Как работает пропаганда на российском ТВ: объясняем на примерах из телешоу

Благодаря образу ведущего создается ощущение: передачу ведет «человек из народа», эдакий хамовато-грубоватый выходец из пролетарской среды. Шейнин в грубоватых выражениях обесценивает Маккейна как спикера, приводя такой аргумент: «Я понимаю, что Маккейн долго просидел в клетке во Вьетнаме, где его регулярно били». Это наклеивание ярлыка «не совсем здоровый психически человек».

Один из участников программы Игорь Драндин соглашается со словами Маккейна о причастности России к убийству, вспоминая пример Алексея Навального: «Как только ты говоришь о Путине и коррупции, тебя сразу отправляют за решетку». Другие спикеры начинают его перебивать, утверждая, что в Америке Навального за митинги посадили бы на 15 лет. Это манипулятивное, непроверяемое высказывание — уловка называется «навязанное следствие», когда цепочка рассуждений прячется, а акцент ставится на выводе. Ведущий наклеивает на собеседника ярлык «вы сейчас говорите как Маккейн», игнорирует встречные вопросы и использует авторитарную уловку — повторяет одну и ту же фразу, пока собеседник не устанет и не замолчит. Ведущий использует и другие инструменты, позволяющие контролировать диалог: дает команды спикерам; занижает темп речи и усиливает акценты на словах, что делает его речь весомее; переходит на личности, прямо обвиняя соперника во вранье.

Когда Драндин уже выведен из равновесия, пытаясь перекричать оппонентов, он выглядит как капризный ребенок. В этот момент остальные участники программы начинают вести себя как воспитатели, которые пытаются успокоить его с позиции «взрослого».

Оппозиционные спикеры — самая большая проблема для подобных ток-шоу. Руководству хочется новых лиц, но при этом нужно быть абсолютно уверенным, что этот самый «либерал-лайт» не скажет лишнего. Особенно если программа идет в прямом эфире. Разумеется, есть стоп-лист, и он периодически дополняется, в частности, по причине «надоел, слишком много в эфире». Этих «либералов-лайт» можно пересчитать по пальцам. Они все гонорарные, то есть это их работа — ходить по телеканалам и изображать врагов в безопасном для канала режиме.

Артем Шейнин — вообще странный персонаж. Его еще можно было терпеть, когда он был теневым руководителем политического вещания канала. Но после ухода Петра Толстого в Госдуму Шейнин, видимо, решил продемонстрировать верх профессионализма ведения политических ток-шоу. Ну на его взгляд, разумеется. Подобный стиль ведения передачи — это вообще манера общения Шейнина. Появление же Анатолия Кузичева как соведущего в шоу «Время покажет», в общем, вписывается в концепт. Искали под руководством самого Шейнина кого‑то, кто будет напоминать Шейнина, не затмевая его.

Ведущий заранее задает рамки, в которых зрители будут воспринимать видео с Порошенко. Сразу после просмотра он еще раз указывает на несовместимость высказываний Порошенко с его статусом и религиозными убеждениями. Важно, что высказывание президента Украины вырвано из контекста: неизвестна ни ситуация, ни личность собеседника, ни предпосылки. Также нельзя точно сказать, что оскорбление произнес Порошенко — оно звучит из‑за кадра. Ковтун пытается неумело оправдать Порошенко, вместо того чтобы сместить фокус или вообще перевести игру на поле противника (любимый речевой прием «сам дурак»). Он делает это уже с запозданием, вспоминая высказывания министра иностранных дел Сергея Лаврова в ходе пресс-конференции с коллегой из Саудовской Аравии.

Соловьев действует в привычном образе интеллектуала-циника, повышая убедительность своих высказываний перечислением имен и фактов. Он отвечает Ковтуну манипулятивными уловками: то клеит ярлык, снижая авторитет собеседника; то апеллирует к другим людям — Шойгу, Зюганову и Жириновскому и их предполагаемой реакции; то переходит на прямые обвинения. В дальнейшем против Ковтуна используют даже кривляния, чтобы обесценить его слова и перехватить инициативу. В конце концов его снова забивают рядом обвинений. Под ними он временно и тонет.

Телешоу и впрямь заигрались в темы Украины и Порошенко. Зрителя такая постановка вопроса давно нервирует, потому что напоминает переливание из пустого в порожнее. Когда на телеканале Минобороны «Звезда» в приоритете внешнеполитические темы, это хоть как‑то объяснимо. В случае первой кнопки и «России» — нет.

