Последний понедельник марта — День бездомного человека в России. Эта памятная дата появилась всего год назад по инициативе фонда «Нужна помощь», портала «Такие дела» и благотворительной организации «Ночлежка». Так они решили привлечь внимание к проблеме бездомных и тех, кто им помогает.
Оказаться на улице, без жилья или документов, а часто и того и другого, — не так-то сложно. Кому-то не повезло найти работу в другом городе, кто-то заболел и не смог заплатить за аренду. Есть и те, кто потерял жилье из-за мошенников. Как правило, жертвами так называемых черных риелторов становятся одинокие пожилые люди и выпускники детских домов. 48-летняя Татьяна Бороденко не относится ни к одной, ни к другой группе — она родилась и выросла в Башкирии, занималась спортивной стрельбой из лука, а в 2007 году по семейным обстоятельствам переехала в Санкт-Петербург, за новой жизнью, а в итоге осталась на улице по вине мошенников. «Афиша Daily» поговорила с Татьяной о покупке злосчастной квартиры, наплевательском отношении правоохранительных органов и милосердии обычных людей.
Невезучие
В 2007 году я приехала в Санкт-Петербург из Башкирии с двумя сумками — по семейным обстоятельствам так получилось, экстремально. У меня не было вообще ничего. Я даже не знала город. Раньше я занималась стрельбой из лука и в свое время проехала почти весь Советский Союз. Единственный город, где соревнования по стрельбе не проводились, — Санкт-Петербург. Однажды мне на день рождения подарили туда путевку. За четыре дня и три ночи, проведенные в Петербурге, я спала часов шесть. Этот город запал в душу. Поэтому когда мне надо было куда-то уехать, вопрос «куда?» даже не стоял.
На вопросы о первых днях в Петербурге я всегда отвечаю так: «Вы смотрели фильм «Невезучие» с Пьером Ришаром и Жераром Депардье?» Там Ришар по сравнению со мной вообще отдыхает. Можно брать мой день и спокойно снимать 30-минутный сериал. Я невезучая по жизни. Если за день не попаду в какую-нибудь историю, то день прошел зря.
Я росла достаточно самостоятельно. Не то что была брошена родителями. Даже наоборот, согретая-обогретая. Просто с четвертого класса я начала ездить по соревнованиям. Так что в этой жизни научилась ориентироваться достаточно рано. И в Петербурге тоже сориентировалась быстро: куда пойти, как пойти. Тогда не было столько хостелов и общежитий, поэтому я нашла квартиру на Лифляндской улице. Там я какое-то время пожила среди алкоголиков и умалишенных: один из жителей таскал в квартиру не просто продукты из мусорных баков, он все оттуда тащил.
Из своего города я уезжала менеджером региональных продаж спиртоводочного комбината — то есть по тем временам и для того места жила неплохо. В то время еще не было такого понятия, как резюме, и я спокойно показывала свою трудовую книжку. Она была достаточно хорошая, интересная, поэтому у меня получилось быстро устроиться на работу. Сначала товароведом, потом торговым представителем и вскоре — директором по продажам.
Все в моей жизни складывалось неплохо. Я начала зарабатывать какие-то деньги и решила снять квартиру поближе к работе, на окраине города. Квартиру нашла через агентство. Она принадлежала 22-летнему Константину Земцову. Прожив в квартире четыре года, я решила ее выкупить. Кредит мы не оформляли, вместо этого подписали предварительный договор, по которому я должна была выплатить два миллиона рублей к 2015 году любыми траншами.
За три года, с 2011-й по 2013-й, я успела погасить большую часть — один миллион семьсот пятьдесят тысяч рублей. И тут однажды — это однажды было 7 марта 2013 года — мне звонят с почты и зачитывают телеграмму: «Освободите квартиру. Есть новый собственник».
