Больше тестостерона — больше мужик: как этот гормон оброс мифами и стал оружием пропаганды

«Твои яйца набухнут от тестостерона», — сообщают в начале видео с рецептом ролла с курицей. «Как поднять тестостерон на 200%?» —завлекает очередной блог о фитнесе. «Уход за младенцами снижает тестостерон», — предупреждает Арсен Маркарян. Все это я увидел в ленте своих соцсетей только за последнюю неделю, хотя никогда специально не интересовался ни тестостероном, ни Арсеном Маркаряном.

Еще недавно казалось, что тестостерон мало кого интересует, кроме врачей-эндокринологов и их пациентов, бодибилдеров и нескольких других небольших групп людей. Сегодня ролики о тестостероне набирают миллионы просмотров, а данные Google Trends демонстрируют устойчивый рост запросов по этому слову и связанным с ним темам — примерно в два раза за последние пять лет.

Тестостерон проник даже в политику. Так, пока Дональд Трамп публично делится результатами своих анализов на гормон, назначенный им министр здравоохранения и социальных служб Роберт Кеннеди выражает озабоченность снижением уровня тестостерона у молодых американских мужчин (при этом сам он принимает заместительную гормональную терапию как часть антивозрастного протокола от его врача). В это же время левые политические взгляды приписывают «низкотестостероновым мужчинам», а «пролактиновый додик» или «соевый куколд» стали универсальными оскорблениями для политических оппонентов. «Судя по твоим твитам, тебе даже заместительная терапия не поможет», — буквально несколько дней назад прокомментировал мой твит пользователь соцсети X. Все это — на фоне подъема крайне правых сил и популярности маносферы.

И дело не в том, что мы больше узнали о тестостероне за последние десятилетия, стали лучше диагностировать проблемы мужского здоровья или наблюдаем естественную реакцию на «исторически беспрецедентное снижение уровня тестостерона у мужчин». Объяснение стоит искать в специфических политических и экономических условиях, в которых мы живем.

Тестостерон — основной половой гормон, который определяет функционирование мужского организма. За счет него еще в утробе начинается формирование половой системы плода по мужскому типу, далее происходит формирование вторичных половых признаков (низкий тембр голоса, характерный рост волос, рост мышечной массы), а также тестостерон отвечает за половое влечение, созревание сперматозоидов и некоторые поведенческие особенности. У мужчин он вырабатывается в основном в яичках (в клетках Лейдига), и его выработка регулируется головным мозгом — гипоталамусом и гипофизом. Гормон вырабатывается и у женщин, но в гораздо меньших количествах.

Несмотря на то что люди еще с древности понимали, что существует связь между наличием семенников и мужественностью (в частности, на примере евнухов), конкретные механизмы этой связи оставались неясными. Открытию тестостерона предшествовали эксперименты с удалением семенников у животных, а также желание найти универсальный рецепт повышения мужской силы. В конце XIX века французский ученый Шарль-Эдуар Броун-Секар провел знаменитый эксперимент, сделав себе инъекцию экстрактов тестикул животных и заявив о резком улучшении самочувствия.

Поиск эффективных средств для решения мужских проблем во многом стимулировал дальнейшие исследования в этой области.

Сам же тестостерон открыли в 1935 году, когда по заказу трех разных фармацевтических компаний три исследовательские группы опубликовали статьи о синтезе этого гормона. Вот как описывает процесс его открытия исследовательница Кэрол Хувен в своей книге «Тестостерон: гормон, который разделяет и властвует​​»: «В 1935 году он [физиолог Эрнст Лакер] собрал 100 кг бычьих яичек (что равно весу новорожденного слоненка), из которых получил всего 10 мг (а это легче рисового зернышка) некоего химического вещества. Лакер ввел его кастрированному петуху с целью определить, в какой мере оно может способствовать регенерации гребешка. (Это стало стандартным методом проверки способности какого‑либо вещества вызывать развитие признаков маскулинности.) Так вот, с помощью полученного вещества регенерировать петушиный гребешок удалось не менее эффективно, чем при пересадке яичек. Лакер назвал его тестостероном».