Темы для ток-шоу (особенно ежедневных) формируются из актуальной повестки. Редакторы регулярно предлагают интересные ходы и повороты, но периодически это заканчивается отменой темы и командой: «Делаем Украину». Если некоторое время назад это трактовалось как «Украина-актуалка», то в данный момент актуальное с такой периодичностью не куется. Поэтому тема, а также программа, оказываются высосанными из пальца.

Высказывание Коротченко — типичное просеивание фактов: что‑то вполне существенное он опускает, а что‑то, наоборот, выводит на передний план. Дополнительную убедительность своему высказыванию он придает низким темпом речи, жесткой голосовой подачей, акцентированием. Когда Бом пытается перебить Коротченко, тот сразу начинает его оскорблять, как оскорблял бы преступника, уже раскрытого, но все еще пытающегося помешать ходу расследования. В конце все негативное привязывается лично к Бому, как это обычно происходит на подобных передачах.

Здесь стоит отметить дисбаланс громкости как дополнительное средство воздействия на слушателя: в этом диалоге реплики Коротченко мы слышим гораздо четче и лучше, чем реплики Бома. Но разве могло быть наоборот? Мнение американца здесь вторично.

С Бомом, как и с Ковтуном, ситуация такая же, как и с гонорарными оппозиционерами. Это просто их работа — ходить на ток-шоу и изображать врагов (НТВ посвятило иностранным звездам российского телевидения цикл передач: вот первая и вторая. — Прим. ред.). Что касается гонораров, то Бом, например, два года назад получал пятнадцать тысяч рублей за эфир. Ковтуну сперва платили пять, но вскоре гонорар повысили до десяти.

Путин признал распад СССР величайшей геополитической катастрофой ХХ века, значит, такую интерпретацию событий 1991 года можно признавать официальной и главной. Геннадий Зюганов, по понятным причинам, развивает эту тему, связывая с ней события на Украине и используя узнаваемые советские пропагандистские штампы: «оранжевые провокаторы», «под надуманными лозунгами» и так далее. Но это звучит не архаично: современные СМИ нередко используют инструменты речевого влияния из прошлого.

Образ Навального моментально трансформируется в образ врага благодаря ярлыку «фюрер». В целом обсуждаемое событие подается Зюгановым как нечто противозаконное, опасное для страны и неопытной молодежи, которая ничего не понимает. Но, слава богу, есть силовые ведомства, которые защищают страну и не дают ее развалить. Они, по мнению лидера КПРФ, умнее митингующих.

Выступающая следом Ольга Тимофеева (член комитета Совета Федерации России по международным делам. — Прим. ред.) развивает образ ничего не соображающего молодого россиянина, которого можно вовлечь призывом в опасную игру. Идет апелляция к вероятному будущему, обсуждаемая тема раздувается до глобальных масштабов, и организаторы митингов сразу становятся врагами страны, посягающими на ее будущее. Врывающегося в диалог с острыми вопросами и претензиями Сергея Иваненко (член партии «Яблоко». — Прим. ред.) ведущий нейтрализует таким аргументом: «Вы же демократ? Говорите, что законы уважаете? Вот и уважайте законы нашей студии». Ведущий говорит это с пренебрежительным оттенком, что ослабляет высказывание и ораторский имидж Иваненко.

Повлияло ли на выбор темы то, что в интернете раскритиковали центральные каналы за замалчивание акции протеста? Обычно на критику в интернете реагируют выборочно, системы как таковой нет. Это скорее было тяготение ведущего Шейнина. Нельзя утверждать, что руководство программ постоянно задевает критика интернета и они бегут давать «наш ответ Чемберлену».

Ведущий берется утверждать, что на его передаче формируется решение о правильной реакции общества на митинги. И снова заявление о непонятливости, глупости молодежи: раз идет на митинг — значит, в голове ветер.

Посмотрите: даже таких достойных и признанных людей, как Сокуров, сумели приобщить. Он предлагает делить митингующих на тех, кого ни при каких обстоятельствах трогать нельзя, и остальных, кого трогать можно. А мы сейчас докажем, что трогать надо всех. Вот на видео милые девочки. Вот они сидят. А вот горит здание в Одессе. Этот вид инсинуации называется «сэндвич». Мы берем известный факт — девушек на митинге, берем еще один известный факт — сожженный дом профсоюзов в Одессе, а между ними ставим неизвестный и непроверяемый факт: утверждение, что дом сожгли в том числе эти девочки. Уловка обычно действует убедительно.

