Препринт

Нет значит нет: почему нам всем стоит пересмотреть свои представления о сексе

5 марта 2020 в 18:17
В издательстве «Бомбора» вышла книга «Притворство. Почему женщины лгут о сексе и какая правда за этим скрывается». В ней говорится о том, почему женщинам приходится врать об оргазме, девственности, количестве сексуальных партнеров и даже о насилии. «Афиша Daily» публикует отрывок из книги.

«Принуждение становится естественной составляющей гетеросексуальных отношений, — подчеркивает Кейт Хардинг в беседе со мной. — Все по-прежнему убеждены, что сильный пол должен настаивать, даже если женщина говорит «нет», хотя вроде бы мы знаем, что отношения могут складываться и по-другому». Давно миновала эпоха популярности песни «Baby It’s Cold Outside» — время, когда даже наиболее расположенные к интимному контакту женщины вынуждены были выдумывать оправдания, чтобы согласиться лечь в постель и при этом сохранить лицо. В те годы девушки дожидались, пока партнер «продавит» свою позицию. Однако и в наши дни подобные заблуждения еще живы: многие уверены, что женщин надо добиваться; что они никогда прямо не скажут, чего хотят; что они используют отказ как прикрытие, чтобы набить себе цену. Повсеместно можно столкнуться со стереотипом, согласно которому женское сопротивление — лишь временное препятствие, и его нужно любой ценой преодолеть. Вокруг этого вертятся сюжеты большинства романтических комедий, в которых упорное, агрессивное домогательство постепенно превращается в преданную дружбу, а затем перерастает в любовь.

Подобный подход проявляется во многих мужских стратегиях обольщения. Им иногда следуют даже те, кто на словах выступает в защиту прав женщин. В январе 2018 года в феминистском блоге Babe.net девушка рассказала о свидании с известным актером и звездой стендапа Азизом Ансари. Тот предстает перед нами дешевым пикапером, а вовсе не прогрессивным сторонником равенства полов. А ведь именно таким он пытался изобразить себя, написав книгу о том, как в современном мире должно быть устроено романтическое общение молодых людей. Согласно материалу, представленному в блоге, Ансари вел себя как «похотливый и наглый юнец». Любое женское «нет» он воспринимал как сигнал «продолжай настаивать, попробуй еще раз», а вовсе не как «нет, серьезно, прекрати». Когда девушка говорит ему, что еще не готова к сексу, он все же отступает, но только для того, чтобы потом бесцеремонно поцеловать ее, пробежаться пальцами по ее шее, а затем попробовать стащить с нее брюки.

Возможно, поведение актера не стоит расценивать как сексуальное насилие, но уважительным его тоже не назовешь. Маловероятно, что Ансари действительно стремился доставить удовольствие той, которую пригласил на свидание. Похоже, он думает только о том, чего хочет сам, а чувства женщины его не волнуют. Увы, такое отношение — не редкость. В 2015 году Шарлотт Шейн написала статью для онлайн-ресурса Matter, в которой заявила, что готова на все махнуть рукой и «удариться в моногамию». И все оттого, что постоянное мужское хамство отвратило ее от секса без обязательств. «Когда я иду на разовое свидание, то хочу немного тепла и милого общения, а также приятного и легкого секса, — пишет она. — Вроде мои запросы невелики. Но мне нечасто удается найти то, чего я ищу». Стоит честно высказать свои намерения, и ты получаешь в ответ дешевое приставание даже от кавалера, который, казалось, только что был вежлив, обходителен и заявлял, что уважает прекрасный пол.