Сам факт того, что тестостерон был открыт благодаря тому, что фармацевтические компании пытались продать мужчинам эффективное средство омоложения и повышения мужской силы, достаточно красноречив, а отголоски этого можно встретить и в современности. «Крупные фармацевтические компании поспешили предложить чудодейственные средства от этого очевидного недуга. Впервые я столкнулся с этой странной связью между риторикой Трампа и гормональными препаратами, когда смотрел рекламу по телевидению в Америке. В одном из них, посвященном продукту под названием Ageless Male, спрашивается: „С каких это пор мужчинам стало позволительно становиться мягче, ленивее, слабее?“» — отметил колумнист The Guardian Сэм Вулфсон.

Даже беглый просмотр контента о тестостероне заставляет поразиться, как много от него зависит: уверенность в себе, целеустремленность, привлекательность для женщин, даже походка — я видел рилс*, в котором блогер артистично изображал, как выглядит типичная походка и взгляд низкотестостеронового и высокотестостеронового мужчины.

Ради интереса я даже прошел по ссылке и записался на его бесплатный марафон для мужчин. В эфире, в котором он отвечал на вопросы подписчиков, выяснилось, насколько тестостерон важен во взаимоотношениях полов: «В какой‑то момент от вас начинает вонять тестом. Женщины это чувствуют. Они хотят, чтобы с ними обращались жестко. Даже боялись немного. Вот такой должен быть вайб». Я продолжил подписываться на телеграм-каналы для мужчин и каждый день узнавал что‑то новое. Например, как сильно высокий тестостерон и вообще успех в жизни зависят от воздержания. Или что, несмотря на то что тестостерон привлекает женщин, надо быть осторожнее. В частности, в одном из популярных телеграм-каналов объяснялось: «Дело в том, что женщины выделяют запах, который напрямую понижает твой тестостерон. А понижение тестостерона — это ухудшение всего, чего только можно: от стояка до лидерства… Поэтому мужчина должен 90% времени проводить исключительно с мужчинами, приходить к своей любимке на два часа — любить, трахать и уходить снова».

Желание разобраться в том, неужели этот гормон так сильно влияет на меня как на мужчину, заставил впервые со школы взяться за книги о человеческой биологии. Все оказалось далеко не так однозначно, как заявлялось в мужских блогах. Как убедительно доказывает Корделия Файн в книге «Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании», «хотя генетические и гормональные компоненты пола, безусловно, влияют на развитие и функционирование мозга (мы ведь не бесполые чистые листы), пол — это всего лишь один из многих взаимодействующих факторов». Аргументация же тех ученых, которые склонны преувеличивать роль гормонов в человеческом поведении, не выдерживает критики для любого, кто хотя бы немного знаком с социальной теорией: социальные отношения, иерархии и нормы настолько сложны и исторически изменчивы, что любая попытка свести их к биологическим объяснениям сильно упрощает реальность.

При этом даже Кэрол Хувен, доказывающая определяющую роль тестостерона в поведении, вынуждена признать, что «Т не волшебное зелье, превращающее кротких духом в забияк или вызывающее безудержную воинственность. Его воздействие в значительной степени зависит от индивидуальных особенностей и факторов окружающей среды, а уж у людей победа и высокий статус зачастую могут достигаться вообще без физической агрессии. Т обычно подталкивает к совершению тех действий, которых требует ситуация».

«В настоящее время в медиа оно [влияние гормонов на поведение] переоценено — это точно. Ярлыки „низкотестостероновый мужик“ или „пролактиновый мужик“ — чисто кликбейты и коммерция и с научной медициной имеют мало общего. Считается, что если мужчина весь такой уверенный, доминантный, возможно, даже с нотками агрессии, то у него должен быть высокий тестостерон».

«На поведение влияют социальные факторы, среда, культура, уровень кортизола и другие нейротрансмиттеры. Также считается, что мужчины с высоким тестостероном более успешны и больше достигают своих целей, но клинические исследования, наоборот, показывают, что это наши успехи и поражения влияют на уровень гормона: тестостерон повышается после победы и снижается после неудачи».