Коллонтай, 28
Я пыталась связаться с Земцовым, но он, конечно, не стал со мной разговаривать. Тогда 8 марта я поехала в 88-е отделение полиции писать заявление. Местный участковый, господин Усачев, — самый мой лучший друг после Гитлера, столько плохого он мне в этой жизни сделал. Я жила на улице Коллонтай, 28, — это Всеволожский район (муниципальное образование в составе Ленинградской области. — Прим. ред.). А нотариус, заверивший мой предварительный договор с Земцовым, находился в Санкт-Петербурге. И вот отделение № 88 областной полиции пишет в отделение № 71 городской полиции, а те возвращают запрос обратно. Так они переписывались полтора года. Я человек, не особо вникающий в такие дела, — написала заявление, сижу и жду. Думаю, что если долго, значит, так и должно быть. В какой-то момент уже и мне надоело ждать, решила вмешаться, и тут выясняется самое веселое — Коллонтай, 28, относится вообще к третьему отделению. Это до какой степени людям в полиции наплевать и лишь бы отписаться?
Между тем прошло время, и у квартиры появился очередной новый собственник, Ковалев, он достаточно смело решил выселить меня заочно — через суд, о котором я не знала. Мне удалось отменить решение суда, но попытки выгнать меня из квартиры на этом не закончились. Я встретила адвоката, господина Фридмана, который очень хорошо рекламировал себя: «Я такой хороший, у меня папа федеральный судья, его Путин каждый год поздравляет с днем рождения, я могу устроить любые маски-шоу», — я и повелась, отдала ему задаток 50 тысяч рублей. Думала, что Фридман работает над моим делом, пока в один день ко мне не пришел пристав с требованием освободить квартиру. Про моего адвоката он никогда не слышал. Тут я поняла, что дело более чем серьезное, и решила подать в суд, а заодно выяснить, где и в каком состоянии мое мартовское заявление.
Уголовное дело возбудили в июне 2016 года, но оно до сих пор в статусе «в отношении неизвестных лиц», а не против Земцова, который организовал мне все в этой жизни. Оказалось, для того чтобы обвинить кого-то, нужно этого кого-то знать, а значит, необходимо предоставить копию договора. Предварительный договор о покупке квартиры я отдала следователю, возбудившей уголовное дело. Она благополучно договор потеряла. Чтобы восстановить его, нужно съездить в нотариальную контору — для внутренних органов это дело 20 минут. Но мне по сей день каждые 30 дней шлют письма о том, что рассмотрение моей жалобы о статусе дела продлевается. Потому что договора нет, а кто им его принесет, я не понимаю.
Я, конечно, раздолбай, а не человек. Если бы такой не была, давно добилась бы своей цели, а не пускала все на самотек. Все еще почему так затянулось? Оказывается, в моих жалобах не хватало всего нескольких слов: «С ответом не согласна». Из-за этого каждое мое заявление воспринималось как вновь поданное. В УМВД мне объяснили, что чем громче разговариваешь, тем лучше тебя слышат. В какой-то момент я собрала все отказные по уголовному делу и пошла к руководителю отдела Ленобласти. Говорю: «Понимаете, что это такое?» А там «Возбудить — отказать. Возбудить — отказать». И это из 16 пунктов состоит.
Когда я писала очередное заявление, попросила выяснить связь между вторым собственником, некой женщиной по фамилии Пейко, и Земцовым. Я уверена, что Пейко — подставное лицо в этой истории. Я успела многое узнать о Земцове. Соседи рассказали, что эта злосчастная квартира досталась ему от какой-то бабушки: как только она оформила на него дарственную, Земцов выкинул старушку на улицу. Он давно и усиленно занимается мошенничеством — под это дело даже создал компанию, ООО «Ваш дом». В «ВКонтакте» есть страница, посвященная его махинациям. Мой новый адвокат, Максим Воронин, не первый раз встречает его фамилию, но говорит, что все дела заканчиваются «футболом» из одного отделения в другое. Если бы Земцову дали по носу, хотя бы щелкнули, он бы давно приосел.
Головорезы
Я жила как на вулкане. Каждый день у меня была веселуха, праздник: соседи-наркоманы угоняли мою машину, дважды разбирали ее; а от новых владельцев квартиры начали приезжать два головореза кавказской внешности на джипе с номером 666. Три раза мне вскрывали дверь. После очередного вскрытия из квартиры пропала расписка о том, что я выплатила Земцову один миллион семьсот пятьдесят тысяч.
