Вся правда о том, как вы едите: Большое интервью с автором книги «Интуитивное питание» Светланой Бронниковой

— В книге «Интуитивное питание» вы пишете, что все диеты без исключения — это ловушка, которая приводит к еще большему набору веса. Можете объяснить, как это работает?

— Это поняла не я, а Трейси Манн, американская исследовательница пищевого поведения. У нее, кстати, выходила книга на русском языке «Секреты лаборатории питания». Манн сделала большое метаисследование: взяла много исследований за разные годы, свела их воедино и сопоставила данные. Считается, что это один из самых современных и репрезентативных методов. Манн обнаружила два любопытных факта, которые были опубликованы в статье в The American Psychologist. Первое: не существует долгосрочных исследований последствий диет. Все исследования их эффективности исчисляются тремя-шестью месяцами, максимум годом после окончания диеты. А что происходит с людьми через пять-шесть лет после диеты, никто не изучал. Раньше никому не приходило в голову это отследить. Но Манн обнаружила, что, если собрать все данные, какие есть на сегодняшний день, выяснится, что 90–95% людей, которые снизили вес на любой ограничивающей диете, в перспективе примерно трех-пяти лет набирают вес обратно — причем в большинстве случаев набирают несколько дополнительных килограммов в придачу.

Пока не появился неравнодушный и любопытный исследователь, который не поверил общепринятому мнению, что диета — это хорошо, мы удовлетворялись тем, что говорят. А выяснилось, что после всякой диеты килограммы возвращаются обратно и приводят с собой друзей. В диетологии вообще много постулатов, которые принимаются как абсолютная истина, но которые научно никто никогда не проверял.

— Например?

— Знаете, откуда взялась известная максима о том, что нужно выпивать 2–2,5 литра воды в день? В начале XX века один медик наблюдал за долгожителями. Это был типичный способ получения научных данных в то время. Он просто опрашивал людей, которые прожили долго, наблюдал, как они едят, что пьют, как спят, и описывал это как правила здорового питания. И вот один из опрошенных долгожителей, проживший в итоге до 87 лет, сказал, что одно из его золотых правил — выпивать каждый день не меньше 2–2,5 литров воды. Это было описано в работе доктора и потом переходило из учебника в учебник безо всякой проверки. То есть просто один конкретный дядька любил пить воду. Никакой исследовательской базы за этим не стоит.

Такая же история с общепринятой идеей: «Ешь меньше, двигайся больше, и ты похудеешь». Вроде логично — а на самом деле никак не доказано. И сегодня мы, например, понимаем, что один только мозг расходует около пятой части нашего дневного калоража. Поэтому люди, которые интенсивно работают головой, при этом сидят на попе ровно, тратят больше калорий, чем люди, которые сидят на попе, но головой не работают. То есть вы сейчас, сидя за рабочим столом, слушая меня и усваивая новую для себя информацию, тратите больше калорий, чем мой старший сын, который сидит у меня за спиной и смотрит развлекательный ролик на ютьюбе.

Есть еще множество мифов в диетологии, которые бездоказательно транслируются из книжки в книжку. А те, кто решается их проверить, обычно вызывают оживленную критику коллег, заинтересованных в том, чтобы разные мифы транслировались и дальше. Не надо забывать, что диеты и фитнес, связанные с лечением ожирения, — это в первую очередь бизнес, в котором крутится очень много денег. Основатель саентологии Рон Хаббард сказал: «Если вы хотите разбогатеть, создайте религию». Сегодня если вы хотите разбогатеть — создайте диету.

— Вы пишете в книге, что не стоит запрещать себе какие-то отдельные продукты. А как же быть с фастфудом, кока-колой и вредными сладостями, которые агрессивно рекламируются и стоят дешевле, чем здоровая пища? Современный мир впихивает в нас больше еды, чем нам нужно, и кажется разумным выстраивать какие-то барьеры и правила.

