«Я никогда не думала, что выйду замуж за иностранца, тем более за немца. Мы познакомились в моем родном городе Екатеринбурге на вечеринке в баре. Андреас оказался инженером, он был в командировке на одном из уральских заводов. Я подумала, что это прекрасная возможность попрактиковаться в английском. В то время у меня было довольно предвзятое отношение к Германии и к немцам в частности — возможно, потому, что мой дедушка прошел всю войну. В нашей семье бережно хранят память о нем и трепетно относятся к этому периоду истории. Поэтому, когда 23 февраля Энди пригласил меня на свидание, я отказалась, так как посчитала согласие проявлением неуважения к памяти деда.
Через пару месяцев его командировка закончилась, он уехал, но наше общение продолжилось в скайпе: влюбились мы друг в друга уже на расстоянии. Каждый вечер я бежала домой с работы, красиво одевалась, причесывалась и садилась перед ноутбуком. Это были самые настоящие свидания — такие же, как за столиком в кафе. Я поняла, что химия между людьми может возникнуть и через монитор.
Следующие два года мы встречались в разных странах, в которых у Энди были командировки. Моя работа, связанная с проектированием и открытием ресторанов, позволяла мне часто уезжать, а Энди полностью оплачивал мои поездки к нему. Это был романтичный и страстный период наших отношений, но мне хотелось большего. Прошло почти три года с нашей первой встречи, и только тогда Энди объяснился мне в любви. За этим последовало знакомство с моими родителями, и он официально попросил моей руки. Мои родные приняли его хорошо и были рады за меня. Мама даже записалась на курсы немецкого языка, чтобы общаться с будущим зятем.
К этому моменту я уже была морально готова к переезду. Мое отношение к Германии изменилось, когда я впервые побывала на стажировке в Кельне. Страна мне понравилась, я увидела, какие немцы доброжелательные люди, какой у них порядок во всем, чистота. На новое место жительства я перевезла двух своих котов, с которыми не могла расстаться.
После переезда в Дюссельдорфе я жила по туристической визе, потом по ученической. Германия — очень бюрократическая страна: чтобы зарегистрировать здесь брак, надо пройти несколько этапов. Один из них — получение визы невесты. Энди тянул с оформлением документов, и я была вынуждена уехать домой — истек срок ученической визы. В России в немецком консульстве я получила отказ. Из-за этой проволочки мы были разлучены еще на несколько месяцев. Я находилась в подвешенном состоянии: предложение сделано, а я все еще фрейлен, а не фрау. Но главное испытание было впереди. В день регистрации брака, за час до поездки в ратушу, Энди отказался ехать и сказал, что не готов жениться. Может быть, я это предчувствовала — накануне он был весьма напряжен, поэтому отреагировала очень спокойно. У меня не было истерики, но я стала собирать вещи. Так получилось, что уехать сразу с вещами и котами было не под силу. Поэтому я была вынуждена задержаться на несколько дней, а он успел понять, что совершил ошибку, и попросил прощения. Но я все-таки уехала, объяснив, что нам надо все обдумать на расстоянии.
Прошло пять месяцев, прежде чем я снова вернулась в Германию. Мы расписались сразу, а свадьбу сыграли через год.
Его семья сначала смотрела на меня с опаской, так как в Германии все еще бытует мнение, что все русские, как это было в 90-е, мечтают переехать в Европу. Хотя мне, например, пришлось отказаться от дорогой машины, которая была у меня в России, теперь у меня машина попроще, и от норковой шубы, потому что в кругу моего мужа молодежь так не одевается. Меха, без которых немыслима уральская зима, здесь носят только дамы солидного возраста.
Немцы — народ не хлебосольный, у них не принято приходить к родителям в дом и залезать в холодильник. Если пригласили на кофе, то только кофе и нальют. Был смешной случай на Рождество в доме его родителей, когда подали закуски и я съела всего по чуть-чуть, ожидая, что подадут горячее и десерт, но так и не дождалась. В Германии я усердно учила немецкий и недолго работала в русской компании простым администратором. Это была моя собственная инициатива. Энди полностью обеспечивает нашу семью, но я тоже планирую работать. В немецких семьях принято все делить пополам: и доходы, и работу по дому. В нашей семье мы равноправны и все решения принимаем вместе.
В июле у нас родился сын Александр. В России новорожденного в течение месяца никому не показывают, кроме близких, даже на фото. В Германии уже в день родов родня мужа толпилась в роддоме. Я лежала обессиленная с ребенком, а они бесцеремонно заходили в палату и фотографировали нас, делали селфи на нашем фоне. После выписки все продолжилось. Ежедневные визиты, родственники, не разуваясь, хватают ребенка, целуют, фотографируют. Меня просто трясло! Я срывалась на муже, но он искренне не понимал меня и обижался. Единственное, что удалось сделать, — приучить их мыть руки, перед тем как они возьмут малыша.