Как-то раз я вернулась домой, а на двери другой замок, такой фундаментальный. Пришлось в два часа ночи вызывать службу вскрытия. В другой раз головорезы высадили дверь, сказав, что это их. Две недели я жила вообще без дверей, только шторку повесила, чтобы не так дуло. Но они сорвали и ее — ворвались, полностью вырубили свет в квартире и вымазали все красной краской. Там уже не так много хороших вещей оставалось, но им было наплевать, мазали все. У них не было ничего святого — икона так икона. Самое поразительное — это бездействие полиции. Полицейский приехал по моему вызову, взглянул на все и пошел. Все, дело на этом закончилось.
Каждый день я возвращалась домой со страхом. То, что эти бандиты творили со мной, у нормальных людей в голове уложиться не может. Там такая бойня была: меня избивали, резали. Однажды соседи зашли ко мне и увидели в прихожей лужу крови. У меня было разбито лицо. Я не знала, что в человеке может быть так много крови, — две футболки, которые я прикладывала, чтобы остановить кровотечение, были пропитаны насквозь. У меня было медицинское освидетельствование побоев и заключение судмедэкспертизы, но добиться возбуждения уголовного дела так и не удалось. Я понимаю, один раз что-то не сделать, два раза. Но здесь — системное бездействие 88-го отдела полиции Всеволожского района, Всеволожской прокуратуры и прокуратуры Ленинградской области.
Нервы есть нервы. На фоне всего этого я попала в больницу, в неврологическое отделение. И потеряла работу — очевидно, что ни один работодатель не будет терпеть такое: один раз поехала в прокуратуру, второй раз — в УМВД, третий — еще куда-нибудь. Это не может быть системой.
16 декабря 2016 года мне позвонила соседка и рассказала, что пришел судебный пристав, чтобы забрать мои вещи. Что я могу сделать, находясь в больнице? Тем более что у пристава, который мне постоянно угрожал, есть решение суда на руках. Попросила соседку спасти мою кошку и вытащить кое-какие зимние вещи. Пристав освободил квартиру, забрал все под ноль, погрузил в машину и увез в неизвестном направлении. Без меня, без моих представителей. При понятых, которые потом оказались владельцами каких-то моих вещей.
Когда я выписалась из больницы, идти мне уже было некуда. Бывший начальник разрешил какое-то время пожить в офисе. Я забрала у соседки свою кошку и поехала к родителям и сыну в Башкирию. Но я не могла все так оставить, я же боец — зализала чуть-чуть раны и в сентябре 2017 года вернулась в Санкт-Петербург.
Борьба
Мне все говорят: «Да плюнь ты на это все, оно того не стоит», «Убьют тебя, зачем тогда это все нужно будет?». Но пройти через все это и остановиться — не мое, извините.
Я возвращалась в никуда. У меня вообще ничего не осталось, только страховой полис и паспорт. В квартире лежал айфон ребенку на Новый год, забрали даже его. Но у меня были какие-то деньги, поэтому первое время я могла жить в хостеле. Устроилась на работу курьером, чтобы была возможность ездить в прокуратуру, УМВД и прочие места. 300 рублей на хостел я набирала, но надо было еще на что-то питаться и иметь какую-то одежду. У меня ведь не было ни футболок, ни платьев, ни джинсов, ни курток. Утром по пути на работу я брала бесплатные газеты, делала из них себе шапочку и на одежду что-то быстро лепила.
Я до сих пор не знаю, где мои вещи. В акте было написано, что их вывезли по адресу: улица Можайского, дом 29. Вот только такого адреса в Санкт-Петербурге нет. Последний дом на Можайского — 27. Я написала жалобу с просьбой возбудить уголовное дело в отношении пристава, который куда-то увез мои вещи. Мне ответили: «Твои вещи находятся по улице Можайского, 29». И так раз за разом, пока я не попала на прием к руководителю судебных приставов. Она организовала проверку, уволила судебного пристава и руководителя его отделения. Написала, что мои вещи находятся на улице Можайской, 29, и еще по одному адресу. Но мне от этого не легче, потому что к ним меня никто не пускает. Говорят: «Твои вещи? Их нет в природе. Есть другие». Я хочу забрать хотя бы другие, а в ответ слышу: «Мы не благотворительная организация».