Система вырывания фраз из контекста, к сожалению, практикуется постоянно. Те, кто делает передачу, осознают, что человек, чье высказывание исказили, на программу не придет никогда. А если он и так не пошел бы — тогда руки вообще развязаны.

Снова просеивание фактов: об одном говорим, другое опускаем. В обсуждении Крыма есть любопытный момент: детские воспоминания ведущих о вкусе персиков. Во-первых, эти воспоминания должны вызвать одинаковую реакцию у целевой аудитории передачи — согласие, теплые воспоминания, ностальгию, а вместе с тем желание согласиться с позицией ведущих. А во-вторых, эти воспоминания подаются с упором на кинестетический канал восприятия: вкус, ощущения стекающего сока от спелого фрукта. Это делается для того, чтобы зрительское воображение рисовало верные картины, а не занималось вопросами цен и загруженности пляжей.

Негативные вопросы минимизированы, хотя и немного обозначены для правдоподобности. А в целом в Крыму все счастливы, край ломится от фруктов, туристов и счастливых от присоединения к России людей. Создается весьма приятная картина, от которой переход к болезненной теме — снижению рождаемости в стране — получается довольно мягким. Мы уже говорим о глобальной и серьезной проблеме, но воображение все еще рисует руку, по которой стекает сок персика.

Крым еще долго будут заталкивать в каждую дырку. Это как Пушкин — наше все. Тем более часто это будет происходить в преддверии президентских выборов. О Крыме, как об Украине, уже много раз поговорили, поэтому, разумеется, передачи будут все более высосанными из пальца.

Соотношение политики и социалки в таких ток-шоу зависит от длительности передачи. В двухчасовках, которые выходили еще при Петре Толстом, первая часть была социальной, вторая — политической. Что будет в новом телесезоне — пока непонятно.

Сытин высказывает свое видение событий довольно сложным для телешоу языком, при этом делает это монотонно, успешно игнорируя выкрики соседа и слегка блокируя иные мнения. Как правило, из таких реплик средний зритель либо выхватывает что‑то субъективно понятное («Во, дело говорит, мы и есть империя»), либо игнорирует как сложное для понимания высказывание. Основной речевой инструмент Сытина — интерпретация. Хотя, вероятно, он немного старается давить своими знаниями и авторитетом через намеренно сложную речь.

Редактор может сколько угодно лоббировать прекрасного, умнейшего эксперта. Но критерий у руководства, как правило, один — «оручий». Почему‑то считается, что смотрибельность и рейтинг напрямую зависят от того, как громко будут орать друг на друга оппоненты, даже если зрителю в итоге просто уже ничего не слышно. Наличие скандала создает рейтинг. В данном случае вежливый тихий эксперт, скорее всего, попал в передачу по недосмотру. Обратите на него внимание — вероятно, этого эксперта больше на программе не будет (его все же до сих пор регулярно приглашают в ток-шоу — Прим. ред.).

Обсуждение процессов на Украине идет так, как человек после проблемного развода мог бы обсуждать своего бывшего супруга: когда ты им недоволен, но он тебе уже не подчиняется и, кажется, все делает только назло. Ведущий в какой‑то момент использует прекрасную уловку «не надо делать вид, что вы не понимаете», как бы обличая спикера и разрушая его позицию как ложную. В ходе дискуссии он жестко пресекает попытки гостей передачи говорить и подытоживает сказанное, давая окончательную интерпретацию, которая и должна запомниться зрителю.

Опять оскорбления и ор. Такие задачи поставлены: спикеры должны орать. Что касается гомофобии, полагаю, что это распоряжение свыше, ибо секретом Полишинеля является то, что людей с другой ориентацией среди деятелей культуры всегда было очень много, а еще больше — на телевидении. У ведущих, за редкими исключениями, нет к геям ничего личного. Просто так велено.

Есть ли у таких передач кураторы из Администрации президента или из других властных структур? Кураторов никто из простых изготовителей программы — редакторов, шеф-редакторов и так далее — не видит. Если они и есть, с ними общается руководство телеканалов.