Для Жаклин Фридман очевидно, почему столь неприятное сочетание навязчивости и нахальства преобладает в разных техниках «соблазна». Это очень выгодно мужчинам. «Многим парням нравится думать, что «нет» значит «да», потому что они нацелены на секс и размышлять о желаниях женщины и ее человеческих правах тут неуместно, — говорит писательница. — Они считают, что не стоит все усложнять, и даже предполагают вероятность отказа. Но они не ждут, что кто‑то всерьез будет предъявлять к ним претензии». Их философия такова: лучше потом, в случае чего, извинюсь, чем заранее спрошу разрешения. Да и вообще можно особенно не расстилаться, ведь оправдание всегда наготове: женский словесный отказ слишком двусмысленный и ненадежный, на него нельзя полагаться. Никто не берет слова в расчет. Но как же тогда достичь пресловутого взаимного согласия, без которого невозможна по-настоящему качественная физическая близость?

Мы часто говорим о сексуальном женском освобождении как о чем‑то практическом, зависящем только от нас самих (скажем, как о мастурбации). Может, кому‑то покажется, что правило об однозначном согласии на секс уже почти действует в нашем социуме, надо только просветить всех женщин, чтобы они о нем узнали и пользовались им. Мол, стоит только захотеть, и приятная половая жизнь тут же наладится: надо только отбросить ложный стыд и заявить миру о своих желаниях, наплевав на общественное мнение. Но на самом деле женская свобода (то есть гетеросексуальная близость на равных и секс по согласию) очень сложно устроена и труднодостижима.

Самое простое определение гласит, что взаимное согласие на сексуальный акт — это когда все участвующие в нем стороны сказали «да». И хотя вербальная часть (или какая‑то другая форма подтверждения) есть важный компонент консенсуса, ее все же недостаточно, чтобы считать секс приемлемым для обоих.

Скажем, если человек пьян, то он, как известно, не может осознанно и взвешенно выразить свое намерение, сколько бы ни твердил, что страстно желает воплотить его в жизнь. Кроме того, надо учитывать такой фактор, как возраст: даже если ребенок сам предложил взрослому заняться любовью, он будет считаться жертвой, а не равноправным партнером, так как слишком юн, чтобы предвидеть возможные последствия.

Помимо прочего, дополнительные сложности возникают, если партнеры не равны по социальному положению или должности. Именно поэтому сексуальные отношения между учеником и преподавателем или начальником и подчиненным так часто считаются неприемлемыми. Если у одной стороны есть власть над другой в профессиональной, образовательной или даже в бытовой сфере, это неизбежно будет влиять на согласие, менять его рамки, располагать к злоупотреблениям.

Хардинг приводит еще один пример неоднозначности согласия, указывая, что женщина, состоящая в отношениях с деспотичным, склонным к насилию партнером, нередко добровольно идет на интимную близость, которая фактически ей навязана. Представительницы слабого пола делают это, чтобы избежать гнева или физической расправы со стороны своей половины. «Разве можно тут говорить об однозначном согласии?» — спрашивает писательница. И продолжает: «Множество женщин ложатся в постель, только чтобы усмирить разбушевавшегося мужчину. На самом же деле они не хотят секса». Правда, подобный контакт, по ее словам, все же нельзя считать изнасилованием. Скажем, девушка, принимающая условия игры, чтобы ее не били, в какой‑то мере действует по собственной воле. С другой стороны, никакой свободы тут нет и в помине: вся ситуация свидетельствует скорее об отсутствии выбора.

Согласие как ответ на угрозу — типичный американский бытовой сюжет. Многие годы патриархальная культура игнорировала женщин, подавляла их личность. Столетиями их угнетали, и лишь последние несколько десятилетий в США начали охранять их права и признали наличие у них простых человеческих потребностей. Однако нельзя забывать, что еще недавно представительницы слабого пола были буквально собственностью либо отца, либо мужа. Они не могли сами распоряжаться своей жизнью и не имели возможности и шага ступить без мужского дозволения.