Самое смешное в том, что мой холодильник за 100 тысяч оказался у соседки, которая мне звонила и предупреждала о приходе пристава. Об этом я узнала из акта проверки, которую организовала руководитель службы судебных приставов: соседка написала, что этот холодильник забрала я. Видимо, он ей очень нужен был, — живет сейчас в нем со всей семьей: на одной полке — она, на другой — муж, на третьей — двое детей, а остальное место занимают продукты. (Смеется.) Машины я тоже лишилась — у меня была подпорчена кредитная история, поэтому я оформила ее на подругу. Когда вернулась из Башкирии, не было ни подруги, ни машины.
Октябрь стал самым тяжелым временем для меня. Я потеряла телефон и больше не могла работать курьером. К тому же застудила себя полностью, ходить не могла, ноги отнимались. Денег на хостел больше не было, и я ночевала где придется: на вокзале, в метро, парадной. И так три недели бродяжнической жизни.
По городу я ходила в сланцах. Осенью в Питере шли сильные дожди. Как-то раз ко мне подошла бабушка с сумками, достала два батона хлеба. Я ей говорю: «Бабушка, вы что? Я сытая», — меня, слава богу, кормили в кафешках люди, не представляю, как это смотрелось со стороны. А бабушка снимает с батонов два мешочка и говорит: «Ты надень, хоть не так промокать будешь».
В другой раз на улице уже был мороз, люди в дубленках ходили, а я была легко одета — в кофточке. Ехала в автобусе. Женщина на меня смотрела-смотрела, достала из сумки шапку — она с шопинга ехала — и протянула мне ее со словами: «У меня на вас больше ничего нет. Наденьте, пожалуйста». Сказать, что в ту секунду я получила пощечину, — ничего не сказать. Это было действительно обидно и больно из-за собственного бессилия. Люди обращают внимание [на мое состояние], а я ничего сделать не могу. Я все надеялась, что судебные приставы вернут мне вещи. Пришла к ним однажды, говорю: «Вы мне отдайте хотя бы верхнюю одежду, на улице холодно». А они: «У тебя ничего нет».
Я умею веселиться — а что еще остается? Больше пока делать нечего. Я не тот человек, который будет перекладывать свои проблемы на других. Со мной рядом могут быть люди, только когда я могу кому-то помочь. А если я становлюсь обузой, то ухожу в тину, на дно. Даже родители узнали обо всем в последнюю очередь. И то потому что скрывать происходящее дальше не получалось. Когда меня в очередной раз избили, я подумала, что однажды меня просто-напросто убьют, надо хотя бы успеть попрощаться до этого. Могу сказать одно — со мной рядом могли бы быть люди, но их не было. Всю эту борьбу я вела в одиночестве. Единственными помощниками был мой адвокат Максим Воронин и «Ночлежка» (благотворительная организация. — Прим. ред.).
Нормальная жизнь
Мне было некуда идти, и я начала обзванивать всевозможные благотворительные организации. Мне подсказали: «Ты на Боровую, 112, поезжай, в «Ночлежку». Где-то с третьего раза я туда попала. Слава богу, мне помогли, меня взяли. Стало полегче.
В «Ночлежке» живут такие, как я. Это не люкс, а комната на 12 человек. Все со сломанными судьбами, оголенными, как провода, нервами — могут завестись, взорваться с полписка. Но я, даже сидя на пороховой бочке, уживусь, где захочу. Здесь для меня оазис. Я безгранично благодарна этим людям. Они дали мне крышу над головой, познакомили с мужчиной, который им помогает. Его зовут Антон, он подарил мне ноутбук в день моего рождения, не подозревая об этом. В «Ночлежку» с одной авоськой приходят и с ней же уходят. Человек душой-то благодарен, но только душой. А для нормального существования «Ночлежке» необходимы такие люди, как Антон.
Сейчас я создала нашим внутренним органам такие условия, что отступать им уже некуда. До 2 апреля мне должен прийти ответ, если я не буду им удовлетворена, обращусь уже в комиссию по правам человека. Думаю, 1 апреля — в мой национальный праздник, день юмора, — меня все поздравят: прокурор, главное следственное управление, УМВД, все-все. Там я похохочу, разговаривать не смогу, буду только смеяться.
