«Список запрещенных профессий морально устарел»: история уволенной пожарной Анны Шпеновой

Год назад СМИ сообщили, что МЧС уволило Анну Шпенову, «единственную пожарную в России». Начальство не объяснило Анне причины, но сама женщина рассказала, что поводом стало ее участие в клипе Риты Дакоты «Нежность» — это видео о сильных женщинах в «мужских» профессиях. Первой о событии рассказала певица в своем инстаграме (запись была удалена). Пресс-служба МЧС факт увольнения отрицала.

Ни сама пожарная, ни ее коллеги не знали, что их профессия входит в список запрещенных для женщин. Сегодня женщине нельзя быть дальнобойщицей, чинить самолеты, трудиться за станком плотника и реализовывать себя еще в 453 разных специальностях. Анна Шпенова, по сути, тоже не имела права работать на пожарах, хотя занималась этим более семи лет.

Шпенова рассказала «Афише Daily», что формально ее действительно не увольняли, а понизили до должности диспетчера, — но это означало, что она больше не сможет работать на пожаре. Спустя некоторое время Анна ушла в отпуск и одновременно подала рапорт об увольнении, сочтя новые условия унизительными.

Пока бывшая пожарная была в отпуске, пресс-служба МЧС прокомментировала ситуацию так: «Непонятно, откуда эта информация появилась. Она как работала, так и будет работать. А с историей этой будем разбираться». Когда возмущения утихли, а внимание медиа снизилось, Анна официально перестала работать в МЧС. По ее словам, начальство склоняло ее к уходу и не просило забрать рапорт. Так, в сентябре 2018 года Шпенова окончательно лишилась работы.

Как Анна освоила запрещенную для нее профессию? На самом деле женщины часто участвуют в спасательных операциях на пожарах, и об этом регулярно пишут медиа. Чтобы прояснить ситуацию, «Афиша Daily» позвонила в Московскую противопожарно-спасательную службу и спросила, на каком основании у них работают женщины. В пресс-службе ответили: «В число оперативных работников Московской противопожарно-спасательной службы входят пожарные и спасатели. Поэтому женщины в учреждении служат спасателями. Когда происходит пожар, на место происшествия приезжают две бригады: пожарные и спасатели. Спасатель (как мужчина, так и женщина) на пожаре может проводить эвакуацию людей. После того как пожар закончен, спасатели занимаются разбором завалов, поиском пострадавших, поиском вещественных доказательств, предотвращением обрушения здания. Кроме того, спасатели осуществляют вскрытие дверей или заборов, чтобы пожарные смогли пробраться в помещение для тушения пожара. Проще говоря, спасатель может выполнять все работы, не связанные с тушением пожара».

Это значит, что женщины, которые работают на пожарах, оформляются как «спасатели». В московской службе, например, числится 114 женщин, имеющих право выезжать на оперативные работы. Шпенова, которая работала в МЧС, утверждает, что ее должность значилась все-таки как «пожарный-спасатель», она также принимала непосредственное участие в тушении пожаров. На сайте МЧС Анна была подписана как «пожарный-спасатель 2-й пожарной части Санкт-Петербурга». Пресс-служба МЧС отказалась давать комментарий по этому поводу.

Когда мне было три года, я чуть не утонула. Около бани в деревне был пруд, он весь был затянут ряской, но мне показалось, что это полянка. Я шагнула на эту полянку, и меня затянуло под мостик. Плавать я еще не умела, а взрослые работали на огороде. Спасло везение: на мне были резиновые сапоги на три размера больше, они всплыли, мой дядя их увидел и нырнул за мной. Это самое первое воспоминание, которое, наверное, повлияло на мое желание спасать людей. 

Второй важный момент — я родилась в семье военных. Мой папа подводник, капитан второго ранга, а дедушка отслужил на торпедных катерах всю войну — по сути, смертником, ведь оттуда мало кто возвращался. На их примере я училась чести, достоинству, у меня появлялось желание помогать.

Долгое время это стремление росло, но особенно остро оно ощутилось после рождения первого ребенка. Тогда мне показалось, что я мало даю этому миру. С рождением второго это чувство обострилось еще сильнее. Изменился весь мой мир, казалось, я потратила много времени зря. Я хотела, чтобы дети росли на моем примере, тем более что я мать-одиночка и никакого другого примера у них все равно нет. В момент, когда я осталась совсем одна и в депрессии, произошла судьбоносная встреча: в кругу друзей я познакомилась с действующим пожарным. Вдохновилась. И он посоветовал мне попробовать. 

