«Травят за выбор, а потом винят аниме»: учителя и подростки — о цифровой слежке за детьми

Из соображений безопасности имена героев материала изменены, а некоторые участники предпочли не называть область проживания.

О том, что учителя должны собирать данные об учениках в соцсетях, нам сначала рассказали вскользь на педсовете. А потом школьный психолог созвала классных руководителей и объяснила, как и что нам делать. Психолог рассказала, что прежде всего мы должны мониторить аватарки учеников. Если нет доступа к «ВК», значит, довольствуемся WhatsApp.

После этого ему будут уделять пристальное внимание. А вдруг террорист? Мы с моей коллегой над этим посмеялись, потому что обе смотрим аниме. Прям «террористки» проникли в педсостав. Затем, если мы все же получили доступ к странице в «ВК», нужно проверить, есть ли «тревожные» группы, записи на стене, музыка. Как вычислить «тревожные» песни с современным музыкальным вкусом школьников, не объяснили.

С одной стороны, мониторить страницы детей для себя на предмет суицидальных наклонностей может быть полезно. С другой — если ты хороший классный руководитель, ребенок сам придет и расскажет. У меня шестой класс, веду их с пятого. Всех проблемных детей знаю без мониторинга. Сколько слез было пролито, сколько разговоров по душам было. Дети не глупые, они тоже люди, просто маленькие, и если чувствуют, что вы на их стороне, то сами попросят вашей помощи.

После того как мы просмотрим соцсети, нам нужно будет заполнить анкету про каждого ученика. Она примитивная, с ответами «да»/«нет». Что‑то в духе: «На аватарке стоит фото ребенка?» и «Ребенок пишет у себя в соцсети о „Синем ките“?» Если после мониторинга ученик набирает какое‑то количество баллов, то его причисляют к группе риска. Если ребенок совершит суицид, то мы будем обязаны предоставить эти анкеты, мол, если он стоял на учете, значит, мы заранее знали о его проблемном поведении. Будут ли помогать детям из этого списка, я так и не поняла. Но, честно, не знаю, чем помочь ребенку, который слушает «не ту» музыку и ставит на аватарку «неприемлемых» Капитана Леви или Сейлор Мун. Анкеты будут собирать раз в два месяца.

У нас коллектив разделился на «я не буду этого делать, это бесполезно» и «это вторжение в личное пространство, цензурных слов на вас нет». Молодой состав в основном во второй группе, а учителя в возрасте в первой. Первая группа решила смотреть WhatsApp учеников, и на этом хватит, вторая — игнорировать мониторинг. Если кто‑то и делает это на самом деле, то не говорит.

Лично я не собираюсь вторгаться в личное пространство детей. Некоторые мои ученики есть у меня в друзьях, но я за ними не слежу. Если взгляд падает [на что‑то не совсем приемлемое], могу сказать родителям, но дети, как правило, осторожны: не думаю, что у них нет фейков. Недавно случайно открыла трансляцию ученицы, а она там курила электронную сигарету. Я заскринила, скинула ее маме и не стала говорить об этом в школе. Школа учит, родители воспитывают. Это не мое дело отчитывать ребенка за курение, я учитель.

Я не знаю, зачем государство лезет в это. Если хотят, чтобы дети были здоровы, надо менять к ним отношение. И начать надо как минимум с того, чтобы детей не травили их же учителя, например, за яркий цвет волос. Мама разрешила, а значит, остальное не наше дело. Дети часто говорят мне, что им делают замечание по поводу «слишком» короткой стрижки у девочек, длинной — у мальчиков. Однажды вообще цирк был: классная руководительница заставила ученицу снять с себя все кольца. Получается, детям не дают самовыражаться.