— Проблема сложнее, чем вы представляете. Пищевая индустрия действительно заинтересована в том, чтобы продать нам как можно больше продуктов. Сахар — это совершенно необходимая часть диеты человека, ограничивать сахар неправильно, но с ним нужно обращаться разумно. Действительно, чем больше я ем сахара, тем больше я хочу его есть. Джанк-фуд, фастфуд, невероятно переслащенные десерты я называю «едой для переедания». Это еда, которую мы покупаем не ради ее пищевой ценности, а как избавление от неприятных эмоций. Потому что сладкая пища вызывает повышенную выработку серотонина, который смягчает негативные эмоции. Огромное количество людей регулирует свои эмоции с помощью еды. Пищевая индустрия откликается на эти призывы, предлагая нам еду, в которой сладость гиперболизирована.

Одновременно существует другая категория продуктов — диетическая и так называемая здоровая пища, которую, как это ни смешно, производят те же самые пищевые концерны. На самом деле, если на продукте стоит пометка «с низким содержанием жира», это означает, что в него добавили много разных неполезных веществ, в частности крахмал, который позволяет загустить продукты так же, как это делает жир. А пометка «без сахара» означает чаще всего, что продукт приготовлен с подсластителями типа сахарозы, сукралозы или аспартама — в Америке, например, они запрещены для питания детей, потому что исследования на крысах показывают, что сахарозаменители могут провоцировать диабет. Сегодня стандартный покупатель — это человек, который постоянно крутится в диетическом цикле: диета, потом срыв и чувство вины — и снова диета. В зависимости от фазы цикла такой покупатель бежит или к полкам с десертами с двойной карамелью, или за обезжиренным творогом и джемом без сахара. Что с этим делать? Когда мы окружены таким количеством навязчивых продуктов, первое, что мы должны сделать, — это выйти из круга «депривация, срыв, вина, депривация».

— Так значит тем более логично решить: «Окей, я буду есть котлеты, фрукты и мед, а не бургеры и сладкие батончики».

— Как только мы отказываем себе в каком-либо продукте, дофаминовая система мозга, отвечающая за вознаграждение, решает так: «Хозяин сошел с ума». Если до этого вы часто ели пирожные, а теперь от них отказываетесь, система реагирует на это как на тревожный сигнал. И что она делает? Она меняет фильтры вашего внимания таким образом, что чертовы пирожные начинают везде бросаться вам в глаза. Вы ходите по тем же улицам — а везде пирожные, пирожные, пирожные. Мозг начинает выхватывать витрины, на которых выставлены пирожные, запах свежеиспеченных пирожных, разговоры о пирожных, фотографии пирожных. Точно так же сексуально голодный человек везде видит сексуальные триггеры. Дофаминовая система мозга вычисляет то, в чем мы себе отказываем, и именно это пытается заставить нас съесть. И сопротивляться становится совершенно невозможно. Другое дело, если я говорю себе: «Окей, мне можно пирожные. Мне можно их каждый день, мне можно сколько угодно пирожных. Я разрешаю себе наслаждаться этим — осознанно». Осознанно! А это значит не лопать пирожные из коробки под сериал, а в момент еды находиться внутри этого процесса, чувствуя вкус, запах и цвет.

На наших курсах люди очень быстро обнаруживают, что если есть осознанно, то наедаешься двумя-тремя кусочками, а всякий фастфуд и джанк-фуд — невкусный, слишком соленый, приторно-сладкий, распадается во рту в какую-то неприятную массу. Если я ем пирожное, то не потому что заедаю горе, а просто мне хочется сладкого — я никогда не ем много, и это никогда не становится причиной увеличения веса. Люди поправляются, когда они переедают — а переесть можно все, что угодно, даже безглютеновые крекеры.

— Хорошо, значит, мы разрешаем себе все, что нам хочется. И то же самое, согласно вашей книге, нужно проделать с детьми. Но если я разрешаю своему ребенку есть все, что он хочет, — то он ест исключительно печенье, мороженое и конфеты. А с возрастом начинает все это еще и кока-колой запивать. При этом все врачи бьют тревогу, что диабет второго типа чудовищно помолодел и набирает масштабы эпидемии. Что делать с детьми?