Физическая подготовка у меня уже была хорошая — долгое время я занималась единоборствами, например кикбоксингом (Анна — мастер спорта по кикбоксингу. — Прим. ред.), еще легкой атлетикой. Я, как и все [пожарные], отучилась: из МЧС меня направили на первоначальное обучение, которое длилось несколько месяцев. Для того чтобы стать пожарным, не нужно высшее образование. После того как получила удостоверение, я прошла аттестационную комиссию по мужским нормативам (в Московской противопожарно-спасательной службе «Афише Daily» рассказали, что для женщин существуют отдельные нормативы. — Прим. ред.), подписала трудовой договор.

Но против того, чтобы я работала, никто ничего не говорил. Время от времени спрашивали, не тяжело ли мне и не страшно ли. Иногда уже по выражению лица я понимаю, что человек хочет задать эти вопросы, и отвечаю сразу: «Нет, мне не страшно. Нет, я справляюсь». 

Первое время я доказывала своими поступками, что это не блажь и я отношусь к работе серьезно. До самого конца коллеги будто считали своим долгом меня уберечь или защитить — причем так, чтобы я не заметила. Но мы всегда работали плечом к плечу и на равных.

Родителям о новой работе я ничего не сказала. Они узнали только спустя год и никак не отреагировали. И за следующие восемь лет мы ни разу об этом не заговорили. Но их молчание для меня значит, что они уважают мой выбор. Что касается моих детей, то о профессии пожарной я стараюсь детям рассказывать только забавные истории, чтобы они не волновались. Но мы очень много с ними общаемся. Я говорю им, что каждый человек может все, если он откроет в себе способности к этому. Я знаю, что они гордятся мной.

Я помню каждый свой пожар, кроме последнего. Наверное, я не думала, что он может оказаться последним, а сейчас он просто выскочил из головы. В остальных же случаях я до сих пор помню расположение помещений — вплоть до поворотов и количества ступенек. Помню, где стояла мебель или находились газовые трубы. Все это въедается глубоко в мозг, потому что во время спасения и тушения эти нюансы очень важны. За годы работы у меня так деформировалось восприятие, что я захожу в магазин и автоматически ищу пожарный выход, запоминаю дорогу до деталей: два поворота налево, десять шагов вправо, бородинский хлеб находится на второй полке третьим. Все еще делаю это — хотя вроде бы мне это уже не нужно. 

Правду говорят: бывших спасателей не бывает. Когда у нас случался вызов, мы одевались, брали аппараты, приезжали на место и в составе минимум трех человек вместе выдвигались к очагу. До этого этапа все регламентировано. Но дальше — импровизация. Никто никогда не знает, что будет внутри: есть ли там люди, сколько их, в каком состоянии. По продвижению вглубь надо замечать газовые баллоны, электрические устройства, лакокрасочные баночки, которые у всех людей понаставлены в каждом углу. Они взрываются, и среди хаоса, шума, гама надо выполнять работу. По треску нужно понять, что взрывается и что находится в комнате. По запаху также можно определить, что горит. Дым имеет миллион вариаций, но чувствуешь это только с опытом. 

Существует заблуждение, что основная задача пожарных — тушить пожары. Но это не так. Иногда, когда люди видят, что пожар происходит на третьем этаже, а мы, придурки, ломанулись на пятый, — они считают, прячемся. На самом же деле первоочередная задача — это эвакуация и спасение людей с вышележащих задымленных помещений. Этим занимается первый прибывший экипаж. Непосредственно тушат огонь второй и третий.

Сейчас, когда я куда‑то еду, мне все время кажется, что вокруг меня с людьми что‑то происходит, они нуждаются в моей помощи: сердце прихватило, дверь заклинило, что угодно. И меня часто просят о помощи.