И это, конечно, касается не только учителей, но и вообще всего окружения подростка. Вешать в классный уголок телефон доверия недостаточно. С детьми надо разговаривать, нужно объяснять, что осуждать чужие вкусы и внешний вид — омерзительно. Травля неприемлема. И говорить надо невероятно долго, вдалбливать это в них. Только усилия одного человека — капля в море. Если я говорю, что так делать нельзя, а условный учитель физкультуры говорит, что ребенок толстый, поэтому ничего не может, ну как тут бороться?

Нужно, чтобы психологи в школе были не для галочки. Чтобы были ЛГБТ-френдли, потому что ребенок, который не понимает, что с ним происходит, не знает, куда идти. Дети боятся осуждения, и поэтому не пойдут к тому, кто может сделать им больно. Они боятся быть не такими, как другие, и нужно, чтобы им объяснили, что отличаться, — нормально. Что его проблемы важны, ведь он чувствует себя из‑за них плохо, а это не хорошо. Есть очень много вещей, с которых стоило бы начать. Но это не мониторинг соцсетей. Ни разу не он.

В нашей школе практика с мониторингом существует уже не первый год. В 2020 году у меня еще не было классного руководства, поэтому я наблюдал за процедурой со стороны. Теперь оно у меня появилось, и я тоже столкнулся с прелестями мониторинга.

Особого регулирования этой деятельности со стороны администрации у нас нет, поэтому я третий месяц забиваю и не сдаю никаких отчетов. Я делаю мониторинг для себя: собрал файл с ссылками на соцсети детей и никому не сдаю, пока не потребуют. Могут в рабочий чат написать раз в месяц: «Коллеги, срочно сдаем мониторинг». На этом все. Под приказ с подписью эта процедура не попадает и входит в рамки исключительно воспитательной работы.

По алгоритму от администрации мы должны собрать ссылки детей во всех соцсетях, заранее попросив их у родителей. То есть это должны отправлять родители, но поскольку у меня все ученики в друзьях в «ВК», выпрашивать мне ничего не приходится. Далее эти ссылки мы должны загнать в программу «Герда», которая анализирует сообщества, в которых состоит ребенок. Если «Герда» находит что‑то, что нужно фиксировать в отчете — криминальная или суициадальная тематика, ЛГБТ-сообщества, — то тогда уже соцпедагог бьет тревогу и обсуждает эту ситуацию с ребенком.

Коллеги относятся к этому как к очередному маразму, реакция у них из разряда: «А зачем детям вообще родители?»

Найти и отсмотреть 60 тиктоков, проанализировать их и записать в отчет — это сюр, бедные учителя. От родителей я тоже не слышал одобрения подобных практик.

Лично я для себя решил, что буду поглядывать за соцсетями своих шестиклассников и, в зависимости от весомости проблемы, решать ситуацию непосредственно с ребенком или его родителями. Свой школьный отчет, если буду сдавать, отдам в идеальном виде, чтобы не придрались ко мне и моим детям и никого не кошмарили.

Был случай в моей практике, когда я увидел, как мои шестиклассники сидят в пабликах с порно и сохраняют картинки с голой грудью. Обычно я стараюсь лично поговорить с детьми, объясняя, что это может на ровном месте создать проблемы. Ученики всегда прислушиваются ко мне и удаляют то, чего быть не должно.

Практический смысл от этого мониторинга нулевой, потому что дети о нем знают. Они для своих «черных» дел создают фейки и потребляют нужный им контент, а на официальных страницах с реальными фото и родственниками пускают пыль в глаза и репостят записи с подготовкой к ОГЭ.

Я считаю, что глубже, чем сейчас, государство уже не может вмешаться в нашу жизнь. Эту инициативу с мониторингом я не воспринимаю всерьез и уверен, что ее надо оставить в рамках воспитательной деятельности родителей, поскольку это они оплачивают детям интернет, а не их классные руководители. Как по мне, эта мера — капля в море и не решает проблему суицида среди подростков. Это насмешка. Вот неделю назад новость завирусилась: на остановке в Нижневартовске стекло выбили, госчиновник туда фанеру прилепил и похвастался, что теперь ветер дуть не будет. А остановка-то как была открытой, так и осталась, и это при минусовой температуре. Вот мониторинг помогает так же, как эта фанера. Что‑то якобы было сделано, а об эффективности мы судить не будем.