В мае 1980 года Кэрол Пейтмен опубликовала в политологическом журнале Political Theory статью, в которой говорилось, что в годы бесправия «женщин ни во что не ставили и даже полагали, что те в принципе не способны на осознанное согласие». И в то же время парадоксальным образом считалось, что они каждый раз охотно одобряют все, что делают с ними их мужья, в том числе тираны и насильники. За сорок лет, прошедшие со времен этой публикации, общество сделало значительный шаг вперед, однако последствия былого угнетения все еще дают о себе знать. Акционистка Эмма Сулкович, раскрывшая несовершенство принятого в социуме представления о согласии в своей статье «Истина внешняя и внутренняя», во время беседы со мной отмечает: «Из‑за длительного неравенства мужчин и женщин теперь «да» не может звучать как «да». Сейчас баланс сил между полами постепенно уравновешивается, но Жаклин Фридман продолжает настаивать, что старые стереотипы никуда не делись и, согласно им, мужчина остается активным участником секса, а женщина — пассивным объектом. И такое положение вещей закрепляет ситуацию женского бесправия. В качестве иллюстрации она приводит слова одного из свидетелей стьюбенвиллского преступления. «Когда наблюдавшего за действиями насильников спросили, почему он не вмешался, юноша ответил: «Я не понял, что это изнасилование. Я не знал, что оно выглядит именно так». С другой стороны, герои другой истории — свидетели-велосипедисты (шведы по национальности), проезжавшие мимо маньяка Брока Тернера, когда тот надругался над лежащей без сознания женщиной, сразу почувствовали, что происходит сексуальное насилие, и сообщили об этом.

С точки зрения Фридман, здесь мы видим диаметрально противоположные реакции на очень схожие обстоятельства. Все дело в том, что в разных культурах различаются представления, как должно выглядеть нормальное сексуальное взаимодействие. «Свидетель из Стьюбенвилла вырос в Америке, а потому привык думать, что секс — это когда мужчина активно совершает действия над пассивно лежащей партнершей. Нечто подобное он и увидел: двое парней трудились над не подающей признаков жизни девушкой, — поясняет эксперт. — А вот шведы отнеслись к похожей картине совсем иначе: Тернер почти так же, как в описанном выше случае в Огайо, совершал сексуальные «манипуляции» с неподвижной женщиной. Но те, кто жил в Швеции, с детства знают, что секс есть процесс, в котором участвуют обе стороны. Поэтому они сразу поняли: что‑то здесь неладно».

Итак, мы выяснили, что в идеале близость предполагает согласованное взаимодействие двоих равноправных партнеров. Но если женщину систематически унижают и лишают возможности проявлять свою волю и в быту, и в постели, как же в этом случае возможно заниматься любовью по обоюдному согласию? Я не хочу сказать, что «всякий гетеросексуальный секс есть изнасилование» (эту фразу часто ошибочно приписывают радикальным феминисткам — то Кэтрин МакКиннон, то Андреа Дворкин). Некорректно было бы видеть в женщине исключительно жертву. Мы постепенно обретаем право жить по своим правилам и самостоятельно выбирать пути развития собственной сексуальности. Однако, с другой стороны, нельзя утверждать, что мужчины и женщины в наши дни всегда на равных входят в сексуальный контакт. Прекрасный пол часто сталкивается с ограничениями, давлением, унижением, так что каждая из нас вынуждена учитывать все эти факторы, что, конечно, ужасно осложняет жизнь.

Обсуждать аффирмативное согласие и при этом не признавать, что женщине все еще приходится считаться с множеством проявлений сексизма и патриархального доминирования, значит, по словам Фридман, совершать серьезную ошибку. «Когда мы говорим о женском освобождении и о том, что теперь мы можем активно участвовать в сексе и открыто заявлять о своих желаниях, то забываем, что есть масса культурных традиций и институций, по-прежнему препятствующих женщине в поиске себя и затрудняющих сексуальную самореализацию, — утверждает Фридман. — Сама по себе идея, что нужно просто «пойти и взять то, что тебе положено», озадачивает многих. Мысль, что только ты сама и есть единственное препятствие на пути к сексуальной свободе, — полная чушь».

