«Не мешай мужчинам работать»: как уволенная женщина-водолаз уехала спасать людей в Италию

Началось все с реки Иртыш, возле которой я росла. В ней частенько появлялись водовороты. Когда мне было 11 лет, ровесница попала в один из них, испугалась и начала тонуть. Через пару секунд я уже была в воде и спасла ее. После того как ты спас человека, начинаются серьезные душевные переживания: испытываешь эйфорию от своего поступка и, однажды побывав в этом состоянии, хочешь быть в нем постоянно.

У меня всегда была потребность помогать людям. Я и учителем была, но после года работы поняла, что не хочу этим заниматься. Потом пришла идея стать адвокатом, который вроде как тоже служит обществу. Днем работала, а вечером училась на юридическом. Когда и тут душа не прижилась, ушла в школу каскадеров. Там было 16 направлений, в том числе и альпинизм, который преподавали для нас спасатели МЧС. Я познакомилась и подружилась с ними и, когда они рассказывали о своей работе, тоже хотела стать одной из них. Меня не пугало ничего: ни отсутствие женщин в профессии, ни опасность. Перед глазами была пелена: «Я хочу быть спасателем!»

Моя семья занимается судоходным бизнесом. Старшие считали, что я должна продолжать семейное дело. Сначала к моему увлечению, то есть спасению людей, относились как к хобби. Любые попытки говорить серьезно о том, чтобы перейти в эту деятельность и оставить семейный бизнес, жестко пресекались. Однажды я сломала шею на одном из трюков и долго находилась на реабилитации. Родные потеряли меня из виду и только потом узнали, что после реабилитации я устроилась в МЧС. Им ничего не оставалось, кроме как принять мою работу — смысла ругаться не было. Сейчас идет десятый год, как я в этой сфере.

[При устройстве на работу] мне сразу сказали, что девушек-спасателей не бывает. Но я считаю, что дело далеко не в женщинах, а в самом человеке и в том, как он справляется со стрессовой ситуацией. Через полтора года я обзавелась всеми документами, которые только возможны, чтобы встать наряду с парнями. В то время ребята приходили, и их обучали прямо там. Сейчас берут только готовых работников. Чтобы себя зарекомендовать и показать серьезность намерения, я прошла много дополнительных курсов. Когда приходила, меня снова и снова разворачивали на выход за какой‑то еще бумажкой, и я шла за ней. Когда я вернулась с водолазным разрядом, мне ответили: «Если бы вы были судоводителем, то мы бы смогли вас принять, а так — нет». Через какое‑то время я пришла и с этим умением — тогда отказать уже было невозможно, и меня взяли на службу.

Для девушки первое время может быть сложно пережить высказывания коллег: «Чего ты мешаешь мужчинам работать? Что ты пытаешься доказать?» Я не пытаюсь кому‑то что‑то доказать, я просто люблю свое дело. Неважно, какого пола спасатель, важны только его качества и навыки.

Мы, водолазы, работаем всегда втроем. Тут большой вопрос в доверии, а не в силе. Я, например, не с каждым пойду под воду, потому что должна быть уверена: если меня накроет, меня вытащат. Говорят, девушек не берут, потому что они слабые. Это надуманно, ведь у каждого есть своя роль, которую он выполняет. Умение грамотно вытащить человека из воды и чутье при поисках точно помогут в спасении. Если ты показываешь, что хорошо справляешься со своими обязанностями, то можешь быть полезной. В законе есть сноска, что руководитель может взять на работу женщину под свою ответственность. А вот показать ему, что она ценный сотрудник, может только она сама.

Профессия водолаза — нелегкий труд. Все четыре с половиной года работы в Московской городской поисково-спасательной службе МЧС я почти жила на спасательной станции. Летом вообще можно только ненадолго вернуться на базу, чтобы удовлетворить человеческие потребности. Если температура была ниже 25 градусов и людей не очень много, мы проверяли оборудование, связь с другими подразделениями, заполняли журналы и готовили спасательную технику к зиме. Никогда не сидели на месте.

В Москве мы патрулировали круглогодично, даже зимой, потому что всем прохожим обязательно нужно проверить лед на прочность. Судно на воздушной подушке помогало нам спасать рыбаков, детей и собак. Один раз мы вытаскивали рыбака, который ушел под лед вместе с палаткой. Через неделю в больнице он пришел в себя и очень просил достать его утонувший сапог.

В работе главное понимать, что не от нас зависит, как повернется ситуация. Бывают случаи, которые могут серьезно подорвать психологическое состояние. Самое сложное, если ты очень старался, но не смог спасти, не корить себя и не выгорать, а продолжать совершенствоваться и оставаться с холодной головой и горячим сердцем.

Люди тонут по разным причинам. В Москве, например, в День десантника мужчины, взявшись за руки, прыгают с моста, но вот самостоятельно выплыть могут уже не все. Уплывает собака или проваливается в полынью (растаявший участок льда на поверхности воды. — Прим. ред.), и хозяин, пытаясь ее спасти, начинает тонуть сам. Или [на юге], например, парень геройствует перед девушкой: «Я переплыву это море», — а потом не может вернуться обратно: заканчиваются силы или одолевает судорога. Однажды парень вообще запутался в браконьерских сетях.