Родители очень много работают, и часто у них есть время только отругать детей за оценки в школе. Это замкнутый круг, где ребенок просто копит напряжение. Мы c коллегами считаем, что в школе должно быть больше высококвалифицированных психологов, которые смогут обнаруживать проблемы у детей на ранних этапах и помогать им. К примеру, в нашей школе учатся 5000 детей, хотя наполняемость здания — всего 1500. На эту ораву работают два психолога, все их задачи — тестики на адаптацию ребенка после начального и среднего образования, небольшая профориентация для старшеклассников. Мы считаем, что акцент должен быть сделан на отслеживании психоэмоционального состояния ребенка. Нужно минимум по психологу на параллель, и только при таком раскладе мы будем двигаться вперед.

Впервые я столкнулась с необходимостью контролировать соцсети учеников в 2019 году, когда еще работала в другой школе. В самом мониторинге я не участвовала: по ряду причин из школы уволилась до того, как утвердили его сроки. Уже устроившись в другое учреждение, я узнала, что эти меры реализуют не везде. На новом месте моей работы к этому приступили только недавно, после выхода отдельного приказа свыше. Согласно ему, мы, педагоги, должны просматривать соцсети детей — «ВК», тикток, инстаграм и лайк — на предмет экстремистской деятельности, суицидального поведения или символики АУЕ (запрещенного в РФ движения. — Прим. ред.). Хотя четко об этом не прописано, но по общей риторике понятно, что мы также должны обращать внимание и на интерес школьников к ЛГБТ-сообществу или феминизму.

На каждого ребенка заполняется табличка, в ней заранее перечислены факторы риска. При наличии этих факторов в соответствующую ячейку ставится балл, потом сумма баллов подсчитывается, и, если она больше определенного порога, ребенок попадает в группу риска под особый контроль. С ним и его родителями нужно проводить дополнительные мероприятия. Под последним могут подразумеваться разные вещи: регулярные индивидуальные беседы с классным руководителем, социальным педагогом, работа с педагогом-психологом, акцентированный контроль за успеваемостью и поведением в школе и вне ее, вовлечение во внеурочную деятельность, занятость в дополнительном образовании.

Вся информация по классу собирается в общую справку, также нам нужно указывать причины, по которой соцсети не проверены (например, родители написали заявление, что ребенок не зарегистрирован в соцсетях или страница ребенка закрыта). Администрация собирает общий отчет по школе. Я не знаю, направляют ли они его куда‑то дальше. Но точно знаю, что контроль над проведением мониторинга осуществляет прокуратура. Мониторинг нужно делать трижды в год, то есть каждый семестр, но иногда могут провести и внеплановую проверку.

Цель мониторинга, как нам говорят, — предупреждение девиантного поведения и спасение школьников. Но его проблема — в методах и критериях: контроль и слежка быстро замечаются детьми и вызывают только протест. Дети могут оперативно скрывать страницы, создавать фейки, закрываться в себе, бояться просить помощи. И критерии — аватарки, статусы, лайки — слишком неоднозначные, чтобы действительно что‑то по ним выявить, особенно если ты совсем не психолог.

При невыполнении указов выписывается штраф, который будет ложиться на школу, дальше его либо спустят на конкретных педагогов, либо возьмет на себя директор. Наша директриса никогда не спускает такие штрафы. При появлении проблем с ребенком и выявлении со стороны прокуратуры недобросовестного мониторинга учитель несет административную ответственность.