«Нам не нужны слова ободрения, нам нужны права и власть!» — декларирует Фридман в беседе со мной. А чтобы все это обрести, необходимо не только во всеуслышание заявить о своих желаниях и обосновать их, но еще и что‑то делать, прикладывать усилия для достижения цели. Иными словами, чтобы женщины получили власть, нужно изменить систему.

«Патриархат обесценивает женские потребности, стремления и ставит под вопрос нашу автономию, так что для воплощения в жизнь наших задач приходится искать обходные пути», — констатирует Кейт Хардинг. В этом мире удовольствие женщин ценится меньше, чем наслаждение их партнеров-мужчин. Травма, которую получает представитель сильного пола, если столкнется с отказом, считается более болезненной, чем переживания, вызываемые у женщин сексуальными домогательствами. Слабому полу твердят: не молчите, признавайтесь в том, что вас волнует. Но когда это происходит, мужчины возражают: мол, женщина не в состоянии понять, чего она на самом деле хочет. Уж они-то, мужья и любовники, лучше знают, что нужно их партнершам, и по странному стечению обстоятельств это в точности соответствует мужским приоритетам.

«Для того чтобы сохранить рассудок в ситуации постоянного давления, приходится иногда обманывать того, кто на тебя давит», — так Хардинг говорит о стратегии, в которой жертву пытаются заставить усомниться в собственной правоте, настаивая, что навязываемая ложь и есть единственно возможная правда. Принято думать, что мужской взгляд на любую ситуацию авторитетнее (даже в вопросах, которые вроде бы вне их компетенции). Мужчины агрессивно внушают всем, что непогрешимы, а женщины вынуждены в это верить или хотя бы делать вид, что верят.

По мнению Хардинг, женщинам остается лишь постараться выжить в обществе, которое постоянно унижает их — и в прямом, и в переносном смысле слова. Ложь в каком‑то смысле становится оружием в борьбе за власть. Как краткосрочная тактика она может быть вполне успешной.

Женщина, имитирующая оргазм, чтобы поскорее завершить неприятный ей сексуальный акт, казалось бы, поступает вполне рационально. Столь же разумным тактическим ходом можно считать выставление защиты от приставаний в виде несуществующего бойфренда, а также умалчивание о том, что она принимает контрацептивные таблетки, чтобы партнер все-таки использовал презерватив.

Однако одно вранье накладывается на другое, растет, как снежный ком, и вскоре оказывается, что так больше жить невозможно. Девушке, привычно симулирующей наслаждение, секс вскоре вообще перестает доставлять какую‑либо радость. Мы притворяемся, будто находимся в отношениях, а их в реальности нет; скрываем свою подлинную историю, чтобы избежать осуждения и соответствовать несправедливым стандартам, а в итоге выходит, что всячески укрепляем женоненавистническую систему, играя по ее правилам (или делая вид, что подыгрываем ей).

Женщины привыкают ко лжи ради самосохранения, но в то же время подрывают свою репутацию. Им перестают доверять. Чем больше примеров того, как женщины лгут о сексе из прагматических соображений, тем больше материала под рукой у тех, кто использует женскую нечестность, чтобы оправдать женское бесправие. Притворство может быть вполне невинной попыткой оградить себя от опасности, но в перспективе оно приводит к худшим последствиям: женщины становятся еще более уязвимы.

«Представление о женщинах как о патологических обманщицах, особенно в том, что касается интимных отношений, открывает большие возможности для сексуального насилия, — считает Фридман. — У мужчин появляются основания, чтобы ставить под вопрос очерченные женщиной границы, все ее слова вызывают сомнения, да и вообще можно не прислушиваться к сказанному ею даже в ситуациях, когда вроде ей совсем невыгодно говорить неправду».

Издательство

«Бомбора», 2020, перевод И.Крейнина

Расскажите друзьям