очень хотела свою рок-группу. И я думала, какое же должно быть название, чтобы ото всех отличиться? Я ела гречку и подумала: «Ну все, буду Гречкой». Проходит несколько лет, в десятом классе я немного пьяненькая пишу песню и думаю, как же себя назвать. А настоящим именем подписывать не хочу. И вспомнила про Гречку. Так и сложилось все.