Многие не хотят лезть в личную жизнь детей или не готовы регистрироваться в соцсетях ради мониторинга. Но есть и те, кто за, — они искренне верят, что инициатива действительно поможет выявлять детей с проблемами и вовремя им помогать. В принципе, можно сказать, что против такого контроля в основном учителя молодого возраста, а за — старшего. Дети относятся по-разному, в зависимости от того, как в их семьях родители относятся к их соцсетям. Кто привык, те воспринимают это как должное.

Лично я решила саботировать и не участвовать в мониторинге. Называю это «итальянской забастовкой» (форма протеста, во время которой работники выполняют свои обязанности строго по инструкции, ни на шаг не отходя от нее. — Прим. ред.). Я убеждена, что не имею права вторгаться в личное пространство своих учеников. Да, выявлять проблемные моменты нужно: для этого педагоги-психологи регулярно проводят тестирования, а классные руководители знают своих детей и общаются с ними. Кроме того, у школьников есть родители. Безусловно, безопасность в интернете и помощь детям в группах риска необходимы, но для этого нужно использовать просвещение, групповые обсуждения и индивидуальные беседы. Соблюдение права на частную жизнь обязательно и в отношении детей тоже. Советовать и направлять — да, навязывать и давить — нет.

Сейчас я учусь в 11-м классе, впервые с контролем соцсетей я столкнулась в прошлом году. Мы праздновали день рождения, на котором был алкоголь, и моя подруга выставила с ним сторис в инстаграм для близких друзей. На следующий день девочке из нашей компании позвонила мама и «поздравила» с тем, что ее «поставили на учет» в школе из‑за спиртного. Стоит сказать, что мы понимаем, что распитие алкогольных напитков несовершеннолетними запрещено законом и кому‑то даже прилетало за это, так и должно быть, но сам вопрос в том, как к учителям попадает эта информация.

У нас [школьников] есть подозрение, что у учителей и администрации школы может быть какая‑то база с данными наших соцсетей. К тому же классная руководительница как‑то раз сказала, что нам нет смысла закрывать аккаунты, блокировать ее и остальных учителей, они все равно про все узнают. Не знаю, преувеличение ли это, пыталась ли она нас припугнуть или говорила серьезно.

Нам не совсем понятно, почему школу волнует жизнь учеников вне стен учебного заведения. Я считаю, что мониторинг соцсетей — это вмешательство в личную жизнь. Возможно, так действительно пытаются обезопасить учеников, но, по-моему, это дело родителей. Хотя лично мне бы хотелось, чтобы ни школа, ни мои родители не смотрели, на какие паблики я подписана. Я думаю, что слежка за нашими соцсетями научит нас только тщательнее скрывать информацию.

Впервые с контролем в соцсетях мы столкнулись года два назад — это началось сразу в нескольких школах нашего города. Нас всех об этом уведомила классная руководительница и попросила «подготовиться», так что мы заранее отписались от всего, из‑за чего могли быть проблемы. Мониторили только «ВК» — так как соцсеть не особо безопасная, закрытые аккаунты и фейки, естественно, не спасали. Другая история была с инстаграмом, который мы должны были показывать сами. Просто: «По очереди подходим, ничего не удаляем там, показываем по одному».

Началось все с проверки подписок. Сказали отписываться от групп, где могут быть травля, ЛГБТ-повестка, феминизм и прочее, включая запрещенные вещества или группировки. Потом все зашло дальше: начали высказывать претензии из‑за публикуемого контента и придирались ко всему. Заставляли показывать галерею в телефоне в поисках фотографий с тусовок… У меня в «ВК» нашли фото в купальнике, за что вызвали к директрисе. Та начала общаться со мной в крайне грубой форме, спрашивая о том, торгую ли я своим телом, а после вывернула содержимое моего рюкзака на пол.

Мне кажется, что контроль и давление не равны «правильному воспитанию». Их попытка мониторить нас — прекрасный способ нанести новому поколению побольше психологических травм. Кроме того, я уверена, что людям старшего возраста нужно начать хотя бы с понимания, что насилие порождает насилие.