Какая у меня цель? Вернуться к нормальной человеческой жизни. Проснуться утром в своей квартире, к 7 часам поехать в спортзал — как это было всегда, — а потом на любимую работу. В свободное время чем-нибудь хорошим позаниматься: повязать, пострелять, повзрывать. Квартиру на Коллонтай я не хочу — она слишком маленькая. 24 квадратных метра, а бойня — как за собственность в Майами. Мне лучше рублевый эквивалент. Конечная цель — чтобы мой сын, которому в апреле будет уже 14 лет, смог ко мне приехать и я не опасалась за его жизнь. Чтобы у моего ребенка было жилье, и я хотела бы это увидеть. Помните такой анекдот про экскурсию? Едут, и экскурсовод говорит: «Посмотрите направо, вот за этим зданием вы увидите место, где абсолютно все бросили курить». Проезжают, а там кладбище. Мне бы не хотелось так.
Покупка или продажа жилья — сложная и часто многоэтапная процедура, которая требует знаний в сфере недвижимости. Так, при покупке стоит проверить права продавца и их происхождение на продаваемый объект. А иногда и углубиться в историю с принадлежностью приобретаемой недвижимости. Выяснить, кто зарегистрирован и кто сохраняет права пользования жильем или был зарегистрирован и может внезапно появиться после длительного отсутствия — например, если один из владельцев был признан пропавшим или умершим.
Не лишним будет выяснить, не стоит ли продавец на учете в психоневрологическом или наркологическом диспансере. И уточнить о необходимости согласия супруга или органов опеки и попечительства на продажу жилья. Если сделка совершается представителем, нужно проверить его полномочия.
Конкретный перечень проверочных действий зависит от приобретаемого объекта, его истории, личности продавца и других обстоятельств. Насторожиться стоит, если продавец действует через представителя, предлагает оформить сделку по заниженной цене или вовсе по договору дарения, требует предоплаты до перехода права, а тем более до заключения договора купли-продажи, да еще и наличными.
В интернете есть много сайтов, где пошагово и доступно объясняется, что и как нужно проверять при приобретении или продаже жилья. Но будет крайне полезно заручиться при проведении сделки помощью заслуживающего доверия специалиста (агента, риелтора, юриста), который в любой момент может правильно оценить обстановку и документы.
Это повысит безопасность, а иногда и скорость проведения сделки — к примеру, если документы оформлены правильно, проблем с государственной регистрацией перехода права собственности возникнуть не должно. Не стоит полагаться на агента противоположной стороны сделки: он действует в интересах вашего контрагента и в случае конфликта интересов будет, скорее всего, не на вашей стороне. Специалист, который работает в ваших интересах, значительно снизит возможность обмана и вероятность того, что вы останетесь без денег и жилья. Выбор такого специалиста — крайне важный и ответственный шаг.
Стать жертвой мошенничества с жильем может каждый. К нам в «Ночлежку» приходят люди с разными ситуациями: выпускники детских домов; те, кто слишком доверился незнакомцам или нечестным агентам; те, кто злоупотребляет алкоголем или имеет другие зависимости. Схемы обмана различны. Те же выпускники детских домов зачастую очень доверчивы, и их легко убедить в необходимости подписания каких-нибудь документов. К сожалению, многие из них не привыкли принимать масштабные ответственные решения, взвешивать риски, адекватно оценивать ситуации без помощи окружающих. Порой рядом с ними оказываются недобросовестные «помощники», которые пользуются их неопытностью и доверчивостью. В результате ребята становятся бездомными.
Другая распространенная схема мошенничества — лишение жилья людей с ментальными особенностями, но при этом дееспособных, или с алкогольной зависимостью. Заручиться доверием таких людей несложно: им покупают продукты, вещи, проводят с ними время, «становятся друзьями», подпаивают. Через некоторое время их под разными предлогами просят или вынуждают (например, в качестве возврата долга за продукты и алкоголь, которые им покупали) подписать документы на отчуждение квартиры. Самих же бывших владельцев часто перерегистрируют и вывозят в другие регионы, запугивают. Некоторые жертвы доходят до правоохранительных органов, безуспешно подают заявления о преступлении. Единицам удается вернуть свое жилье. Система государственной защиты в таких ситуациях практически неработоспособна.