У каждого свое «страшно», и у каждого свое «больно». Есть люди, которые из‑за страха убегают. Есть те, кто впадает в ступор. Некоторые начинают плакать. А бывает, что страх помогает, — он обостряет слух, зрение, чутье и не затуманивает сознание. Мой страх на работе и в гражданской жизни работает по-разному. В частном пространстве пару раз бывало, что из‑за стресса я становилась на себя не похожа, — например, когда дети подкинули резинового паука. Но на работе такого не происходило: ты просто идешь и делаешь, выбора нет, а накатывать начинает уже после задания. Иногда я думала: ну зачем я туда полезла? Осознавала, что могло бы произойти, но в процессе пожара я это «бы» никогда не пускала внутрь себя. 

Такая способность индивидуальна и не зависит от пола. Мужчины тоже боятся огня или высоты. Однажды новоприбывший коллега, очень молодой и малообученный парень, на моих глазах испугался и убежал из пожара. Это было странно. Возможно, все потому, что в наших госструктурах психологическое тестирование проводится недостаточно тщательно, больше внимание уделяется физической подготовке и заучиванию бумажек. Конечно, непригодные для профессии люди не задерживаются и, получив дозу страха, уходят на другие должности.

Единственное, что я почувствовала на своем первом выезде, это то, как сильно воняет, — потому что горела помойка. И первого человека я спасла далеко не сразу. Когда это произошло, в первые часы у меня не было никаких эмоций. Я не восприняла это как героический поступок, но позже приходит осознание, что это была чья-то дочка, очень нужный кому‑то человек, кем‑то самый любимый, — и что ее жизнь могла оборваться. В критический момент спасение произошло как нечто само собой разумеющееся.

Тем не менее некоторым пожарным вручают медали. У меня есть медаль «За отвагу на пожаре», но нельзя сказать, что их дают за какой‑то конкретный случай. Пожарный за годы работы спасает множество людей, и за каждого давать награду — груди бы не хватило. Скорее это собирательный знак отличия. Но я отношусь к нему спокойно. Хоть мои папа с дедом и были военными и меня с детства приучали относиться к наградам с уважением, все же я знаю, что есть более достойные люди, чем я, — у них много опыта, десятки спасенных на счету, но их деятельность никто не хочет замечать. 

История с моим увольнением и клипом очень странная. Нужно понимать, что человек в погонах подневолен, поэтому ни в одном интервью или видео я не участвовала без официального разрешения руководства — и его просила не я. Когда ко мне обращаются напрямую, я говорю, что надо отправить официальный запрос. И в случае с клипом все происходило ровно так же: съемку разрешили, предоставили оборудование и помещение, а также дали других пожарных для массовки (после выхода клипа отрывок опубликовали в официальном инстаграме службы МЧС по Санкт-Петербургу. — Прим. ред). Я просто выполняла команды режиссера. 

Что произошло дальше, для меня загадка. После выхода клипа вышестоящее руководство, то есть начальник отряда, решил, что мне не нужно больше работать пожарным. До этого пару раз он высказывал такие мысли, но почему‑то официальное снятие с должности произошло день в день с выходом клипа: вышел приказ о моем переводе на должность диспетчера. Объяснений никаких, хоть я и спрашивала, — разговаривать с подчиненными, видимо, не в его привычках. 

Следующие несколько месяцев прошли для меня не очень приятно. Первое время, пока я еще дорабатывала пожарным и числилась в должности, начальник создавал такие условия, при которых, мягко говоря, было некомфортно. Очевидно, он влиял на личный состав части: были слишком частые проверки, выговоры и замечания на ровном месте.

Меня иногда спрашивают, почему я не пробовала сопротивляться. Наверное, потому что даже когда о моей истории узнали журналисты и она дошла до Москвы, я встретила не просто бездействие со стороны начальства, а нелепые и жалкие попытки всячески прикрыть все свои мягкие места. И вместо того чтобы обратить внимание на самоуправство начальствующего состава, Москва была сильно заинтересована в том, чтобы я очень быстро и крайне тихо ушла. Можно было побороться, но, на мой взгляд, не с кем и незачем. Да и я уже не в том возрасте, чтобы кому‑то что‑то доказывать.

Когда я только ушла, мне было очень печально, обидно за пацанов, так как им еще предстоит работать с начальником-самодуром. Но я поняла, что теперь нужнее в другом месте и должна перейти на следующую ступень.

Когда я пришла на работу, в части я оказалась единственной женщиной. Потом выяснилось, что в отряде я тоже одна. И в гарнизоне. Я не задумывалась почему. И только на четвертом году службы СМИ обратили на меня внимание, и пара журналистов спросили, как я попала в запрещенную профессию. О чем речь, я, конечно же, не поняла, пока не порылась в интернете. Видимо, начальство тоже не знало о том, что женщинам нельзя быть пожарными. Значит ли это, что я тушила огонь незаконно?