Однажды на Строгинской пойме мы выловили двоих очень благодарных степняков (на сленге спасателей означает «раненые». — Прим. ред.). Обнаружили их рядом с перевернутой резиновой лодкой, они были подшофе. Непонятно, что они делали: или выясняли отношения, или что‑то праздновали. Стоит отметить, что это было в августе, когда вода в Москве около 13 градусов. Я спасала на гидроцикле самого буйного, а другой, когда его достали на палубу, периодически терял сознание — его пытался реабилитировать мой коллега. Мужчины боялись, что их передадут не в ту контору, и они получат за это происшествие по шапке. Поэтому буйный товарищ, пока мы следовали к берегу, постоянно пытался спрыгнуть обратно в воду. Мы объяснили им, что наша задача не сдать их кому‑то, а вернуть к нормальному образу жизни. Потом они подарили станции фотоаппарат. Один из них до сих пор пишет мне приятные вещи в социальных сетях, хотя прошло уже три года.

Я отработала спасателем-водолазом четыре с половиной года, а потом меня попросили уйти «по собственному желанию». Сменился руководитель департамента ГО и ЧС, вместе с этим появилась новая политика, и женщин решили убрать. Причина мне неизвестна, но могу предположить, что это произошло из‑за какого‑то несчастного случая в пожарно-спасательном центре. «Не дай бог бы это случилось с женщиной! Чтобы не подвергать вас опасности и не брать на себя ответственность, мы лучше вас уберем», — считало руководство. Было жаль, но по большому счету в этой ситуации потеряли не мы, женщины, это отряды потеряли профессионалов с многолетним стажем. Мне предложили другую работу, в кабинете, но я предпочла остаться спасателем и уйти на вольные хлеба.

Я стала развивать свою водно-спасательную школу в Москве и в июне 2017 года улетела в Италию учиться на международного водолаза. Сейчас я не связана по рукам и ногам. Если не можешь изменить систему — создай свою. Наши правители имеют свои основания разрешать или запрещать какие‑либо виды деятельности для женщин. Не мне судить о глобальной политике, я буду вне ее, если она ограничивает права и дискриминирует по гендерным признакам.

Видимо, мы еще не дозрели до цивилизованного общества, где человек волен сам выбирать себе занятия по способностям, а не выполнять демографический план любыми способами.

Идея создать школу пришла, еще когда я работала в спасательной службе. К нам приходили ребята, которые не обладали даже элементарными навыками плавания, ныряния, не говоря уже о спасании. Я захотела подтянуть свой коллектив: мы стали собираться в бассейне в нерабочее время и отрабатывать приемы. Потом начали приходить люди не только из нашей службы, но и их друзья.

Оказалось, в Москве мало мест, где учат спасателей на воде и водолазов, поэтому в 2014 году я открыла свою водно-спасательную школу «Акваспас». Я подобрала увлеченных ребят, с которыми мы вместе ведем тренировки по всем направлениям. Обучаем всему, что касается воды: судовождение, спасение на воде, плавание, дайвинг и водолазание. Для учеников придумываем интересные упражнения, чтобы они могли проверить свои силы. Например, акватлон — подводная борьба. Аттестуем по российским и международным стандартам. Моя команда работает полностью самостоятельно, и мое постоянное присутствие больше не требуется. Теперь я могу спокойно ехать и работать круглогодично водолазом за рубежом.

У нас учатся и девочки, их где‑то 30 процентов от общей массы. С устройством на работу в Москве у них будут проблемы: взять могут только в аквапарк или бассейн, профессия водолаза для девушек все еще остается запрещенной в России. Есть организация «ДобротворецЪ» — направление от «Лизы Алерт». Она занимается поиском пропавших людей на воде и у берега. Туда девушек берут только как волонтеров.

Когда я пыталась устроиться на работу в Италии, мне сказали, что весь предыдущий опыт и документы можно выбросить, потому что они никак не котируются. Поставили условие, что нужно заново обучаться всему, что я уже умела. В мире существует всего 12 школ водолазов, которые признаются двумя авторитетными организациями. International Marine Contractors Association, которая дает аккредитацию работодателям, и «Ассоциация водолазных школ», чье разрешение получить также непросто. Я поехала учиться в лучшую водолазную школу в мире, которая имеет обе аккредитации, она была на острове Сицилия, в Палермо.

После обучения меня пригласили на работу водолазом. Но я взяла паузу и осталась на сезон в Палермо работать спасателем-волонтером на аквабайке, чтобы быть более свободной и поднять свою школу в Москве. В отличие от России в Италии женщинам никто ничего не запрещает, но эта профессия у них больше интересна парням — лично я встретила только двух девушек в этой сфере. Постоянной должности спасателя у них нет — у всех есть другая основная работа. Потому что сезон работы длится с 30 мая по 1 сентября, а дальше делать нечего, пляжи закрываются.

Сознание итальянцев совершенно другое — они не экстремалы в отличие от нас. Местные вообще редко тонут, обычно это либо приезжие, либо русские. Это они любят заплывать за буек и привлекать к себе всеобщее внимание. У моего приятеля из Италии есть три пляжа, на которых он обязан обеспечивать безопасность. И на одном из них я увидела, как женщина в форме спасателя спит под зонтиком. Моим первым вопросом был: «А если кто‑то тонет?» А приятель уверен, что спасти человека все равно не успеют, а если кто‑то тонет, то подключаются уже другие силы.

В России я спасала людей как спасатель или как водолаз вытаскивала уже тех, кого спасти не удалось. В Италии водолаз занимается подводными работами — например, чистит дно от мусора или помогает прокладывать трубы. Только если случается какая‑то экстренная ситуация, его могут вызвать на место доставать людей из воды. Отношение людей к спасателям в Италии другое: если ты там кого‑то спас, то становишься национальным героем. У нас отношение к спасателям как к разнорабочим, и все их подвиги остаются за кадром. Я вижу в этом большую проблему.

Теперь я не привязана к конкретному месту: в Москве занимаюсь школой, а за границей работаю по контрактам. Сейчас спасаю людей на аквабайке в Италии. Планирую в скором времени брать контракты на водолазные работы по миру, потому что предложения поступают постоянно.