Стать жертвой мошенничества можно не только при покупке или продаже жилья, но и при его аренде. Очень распространены так называемые «невыездные агентства», которые под видом агентств недвижимости по существу представляют собой фирмы, оказывающие только информационные услуги. Риск попрощаться с деньгами в обмен на недостоверную, устаревшую или вовсе ложную, но привлекательную информацию, размещенную исключительно с целью завлечь клиента, крайне велик. Поэтому в сравнении с услугами таких фирм безопаснее, надежнее и дешевле будет снять жилье через группы в социальных сетях или на сайтах бесплатных объявлений. Но какой вариант поиска жилья вы бы ни выбрали, внимательно подойдите к проверке арендодателя и его полномочий по сдаче жилья, а все действия (договор, оплаты и прочее) закрепите документально.
Если вы подозреваете, что стали жертвой мошенников, не доверяйте обещаниям и уговорам людей, которые сопровождали сделку. Сроки в таких ситуациях очень важны, поэтому времени на «подождать и потерпеть», пока все наладится, у вас нет. Прежде всего проконсультируйтесь с хорошим специалистом, юристом по недвижимости. Если он придет к выводу, что в сделке не все чисто, — сразу же обращайтесь в полицию с заявлением о преступлении, подробно рассказывая всю историю взаимоотношений между вами и предполагаемыми мошенниками.
При этом ждать оперативной реакции от полиции не стоит — к сожалению, на практике заставить органы возбудить уголовное дело по факту мошенничества простому человеку крайне сложно. Это может занять длительное время и потребовать неоднократного обжалования отказов в возбуждении уголовного дела. Поэтому, помимо полиции, обратитесь в суд для оспаривания сделок (договоров, доверенностей и прочего) и наложения ареста на недвижимость. Здесь без хорошего и опытного юриста не обойтись. Но если у вас нет возможности самостоятельно защищать свои права (к таким обстоятельствам относятся, например, инвалидность, преклонный возраст и доход ниже прожиточного минимума), можно попросить прокурора обратиться в суд в ваших интересах или воспользоваться бесплатной юридической помощью — она предоставляется за счет бюджетных средств адвокатами, участвующими в программе оказания бесплатной юридической помощи. В Санкт-Петербурге можно получить направление на ее оказание в МФЦ или отделе соцзащиты администрации района. Главное — не затягивать с обращением о защите своих прав и не останавливаться, встретив сопротивление различных органов.
Формально закон позволяет защитить свои права в суде. Но судебная защита прав жертв мошенничества, во-первых, практически недоступна, во-вторых, крайне затянута, а в-третьих, возлагает высокие требования к доказыванию обмана на жертв мошенничества. Редкий клиент «Ночлежки» может самостоятельно оплатить государственную пошлину — тем более если цена иска зависит от стоимости объекта недвижимости. Получить квалифицированную юридическую помощь (люди, которых перерегистрировали в другие регионы, лишаются бесплатной юридической помощи адвокатов в Санкт-Петербурге). Поддерживать самостоятельно свою позицию в суде. Порой суды занимают год и даже более — особенно если они сопровождаются различными экспертизами, — все это время человек вынужден самостоятельно искать крышу над головой. Доказать обман бывает практически невозможно, и зачастую суды принимают положительные решения по другим основаниям недействительности сделок — например, если во время совершения сделки не осознавал характер своих действий или не мог руководить ими.
Важным в суде является вопрос об обеспечении иска. В нашей практике была ситуация, когда суд вовремя не наложил арест на спорную квартиру и в результате ответчик в процессе длительного судебного разбирательства продал ее добросовестному приобретателю, от которого было уже невозможно истребовать жилье. Истец — выпускник детского дома — смог получить по решению суда лишь стоимость квартиры. Но ответчик — пенсионер по возрасту, а потому истец получает лишь небольшую долю от его пенсии. Всю стоимость квартиры по решению суда, учитывая продолжительность жизни в России, он вряд ли получит.