— Все считывают и в моей, и в других книжках про антидиетический подход одну половину сообщения и не дочитывают вторую. Все усваивают мысль «есть сколько влезет сладкого, бургеров, всего, что тебе нравится, и будешь здоров и счастлив» — но не дочитывают при этом, что это возможно тогда, когда это питание структурировано. Есть одно длительное исследование, в котором сравнили худых людей — тех, которые, простите, жрут все, что хотят, негодяи такие, и не поправляются, — с людьми полными. И была обнаружена одна-единственная разница в их пищевом поведении: люди, в том числе дети и подростки, которые едят как угодно и при этом не поправляются — это те, у которых сохранилась естественная, врожденная структура в питании. То есть они хотят есть примерно через одинаковые, не очень продолжительные промежутки времени, и они достаточно сильны, чтобы об этой потребности заявить и получить свою еду.

— А как эту структуру питания поддерживать?

— Очень просто. В современной диетологии есть яркое, но малоизвестное в России имя — Эллен Саттер. Это американский диетолог, чья система «компетентное питание» стала золотым стандартом Американской диетологической ассоциации для питания детей. Когда они спохватились, что ожирения много и непонятно, как детей кормить, пришли к простой формуле. Кормление детей — это дело двоих, родителя и ребенка. У каждого из этой пары есть свои задачи, и не нужно на себя брать задачи другой половины. Задачи родителей, грубо говоря, на еду сначала заработать, ее купить, приготовить и предложить. Но вот поместить еду в ребенка — это не задача родителей. Выбрать, что и сколько ребенок ест, — это тоже не задача родителя. Мы вводим пяти- или лучше шестиразовую структуру питания для детей, где есть завтрак, обед, ужин — большие приемы пищи — и три перекуса. И в рамках больших приемов пищи мы предлагаем все элементы так называемой детской пищевой пирамиды. Она немножко отличается от взрослой: там и сложный углевод, белки, молочные продукты, жиры, фрукты и овощи. И в рамках каждого большого приема пищи у ребенка есть право на десерт. При этом нет такого принципа, что десерт — это только после супа, как многие думают. Ребенок смотрит на весь имеющийся набор и съедает только то, что ему хочется в данный момент.

— А если он при этом орет: «Хочу печенье»?

— Значит, он ест печенье.

— А если он съедает пачку печенья?

— Если вы его ограничиваете в печенье, то он съедает пачку. А если он знает, что печенье можно будет сейчас, и в обед, и в ужин, зачем ему съедать пачку? В мире очень много других вкусных вещей. Я много работаю с семьями, с детьми, и я вижу, что самое большое препятствие на пути нормального детского питания — это страхи родителей и их нарушенное пищевое поведение. Родители очень страстно пытаются кормить детей «здоровой» пищей — вообще без сахара, с низким содержанием жиров. Еще есть фантазия, что ребенку с 2–3 лет почему-то должно хватать трехразового питания. Завтрак, обед, ужин ну полдник еще после сна. А это не так, у многих детей маленький желудок, который вмещает только небольшой объем пищи, и поэтому дети вынуждены есть чаще. Когда родители мне говорят: «Ребенок ест только сладкое, а всю нормальную еду не ест» — я могу совершенно квалифицированно заявить, что если ребенок хочет есть только сладкое, то проблема в том, что у него, во-первых, хаос в питании, а во-вторых, он недоедает. Сытый ребенок, конечно, сладкого хочет — потому что вообще у детей врожденное предпочтение к сладкому вкусу, которое, согласно исследованиям, снижается к 20–25 годам. Но сытый ребенок хочет сладкого умеренно, наравне с другими продуктами. И тут наша задача ребенку предложить еду, которая покрывала бы разные его потребности в микро- и макронутриентах.

— Но подросток в школе будет пить кока-колу бесконечно, потому что вокруг все пьют. А вы же сами говорите, что давление общества и рынка огромное — больше, чем осознанность у ребенка.