Несмотря на разные менталитеты и характеры, мы поняли, что хотим быть вместе. Путь к нашей семье был долгим и сложным, но мы оба прошли проверку на прочность чувств».
«Мы познакомились в московском ресторане на деловом ужине. В то время я работала в рекламном агентстве. На этой встрече присутствовали партнеры компании из Японии. Я обратила внимание на одного из них, он неплохо говорил по-русски. Не знаю почему, но я подошла к нему, представилась и дала свою визитку. Позднее я узнала, что в Японии так принято: именно женщины проявляют инициативу, даже существует праздник, когда они дарят мужчинам подарки в знак внимания и проявления интереса.
Такеши позвонил мне через месяц, когда снова приехал в Москву, и пригласил на свидание. Мы оба были свободны, возникла взаимная симпатия, мы начали встречаться. Конечно, это было возможно только тогда, когда он прилетал из Токио в Москву. Вскоре мне пришлось спешно съезжать со своей квартиры, искать новое жилье. Такеши любезно предложил мне переехать в его московскую квартиру, в которой он жил во время командировок. В тот момент будущее наших отношений было туманным, и я не спешила разбирать свой чемодан. Мне кажется, в подобной ситуации не стоит торопиться, как поступают многие девушки: расставляют повсюду свои фотографии в рамках, заполняют полки в шкафах своими вещами, загромождают ванную тюбиками и баночками. Примерно через месяц мне была выделена полка в шкафу. Мы были откровенны друг с другом: договорились пожить вместе и посмотреть, что из этого выйдет. Установили срок в два года. Я жила и работала в Москве, а он — фактически на две страны. За это время мы хорошо узнали друг друга, появилось серьезное чувство. Ровно через два года я напомнила ему о договоренности. Он ничего не сказал, улетел в Токио и вернулся с кольцом.
Его родители долго не знали о наших отношениях. На свадьбу, которую мы устроили в Москве, они — пожилые люди — приехать не смогли. Прилетел только его старший брат и привез подарки от семьи. Со свекровью я познакомилась по скайпу, Такеши выступал переводчиком. Мы обе волновались. Его мама имеет большой авторитет в их семье, от ее слова и одобрения зависит многое. В японских семьях старший сын должен жениться только на японке. Нам повезло, что Такеши младший. Я была представлена уже как жена. И она приняла меня, одобрила выбор сына.
После нашего переезда в Токио мы встретились с его родителями не сразу, а через несколько месяцев. Я благодарна им за проявленную деликатность, они не торопили меня и дали время на адаптацию на новом месте. Встреча произошла на нейтральной территории, в ресторане. Они меня спрашивали о моих родителях, занятиях, увлечениях. Я вручила подарки своей японской свекрови, особенно пришлись ей по нраву теплые шерстяные носки и оренбургский пуховый платок — зимой в японских домах прохладно. Она очень проницательный человек — увидела, что сын создал семью и счастлив. А что еще нужно любящей матери? Сейчас мы тепло общаемся, бабушка любит внучку.
Я приняла тот образ жизни, который существует в Японии, хотя мне было очень сложно. Здесь поддерживается культ мужчины, женщина на втором плане. Но дома, как правило, всем распоряжается жена, в том числе и финансами, выдавая мужу незначительную сумму на обед. Но когда они вместе выходят из дома, то муж гордо шагает впереди, а жена семенит следом за ним.
Я не понимала, почему не могу пойти вечером с подругой в кафе, ведь в Москве после работы мы всегда встречались с девчонками в ресторане. А японские жены по вечерам выходят только в сопровождении мужа.
Нетерпеливому человеку здесь будет сложно прижиться, его будет многое раздражать. У меня нет подруг-японок, мы слишком разные. В Японии ты должен быть частью какого-то сообщества, коллектива, иначе тебя не воспринимают как равного. Я понимаю, что не смогу работать в японских организациях или государственных структурах. Попасть туда иностранцу практически нереально. Я нашла выход из положения: получаю высшее образование в российском вузе, учусь дистанционно и пишу о Японии в разные издания.
Наше совместное увлечение с мужем — это походы в рестораны. Мы любим вкусно поесть, а в Японии культ еды. Также мне пришлась по вкусу японская традиция: купание в горячих источниках — онсэнах.