Уже теперь, когда я знаю о списке побольше, хочу сказать, что он морально устарел. Но, наверное, отменять его сразу нельзя — беременным и недавно родившим женщинам на вредном производстве работать все же не стоит.

Материнство у нас вообще защищается как‑то странно. Та работа, которую женщина выполняет испокон веков бесплатно, поощряется и навязывается, а вот в других профессиях женщинам платят меньше, хотя занимаются они тем же трудом, что и мужчины. Не могу, правда, сказать этого про МЧС: многие люди думают, что я пошла в пожарные, потому что за «мужские» опасные дела якобы много платят. Но, положа руку на сердце, пожарные зарабатывают крайне мало. Я не могу назвать сумму, но на нее содержать семью нельзя, и мои бывшие коллеги вынуждены подрабатывать. 

Честь и хвала тем, кто не бросает эту работу. Но если говорить о других профессиях, то в большинстве компаний тема денег табуирована — считается неприличным сравнивать зарплаты друг друга, и такая особенность идет не на пользу именно женщинам.

Я не считаю, что я слабее мужчины. Как это проверяется и доказывается? Думаю, ни один коллега, с которым я работала плечом к плечу, не скажет, что я чем‑то хуже него. У меня есть индивидуальные качества, которые делают меня способной к тяжелой работе, — и неважно, мужчина я или женщина. Важно, чтобы психика, физиология и другие параметры подходили под требования конкретной должности.

Конечно, есть и огромное количество женщин, которые хотят работать спасателями, но, к сожалению, не подходят. Однажды в соцсетях мне написала девочка и спросила совета, как устроиться пожарной. Но она весила 40 килограмм и ростом была метр пятьдесят. При всем желании она вряд ли смогла бы подниматься пешком на 10-й этаж, неся на себе 50 килограмм обмундирования и оборудования, — тут уж хоть женщина, хоть мужчина. Иногда пожарным приходится ломать стены или двери, вытаскивать на себе людей — и мне повезло от природы, что я могу, девочка я немаленькая. Причем если сравнивать мою работу с работой мужчин-пожарных, то, наверное, когда речь шла о спасении детей, я чувствовала, что мне дается это проще, — потому что я лучше знаю, куда может спрятаться ребенок в критический момент.

Я никогда не теряю женственность. На пожары я выезжала с легким макияжем, удобной красивой прической и маникюром (который, кстати, помогает не ломаться ногтям на заданиях). Но дело не только во внешнем виде. Женщина остается женщиной в любых условиях и при любых обстоятельствах. Вы видели когда‑нибудь женщину-кузнеца? По-моему, более женственной профессии и придумать нельзя. Потеря женственности может быть только осознанно принятым решением. А из‑за того, что я работала пожарной, никакие половые признаки у меня не изменились.

Сейчас я воспитываю двух детей одна. Не хочу вдаваться в подробности, но ради их безопасности я осознанно решила растить их в одиночку.

Наше государство кричит, что мамы должны больше заниматься воспитанием детей, проводить с ними много времени и меньше работать. Но почему‑то государство не считает нужным помогать матерям, особенно одиноким, чтобы у них было больше возможностей посещать культурные мероприятия с детьми или посвящать немного времени себе.

Я не считаю себя феминисткой и с удовольствием была бы домохозяйкой, пряталась бы за плечо мужчины. Но я не могу — иначе мне нечем будет кормить детей. Сейчас мне надо работать за двоих, потому что я оплачиваю няню, секции и развлечения для детей. Мы любим кататься на лыжах, коньках, ходить на скалодром. Мой сын хочет быть военнослужащим. А младшая дочь утверждает, что будет ветеринаром. В любых амбициях я их поддерживаю. 

Если говорить о моих целях, то, пока я училась на спасателя, я одновременно поступила в академию МЧС на психолога. Я закончила обучение и сейчас успешно работаю. Меня часто приглашают читать лекции, и на свою судьбу я не жалуюсь. Единственное, я хочу, чтобы у любой девушки были возможности осуществить свою мечту и выбрать собственный путь — каким бы он ни был.