— Любой газированный напиток содержит слишком много сахара в легкоусвояемой форме — и кока-кола, и старый добрый «Буратино». Действительно, сопротивляться этому очень сложно, но наша задача до подросткового возраста воспитать пищевое поведение ребенка гармоничным настолько, чтобы, выйдя в общество, полное давления, штампов, идей о том, как на самом деле надо питаться, он смог этому противостоять. Я советую родителям с детства объяснять детям, что газированные напитки — это напитки для взрослых. Воспитать нужно не запретами «мы не пьем колу», а формулой «вырастешь — будешь пить». И если в подростковом возрасте ребенок считает, что ему нужно пить колу, — окей, пусть пьет колу в школе, но это не ваша задача покупать ему трехлитровые бутылки кока-колы домой.

Подростковый возраст вообще сложный, и по пищевым проблемам он очень похож на младенческий. Дети в подростковом возрасте склонны «диетничать», есть фастфуд, отказываться от еды, потому что ее надо разогревать, а это бесит. И здесь есть разные приемы. Я рекомендую делать то же, что с младенцами, когда они только начинают ходить и им становится интересно все вокруг. В этом возрасте они часто начинают плохо есть, потому что слишком много информации. И тут мы переходим от идеи кормить ребенка пюрешечкой из баночки на идею, которая по-английски называется fingerfood — еда, которую можно взять двумя пальцами. Мы даем ему еду кусочками, режем фрукты, овощи, мясо и все остальное так, чтобы он мог взять это в руку и пойти. То же самое, на мой взгляд, нужно делать с подростками. У подростка должна быть наготове дома еда, которая бы покрывала потребности с точки зрения пищевой пирамиды, но которую при этом не надо было бы готовить, разогревать, резать, чистить — потому что подросток этого делать не будет. А готовый сэндвич с индейкой и с овощами съест на раз, два, три. Еще одна вещь, которая важна с точки зрения питания подростков: их надо кормить. Очень часто родители говорят: «Ты уже здоровый лоб, сам себе в состоянии разогреть суп». В общем, это правда. Даже десятилетку можно иногда не кормить — он сам себе борзый, яичницу поджарит и будет этим гордиться. Но 12–15-летний ребенок может с этим уже не справиться. Потому что этот здоровый лоб психологически и гормонально абсолютно потерян. Он чувствует себя одиноко, уязвимо, страшно, неуверенно. И когда мама разогревает супчик, ставит рядом и не упрекает его, а еще и пирожок подсовывает домашний, это воспринимается подростком как форма заботы. И он ест.

— Вы говорите, что проблема ожирения раздута, что полнота и худоба — это вопрос культуры и моды. А кардиологи и эндокринологи говорят, что население толстеет и это приводит к серьезным проблемам со здоровьем.

— Я не говорю, что проблемы ожирения не существует. Я говорю, что, как и многие медицинские проблемы, она не так однозначна, как ее пытаются представить. Сегодня в нашей культуре намертво вбиты штампы, что если человек толстый, то он обязательно больной (это неправда), если он не болеет сейчас, он заболеет потом (это неправда), худой — обязательно здоровый (это еще более вредный миф). Исследования показывают, что примерно половина людей, которые попадают под медицинский диагноз «ожирение», являются метаболически абсолютно здоровыми. У них нормальный уровень сахара, нормальное кровяное давление, нормальное количество холестерина и триглицерида в крови. И в то же время примерно у половины худых людей есть метаболические нарушения, соответствующие ожирению. Есть даже специальный термин в английском языке — TOFI, thin-outside-fat-inside, снаружи худой, внутри жирный. Технически это означает, что снаружи, на теле человека жировых отложений не видно. У него худые ноги, нет большого живота, нет каких-то жирных складок, но его жир — висцеральный, то есть находится между внутренних органов. Так что судить по внешности — ошибочно.

Вторая часть проблемы заключается в том, что, с одной стороны, действительно наша жировая ткань липотоксична — то есть слишком большое количество жира может стать источником воспалительных процессов в организме. А воспалительные процессы — это причина диабета, рака и прочих заболеваний, которых мы так боимся. Но, с другой стороны, жировая масса защищает нас целого ряда неприятных заболеваний. Так что тут вопрос в гармонии.