Тем не менее с помощью биологического детерминизма (то есть уверенности в том, что наше поведение, положение в обществе и даже голосование на выборах зависят от биологических факторов) до сих пор часто описывают социальную реальность. Даже я в какой‑то момент понял, что меня тревожат вероятные результаты анализов на тестостерон, которые я решил сдать, пока готовил материал. Вдруг я правда низкотестостероновый сойбой, как об этом пишут мои политические оппоненты в твиттере?

В середине 2010-х годов в среде альт-райтов разошелся термин soyboy, который до сих пор используется для обозначения мужчин левых и прогрессивных взглядов. В основе этого пейоратива — лженаучное представление о том, что употребление в пищу растительных продуктов из сои влияет на гормональный фон: снижает мужской тестостерон и повышает женский эстроген. Несмотря на многочисленные исследования, выводы которых однозначно свидетельствуют об отсутствии такого влияния, термин крепко закрепился в политическом языке. В 2018-м году экс-кандидат в президенты США и республиканец Тед Круз, выступая на митинге в Техасе, заявил, что его соперники-демократы хотят превратить традиционно красный (этот цвет ассоциируется с Республиканской партией) штат в еще одну Калифорнию, «вплоть до тофу, силикона и крашеных волос». Появление тофу в этом ряду не случайно: изготовляемый из соевых бобов и популярный у веганов продукт прочно ассоциируется в консервативной среде с либеральными и левыми политическими взглядами. Предпринимались даже попытки научно доказать связь уровня тестостерона и политических взглядов, но они оказались неубедительными.

Поворотным моментом стал 2016-й год, когда вслед за рядом других конспирологических и псевдонаучных представлений утверждение о связи тестостерона и политики попало из маргинальных форумов в мейнстрим благодаря избирательной кампании Дональда Трампа. Он опубликовал данные об уровне тестостерона в своей крови (результат анализов, по словам уролога Вито Имбашиани, «до скуки средний») наряду с другими доказательствами того, что престарелый политик находится в отличной физической форме. Тогда публичная демонстрация анализов на тестостерон вызывала вопросы: казалось, могло быть только две причины, по которым могут назначить анализ такого рода, — бесплодие и хрупкость костей. Ни то, ни другое обычно не входит в список несовместимых с исполнением обязанностей президента недугов.

Дело было в другом: Трампу было важно утвердить свою мужественность. Как отмечает в интервью Vice Майкл Киммел, социолог и эксперт по вопросам пересечения политики и общественных представлений о маскулинности, в современной американской политике всегда был важен «гендерный» аспект: более агрессивные мачо-республиканцы противопоставлялись провозглашающим ценности заботы и равенства «феминным» демократам. Президентство Дональда Трампа скорее многократно усилило это разделение.

К его второму сроку уже многие политики, как демократы, так и республиканцы, вынуждены демонстрировать свою мужественность. В издании The Nation назвали это феноменом «качков-политиков» (​​Swole Politicians), которые все чаще показывают, как они тренируются в спортзале (хотя, по словам автора издания Мэтью Родригеса, немаловажную роль в этом играет как повышение интереса к физическим упражнениям после ковида, так и стремление более молодых политиков отстроиться от «стариков» Дональда Трампа и Джо Байдена).

И все же будет ошибкой считать, что виноват тут Дональд Трамп или правый поворот в мировой политике. Как отмечает Лео Ким, автор The Vox, «чтобы мы не думали, что одержимость тестостероном свойственна только эхо-камерам маносферы, нам следует помнить, что телосложение, идеализированное в мейнстриме Голливуда, было бы невозможно без искусственного повышения его уровня». А Голливуд отошел от идеала фигуры Тоби Магуайра в роли Питера Паркера задолго до Дональда Трампа.

Одно из объяснений такого интереса к мужскому гормону — связанный с изменением гендерных ролей кризис маскулинности.

В качестве своеобразного ответа на утрату традиционной мужественности естественной реакцией кажется попытка обратиться к якобы установленным самой природой правилам, в которой мужественность определяется гормонами и хромосомами. Тут, правда, заложено внутреннее противоречие: с одной стороны, детерминированной природой мужественности не грозят никакие изменения в гендерных ролях, если ты прирожден доминировать и править. С другой стороны, ты находишься под постоянной угрозой стать жертвой снижения тестостерона и превратиться в «пролактинового куколда» — поэтому вынужден постоянно искать рецепты повышения тестостерона: читать про «топ-5 продуктов, повышающих тестостерон», или, как Роберт Кеннеди, использовать заместительную терапию.