Мой муж скорее космополит, чем традиционный японец: он много ездит по миру, у него широкий кругозор. Наш дом также не традиционный японский, а европейский. Мы с мужем говорим по-русски, хотя я старательно учу японский. Нашей дочери Виктории три года, и она уже говорит на обоих языках».
«Мой муж — гражданин Америки, по национальности — эквадорец, по духу — настоящий латино. Он родился и вырос в Эквадоре в семье музыкантов, закончил консерваторию по классу саксофона. Сейчас он музыкант военного оркестра армии США.
Когда мы познакомились, мне было всего 23. Но у меня за плечами было два высших образования и перспективная работа в отделе маркетинга международной торговой компании. Я хорошо зарабатывала, много путешествовала и совсем не думала о замужестве. Как-то в отпуске в Германии мы с подругой пошли в ночной клуб. Случайное знакомство с Маурисио ничего не предвещало. Мы провели вместе пару дней, и я уехала. Какое-то время мы вяло переписывались по электронной почте, и вдруг он неожиданно прилетел ко мне в Питер. Я сразу почувствовала, что он относится ко мне серьезно.
Потом я поехала к нему в Лас-Вегас с ответным визитом. Мы провели две фантастические недели вместе, стали по-настоящему близки. Мауро сделал мне предложение, а я была не готова все бросить. Я ответила, что мне надо подумать. С одной стороны, я была влюблена и он не отступал, а с другой — мой босс рисовал мне радужные перспективы в компании. Меня разрывали сомнения. На Новый год Маурисио прислал мне билет в один конец со словами: приезжай — или наши отношения закончатся.
Это был тяжелый период для меня. Надо было объясниться с родителями, так как они были не в курсе моих отношений, уволиться с работы. Я успокоила себя тем, что всегда смогу вернуться назад, что ничего, в общем-то, не теряю.
После моего переезда мы договорились пожить вместе несколько месяцев до свадьбы. В то время мы еще с опаской посматривали друг на друга, притирались. Мне было неудобно брать у него деньги, я хотела работать, но я находилась в США по туристической визе, и у меня не было такого права.
Когда подошло время, мы решили не делать пышную свадьбу, ведь наши родители за тысячи километров от нас. Поженились мы в лучших традициях Лас-Вегаса: свадебное платье за 25 долларов, в качестве свидетеля — случайный прохожий, простая регистрация. Скромную церемонию мы компенсировали роскошным медовым месяцем на Гавайях и в Мексике.
После возвращения из путешествия действительность предстала предо мной: я с двумя дипломами — экономиста и переводчика, — со своими амбициями и независимым характером оказалась американской домохозяйкой в Лас-Вегасе. Дом с бассейном, машина, кредитка, куча свободного времени. Любая сказка начинает надоедать, когда она затягивается. Я пыталась найти работу, рассылала свое резюме, но получала в ответ «У вас нет американского образования для этой работы» или — для вакансий попроще — «У вас очень высокая квалификация для этой работы». То есть у меня было два пути — или получать высшее образование в Америке и потратить еще 5–6 лет, или идти работать в «Макдоналдс». От депрессии меня спасла беременность. Я учила испанский, ходила на йогу и писала книгу.
Больной вопрос с моим образованием решился, когда нашему сыну уже исполнилось 2 года. Мой диплом ФИНЭКа по экономической специальности был признан американской системой образования, правда, мне пришлось его подтверждать 1,5-годовой учебой. Но, как только я начала учиться, выяснилось, что я снова беременна. Но меня это не остановило. Я собираюсь устроиться на работу, так как я не мыслю себя домохозяйкой.
В нашей семье уже нет русских или эквадорских традиций. Мы живем в Америке и справляем праздники по их календарю. Да и как их сочетать, если мой муж — католик, у него свои католические праздники, а для меня важные дни в году — 8 Марта и 9 Мая. Во мне сильны патриотические чувства, я горжусь тем, что я русская, поэтому не спешу получать американское гражданство. Первое время у нас возникали серьезные споры на темы политики и мировой истории. Для моего мужа история мира — это американская версия истории. Он был убежден, что победа во Второй мировой — это всецело заслуга США. Я познакомила его со своей бабушкой — ветераном войны. Для него было шоком увидеть очевидца тех далеких событий, а тем более услышать о войне из первых уст. Сейчас мы стараемся обходить эти темы стороной.
Порой у нас возникают трудности перевода, потому что между собой мы говорим на английском, а этот язык для нас обоих не родной. Он думает по-испански, а я — по-русски. Любая семья — это работа, неважно, обычная или интернациональная. Я поняла это рано. Вопрос в том, хотят ли оба партнера меняться, есть ли желание постичь друг друга. Моему мужу в силу возраста менять в себе что-то гораздо сложнее (он старше меня на 15 лет), и я решила больше работать над собой.