— А как определить, где эта гармония лично у меня?

— Мы все рождены разными. Большая часть популяции нормативна, есть очень худенькие естественным образом люди, и есть люди очень полненькие, метаболизм которых тянет их к полноте. До 1990-х годов Всемирная организация здравоохранения считала, что лишний вес начинается с индекса массы тела 27. А потом что-то произошло — тут можно спекулировать по поводу лобби диетической индустрии, — но так или иначе, в одну буквально ночь Всемирная организация здравоохранения поменяла стандарты, и индекс массы тела, с которого начинается лишний вес, снизили на 2 пункта. И теперь это 25. И 37 миллионов американцев заснули с нормальным весом, а проснулись с ожирением. Изменилось ли при этом как-то их здоровье? Мы живем в рамках культурного стандарта худобы, когда визуальное истощение считается признаком красоты и здоровья. Последнее время этот стандарт добавил еще и гипертрофированное развитие мышечной массы в ущерб массе жировой. При этом существует понятие необходимого жира — это количество жировой массы, которое абсолютно критично для нормального функционирования внутренних органов и систем человека. У женщин этот процент составляет 14. Если жира меньше, женская эндокринная и репродуктивная система начинают страдать. У людей, которые занимаются бодибилдингом и фитнес-бикини, жир составляет 10%. Нам говорят, что это красота и здоровье, но выносить здорового ребёнка такая женщина не в состоянии.

— Люди с лишним весом, переключившиеся наконец с диетического мышления на интуитивное, могут вернуться к своей изначальной норме?

— Да, и это подтверждается исследованиями. Но тут очень важно отметить то, что многие пропускают мимо ушей: это переключение должно осуществляться через промежуточную стадию. Человек должен есть в соответствии с сигналами физического голода, но нужно еще научиться их отличать от сигналов голода эмоционального. То есть «я хочу есть» от «мне грустно, я бы слопала мороженое». При интуитивном питании мы едим до уровня комфортного насыщения, а не когда уже из ушей лезет, потому что завтра снова на диету. Мы не используем еду для решения эмоциональных проблем. А в промежуточной стадии некоторое время мы едим структурировано — завтрак, обед и ужин, три перекуса, — предлагая себе максимальный выбор продуктов и прислушиваясь к тому, что мы хотим, заново учась оценивать уровень голода перед едой и уровень насыщения.

Абсолютное большинство людей, которые приходят ко мне на прием, жалуются на то, что переедают. Но если вы переедаете, значит, вы недоедаете. Точка. Ни разу в моей практике не было по-другому.

— То есть как это?

— Представьте среднестатистическую москвичку 30–40 лет. У нее интересная работа, интересная жизнь, в Москве есть куда пойти, что увидеть. Утром она встает, выхлебывает чашку чая или кофе и бежит на работу. На работе она крутится часов до одиннадцати, в двенадцать у нее голодные спазмы, она что-то перехватывает легкое, потому что в два часа они всем коллективом идут на бизнес-ланч. К этому времени она уже очень голодная, но она не может в присутствии коллег нормально есть, сколько хочет, поэтому заказывает себе диетический салатик и в лучшем случае компот — и никакого десерта. Часа в четыре-пять она выпивает еще кофе с конфетами, потому что уровень энергии все падает и падает. И вот наконец вечером она доползает до дома и заказывает себе суши, порцию на двоих, штук пятьдесят, и употребляет их под хороший фильм или потрепушки с подружкой или под работу, потому что она не успела, а у нее дедлайн. Вот типичная история среднестатистической женщины из индустриального города, которую научили ответственно и качественно работать, потому что это важно для карьеры и общего дела, научили ответственно ухаживать за собой: у нее прекрасный маникюр, хорошая укладка, сдержанный нюдовый макияж. Но вот покормить себя ее не научили. И ей никто не говорил, что это важно. Наоборот, ей все детство твердили: «Маша, ешь быстрее, мы опоздаем в детский сад. Почему все дети уже съели, а ты до сих пор возишься». А Маша ела осознанно в три года, но постепенно разучилась.