«Одна из ключевых психологических трудностей, с которой сталкиваются мужчины, — это стремление любой ценой избежать уязвимости. Для многих мужчин дойти до психолога уже тот шаг, который связан с преодолением уязвимости. Иногда само это действие — преодоление себя и всех поколенческих традиций, где „мужики не плачут“ и „не говорят о проблемах“. Часто клиенты скрывают от близких, что обращаются за помощью. А чтобы начать говорить о том, что действительно беспокоит — особенно если это касается самых чувствительных маскулинных тем, таких как секс, потенция, одиночество, стыд, страхи или боль, — требуется еще больше усилий».

«Сюда же относится проблема мужского одиночества и изоляции. Быть в близости — значит открыться другому человеку. Делиться чем‑то личным тяжелее, чем обсудить последний гол Ламина Ямаля. За этим стоит страх показаться слабым, потерять контроль, утратить уважение. Желание не быть уязвимым становится внутренним запретом на искренность и эмоциональную близость. В результате мужчина может быть окружен людьми, но чувствовать себя предельно одиноким, потому что никто не знает, что у него внутри».

«Желание не казаться слабым перед другими, не испытывать стыда за свои чувства, не показывать растерянности или тревоги — все это приводит к отчуждению от собственных переживаний и к внутреннему напряжению, которое трудно назвать и еще труднее прожить. Но именно уязвимость делает возможным настоящую близость, контакт с собой и другим, а ее избегание — одна из главных причин эмоциональной изоляции и психологических кризисов».

Впрочем, сам по себе концепт кризиса маскулинности многим кажется проблематичным. Так, социологи Тристан Бриджес и Иэн Энтони отмечают, что дискурсу о кризисе маскулинности уже по меньшей мере две сотни лет, а сам этот дискурс часто касается только белых мужчин из среднего и высшего классов или маскирует более масштабные кризисы. Например, то, что называют проблемой мужского одиночества, сложно не рассматривать в более широком контексте неолиберальной атомизации.

Еще одно вероятное объяснение политическое. Бельгийский социальный исследователь Антон Йегер описывает политическое состояние современного мира с помощью термина «гиперполитика». В условиях упадка массовых партий и других гражданских объединений резкая политизация ничего не меняет: слабо организованное общество просто не может серьезно повлиять на власти, в результате чего своеобразным суррогатом политики становятся культурные войны в социальных сетях. Именно в этом контексте, наряду со всем остальным, политизируется и тестостерон: мужчины (как и все остальные граждане), не имея возможности повлиять на свое будущее (скажем, требовать улучшения трудовых условий, вызывающих постоянный стресс, или бороться с климатическими изменениями — все это, в отличие от мнимого «кризиса тестостерона», реально влияет на мужское здоровье), предпочитают находить свою агентность в возможности самосовершенствования вроде биохакинга или тест-максинга. А предлагаемые людьми наподобие популярного в маносфере философа Джордана Питерсона объяснительные модели вроде естественности иерархий и неравенства, которые Питерсон доказывает на примере лобстеров, позволяют создать иллюзию контроля над ситуацией.

К концу дня мне приходят результаты теста на мой уровень тестостерона. Он оказывается 22,86 нмоль/л. Не так много, как я ожидал, чтобы разнести всех, кто намекал мне на низкий тестостерон в твиттере (там обычно достойным уважения считаются значения больше 30 нмоль/л), но и не мало для 30-летнего мужчины. Узнав результат, я начинаю искать хоть какие‑то зацепки в мужских телеграм-каналах и успокаиваюсь, поняв, что в качестве примеров «пролактинового куколда Васьки» обычно фигурируют значения около 11–15 нмоль/л. Очередной каждодневный вызов моей маскулинности на сегодня преодолен, но это не значит, что можно расслабиться: как я успел понять, мужественность современного мужчины всегда под угрозой.

* Instagram принадлежит Meta, признанной в России экстремистской организацией, ее деятельность в стране запрещена.