Не исключено, что после того, как Маурисио выйдет на военную пенсию, мы переедем на его родину в Эквадор. Мне очень понравилась эта страна».
«12 лет назад я отдыхала в Турции. Мне было 36 лет, я работала главным бухгалтером в крупной московской компании, была замужем, воспитывала детей. Отдыхать на неделю я прилетела одна, но совсем не искала приключений, даже на пляже лежала с налоговым кодексом в руках.
Он увидел меня на концерте национальных танцев, разглядел в огромной толпе зрителей, выяснил, из какого я отеля. Мы просто пообщались. Реджеп оказался врачом, у него тоже была семья, дети. Но он признал, что его семейные узы на грани разрыва. Я почувствовала, как он одинок, мне показалось, что он ищет человека, который бы его понимал.
Мой брак в то время тоже трещал по швам. Главой семьи была я, и деньги, мотаясь каждый день из Подольска в Москву, зарабатывала тоже я. А муж предпочитал проводить время на диване в компании с бутылкой пива. Единственное, что удерживало меня в тот момент рядом с этим человеком, — дети.
Мой турецкий бей (уважительное обращение к мужчине в Турции. — Прим. ред.) меня не забывал — отправлял эсэмэски, постоянно звонил, а потом пригласил в гости и сразу повез к своим родителям. Надо объяснить, что если турок везет тебя знакомиться к родителям, то его намерения серьезны. Меня приняли как невестку, отец подарил кольцо.
С моими родными все было иначе. Родители воспитывали меня в строгости, в нашей семье существуют определенные правила, которые я соблюдаю, хотя давно взрослая. Когда они узнали о моем романе, то отец сказал мне сразу, что я должна сделать выбор. Конечно, он был уверен, что я останусь с мужем. Мой выбор стал для них неожиданностью: я подала на развод. За это время я сравнила уважительное отношение ко мне Реджепа и равнодушное, потребительское отношение мужа. У меня открылись глаза: я поняла, что больше не готова даже ради детей терпеть его пьянство и агрессию. И родители поддержали меня, мама сказала, что присмотрит за детьми, а я могу ехать и строить свое счастье. Мои дети подружились с Реджепом, дочка была под его присмотром все лето, когда работала в отеле в Аланье.
Я переехала в Турцию только после его официального развода, а поженились мы спустя три года. Сначала он выплачивал пособия бывшей жене, потом мы ждали, когда его дочь уедет учиться в другой город. Все это время я чувствовала себя неуютно в новой, да еще мусульманской стране, не имея статуса супруги. В душе я начала сомневаться в нем и думала о возвращении в Россию, но решилась поговорить еще раз, и он, как почувствовал, стал оформлять бумаги. Теперь я гражданка Турции.
Конечно, вначале нам было трудно понимать друг друга. Язык, религия, воспитание — все разное. Приходилось уступать друг другу, хотя муж не умеет извиняться. Я научилась молчать, не отвечать сгоряча, обходить острые углы. Вопрос религии у нас не стоял, переход в ислам мне не навязывался. Раньше — в спорах с бывшим мужем — последнее слово оставалось за мной. Теперь — в нашей турецкой семье — бей главный. Здесь принято уважать мужа, отца, по-другому никак. Если я куда-то уезжаю из дома, то я заранее отпрашиваюсь. Муж вообще болезненно относится к моим отлучкам, ему важно видеть меня рядом постоянно. Мы и работаем вместе в медицинской клинике, он доктор, а на мне административная часть работы.
Да, я отказалась от самостоятельности. В Москве свободы было так много, что я от нее устала. Я могла прийти домой очень поздно и ни перед кем не отчитываться. Сейчас, чтобы пойти в театр или на балет, мне приходится разрабатывать целый план и готовить ответы на все вопросы мужа заранее. Для этого я организую группу, состоящую из женщин и детей, выкупаю билеты, арендую автобус. Дело в том, что Реджеп совсем не поклонник театра, ему сложно понять, как это необходимо моей русской душе.
Я приняла эту новую действительность и увидела, что важна человеку настолько, что он хочет быть со мной рядом всегда. Видя его отношение ко мне, я сама захотела измениться и изменилась.
С годами мы научились доверять друг другу, и любовь никуда не ушла, просто стала спокойнее. Мы любим сидеть вечером в нашей гостиной, и каждый занимается своим делом: я что-то пишу или рисую, он читает свою медицинскую литературу. Можем просто молчать, главное — быть рядом».