И когда мы начинаем разбираться с ее ожирением, то говорим: «Дорогая Маша, тебе нужно поесть в восемь утра, прежде чем выскочишь на работу, потом нужно перекусить в 11.30, потом пообедать в два, не только салатом, а еще и рыбой или мясом и какой-нибудь стаканчик молока до кучи употребить. И потом перекусить в четыре — и не конфетами, а чем-то более основательным. А потом ты поужинаешь — и тогда все будет в порядке». Оказывается, что организовать это бывает очень сложно. Но если получается, то это работает в 100% случаев. И тут идет дурная слава, про то, что «Ой, у Бронниковой люди на 40 кг худеют». Но я тут ни при чем и никакого волшебства не сотворяю, люди просто начинают нормально, структурированно питаться и восстанавливают естественные сигналы организма.

— Есть какая-то специфика нашей страны в том, что касается пищевого поведения?

— Очень много наших культурных особенностей связаны с голодом. Мы фактически первое поколение, которое живет в условиях вне постоянного пищевого дефицита. У нас доступна любая еда, ее много, и по крайней мере в крупных городах на еду люди, в общем, зарабатывают. Но при этом у всех нас работают эти идеи: «Доешь, а то испортится, еду нельзя выбрасывать» — а почему ее нужно выбрасывать в себя? Или идея, что вкусную еду можно есть только в праздники. Тот же пресловутый оливье — почему нужно готовить его в Новый год и есть потом тазиками? А кто сказал, что десерт можно только после супа? Почему не наоборот? Еще одна токсичная идея, что нельзя быть переборчивым в еде — это тоже идет от подсознательного страха голода. У детей в возрасте около двух лет наступает период неофобии, когда они боятся любой новой еды. Это нормальная эволюционная фаза, связанная с тем, что в пещерные времена дети, которые новой еды не боялись и хватали все подряд, как нетрудно догадаться, не оставили потомства, а потравились и умерли. А те дети, которые ели только знакомую еду, выжили и потомство оставили. И все современные дети проходят эту фазу. Но в этот момент родители обычно прямо сатанеют и начинают придумывать любые увертки, чтобы впихнуть в ребенка суп из брокколи, а ребенок кричит: «Я не буду зеленое!» Еще запрет играть с едой — тоже наследие голодных времен, потому что как же, еда — священная штука! У каждого из нас есть свои пунктики, никто этого не избежал. Но когда об этом задумаешься, то понимаешь, что живешь совершенно не в современной реальности пищевого изобилия, а по-прежнему в голодные времена наших бабушек, когда мандарин был только на праздники на елке, завернутый в фольгу из-под шоколадки.

Я помню, как я сама в рамках освоения интуитивного питания первый раз пришла в ресторан с мужем и перед основным блюдом, замирая от ужаса, заказала десерт. Для меня это было прямо преступление какое-то. Я до сих пор помню, что я заказала. Это называлось «Тройной шоколадный десерт» — шоколадное фондю, шоколадное пирожное и шоколадный мусс. А съев его, я съела еще салат с креветками. И небо не упало на землю, и бабушка не восстала из могилы и не отшлепала меня.

— Женщины чаще заедают свои проблемы?

— Да. И вообще, у женщин и мужчин по-разному устроено питание. Мужчины вес снижают легче. Поэтому я всегда хватаюсь за голову, когда мужчина-тренер рассказывает женщинам, как им надо снизить вес, и они успешно его снижают пока у них не прекращаются месячные. Мужчинам вреднее употреблять продукты с сахаром: исследования показывают, что именно у мужчин переизбыток сахара приводит к расстройствам здоровья. Мы биологически разные, ничего не поделаешь. Женщины действительно чаще заедают эмоции, потому что мужчины их чаще запивают. Тут сказывается и гендерное давление: мужчине в нашей культуре больше разрешено быть агрессивным, и часть фрустраций он может сливать через вербальную агрессию — гаркнуть на коллегу, отругать подчиненного. А женщине полагается быть нежной и мягкой. А куда девать агрессию? Одна из самых часто заедаемых эмоций у женщин — это гнев.

Потому что если женщина агрессивно отстаивает свое мнение и обнаруживает гнев, то в нашем обществе она «сучка, стерва и никогда не найдет мужа». И на любом празднике и корпоративе девочки режут салатик, а мальчики бегут за водкой. Вот кто-нибудь может мне объяснить, почему салатик — девочки? Мальчики нож в руках держать не умеют? И таких мелочей очень много. Поэтому существует целое направление феминистской терапии расстройств пищевого поведения, которая исходит из того, что проблемы в питании развиваются как реакция на гендерное давление. И определенная доля правды в этом есть, безусловно.

— В книге вы описываете целый ряд пищевых расстройств — бигорексия, анорексия, орторексия, ожирение, диетическое мышление. Это только современные люди в таких сложных отношениях с едой или всегда так было?

— Особенность нашего времени в том, что это приобрело масштаб эпидемии. На самом деле, некоторое количество людей с расстроенным пищевым поведением постоянно существовало в популяции и имело явный эволюционный смысл. Аноректики — это не просто люди, которые хотят похудеть, это люди, которые обладают гиперметаболизмом и прекрасно функционируют на очень маленьких количествах еды. Девушка с анорексией, которая съедает 600 килокалорий в сутки, может выдерживать многочасовые тренировки, полный рабочий или учебный день, при этом аноректики чаще всего очень успешны. Похоже, что эволюционно эти люди были нужны для того, чтобы популяция выживала в те моменты, когда еда заканчивалась и нужно было искать новую кормовую базу. Голодные пещерные люди заворачивались в шкуры и спали у костра. А аноректики, которые на маленьких объемах энергии функционировали очень хорошо, были способны идти вперед, находить еду, расталкивать тех, кто спит у огня, и приводить их к пище.

Определенное количество людей рождается с предрасположенностью к анорексии — сегодня мы даже знаем, какая хромосома за это отвечает. Но никто не мог предположить в пещерные и средневековые времена, что наступит время, когда худоба станет такой ультимативной ценностью. Наложившись на культуру худобы и диетический менталитет, этот эволюционный механизм стал выстреливать в гораздо большем количестве случаев, чем раньше, — и принял масштаб эпидемии.

— Мы не умеем правильно есть, не умеем растить детей, не умеем хорошо спать — по любой физиологической части жизни существует тонны исследований, теорий, пособий. От этого возникает ощущение, что мы разучились жить. Что с нами не так?

— Мы живем в эпоху, когда основой мировоззрения считается научный подход. Я не думаю, что это плохо. Я сама сторонник доказательного подхода. Но, кажется, мы немножко увлеклись. Мы безоговорочно верим в то, что есть какие-то другие умные люди, которые научат нас есть, спать, воспитывать детей, помогут родить, что есть волшебные химические соединения, которые помогут нам заснуть, проснуться и выздороветь, — и мы перестали слушать свои естественные телесные сигналы. Мы слишком верим внешнему знанию, которое рассчитано на среднего человека — не конкретно на меня. Мы не верим сигналам организма, потому что все детство нас учат эти сигналы игнорировать. Ребенок рождается с естественной системой регуляции. Но мама говорит: «Надо было пописать заранее, а не когда мы едем в автобусе» и «Поешь побольше сейчас, потом будет негде». В детстве мы выучиваем множество вещей про прилично и неприлично — и все это про то, что наши естественные сигналы тела не имеют права быть услышанными.

В результате разлада с собственным телом мы начинаем болеть еще больше. Из-за недоверия себе мы пришли к ситуации, когда люди боятся еды, у них развивается невероятная тревога по поводу собственного тела, пропустив одну тренировку или съев ломтик пирожного, они чувствуют себя безумно виноватыми. Где в этом здоровье, где в этом норма? Одно сплошное напряжение, фрустрация, стресс, депрессия, страх и отвращение к себе. И это нам продают как здоровый образ жизни. Ну, ребят, побойтесь Бога!